Очень храбрый человек

Трейси узнал сумку. Но Гамаш узнал кое-что еще. Выражение лица Карла Трейси. Он уже видел такое прежде, когда обнаруживалось убийственное доказательство, спрятанное преступником.

Это было безошибочно узнаваемое выражение страха.

Гамаш остался с Трейси и сумкой, а Бовуар отправился к реке и пошел вдоль берега. Он светил себе фонариком, чтобы проверить, не найдется ли что-то еще. Кто-то еще.

Пока он шел, сердце колотилось у него в груди, в висках стучало. Кожу покалывало. Лицо раскраснелось, но не от холода.

Немалую часть своей взрослой жизни он провел в поисках трупов, рядом с трупами. То, что он мог увидеть, не пугало его.

Его пугало совсем другое. То, что было внутри его самого. Та темная сущность, которая возникла, проснулась, когда он понял, что находится в обществе того, кто почти наверняка бросил свою жену и нерожденного ребенка в ледяную воду. Умирать.

Это было все, что Жан Ги Бовуар мог сделать, чтобы не повернуть назад. Чтобы не подходить к Трейси. Не просить Армана, Рейн-Мари и Билли отвернуться, пока он швыряет Трейси на колени и достает пистолет. Приставляет оружие к основанию черепа этого монстра. И стреляет…

Жан Ги шел дальше. Обшаривал тьму фонариком. Пытался успокоить мысли и сосредоточиться на конкретной работе.

Он видел перед собой обломки льда, камни, вывороченные корни. Мусор. Несущуюся воду. Но не Вивьен.

По просьбе Бовуара Билли поставил экскаватор так, что его прожектор освещал берег реки.

Билли Уильямс из кабины наблюдал за Бовуаром. Он чувствовал душевные муки, когда видел чужие.

Потом он посмотрел на Армана. Тот стоял рядом с Карлом Трейси. Не бок о бок, а лицом к нему, в самой непосредственной и жуткой близости.

Билли Уильямс знал, что это проявление любви. Не к Трейси, конечно, а к Жану Ги.

Арман отослал зятя делать то, что с виду могло показаться самой грязной работой. Искать тело женщины и ее нерожденного ребенка. Но на самом деле Арман спасал Жана Ги от самого Жана Ги.

Гамаш стоял вплотную к Карлу Трейси, чтобы рядом с ним не пришлось стоять Бовуару.

Когда Трейси отступал, Гамаш делал шаг к нему, не позволяя этому пронырливому типу отдаляться. Гамаш был не менее чем на два дюйма выше, на двадцать фунтов тяжелее и на двадцать пять лет старше Трейси.

Он имел преимущество высоты, веса, самообладания и трезвости.

Но преимущество Трейси было значительнее. Он знал, где искать Вивьен.

Сапоги Гамаша увязли в грязи, когда он подошел к Трейси совсем вплотную.

– Скажите нам, – повторил Гамаш, не сводя глаз с Трейси. – Где Вивьен?

– Не знаю. Она уехала, – сказал Трейси. – Убежала с каким-то типом, с которым она…

– Хватит, – оборвал его Гамаш. – Что вы с ней сделали? – Он с трудом подавил свой гнев и заставил себя сменить тон. В его голосе зазвучали неестественные в данной ситуации рациональные нотки. Он уговаривал негодяя хоть раз поступить порядочно. – Скажите нам, Карл. Давайте дадим ей немного покоя.

У них за спиной бежала в раскисшее поле Белла-Белла. Ночной воздух потрескивал от мороза и ненависти.

– Я понятия не имею, где она. Может, напилась и свалилась в реку. А может, ее столкнул тот, кто ее обрюхатил.

Краем глаза Арман увидел, как Рейн-Мари шагнула ближе, сжимая в руке телефон, словно бейсбольную биту.

Этот гнусный тип сумел вызвать у Рейн-Мари гнев, грозивший перерасти в насилие.

Дыхание вырывалось из ноздрей Гамаша протяжными теплыми клубами. Как у быка, готовящегося к атаке.

Он едва обратил внимание, что Билли Уильямс что-то говорит у него за спиной.

– Никаких ее следов, – сказал Бовуар. – Билли думает, что сумку принесло по реке сверху.

– Есть старая лесная дорога приблизительно в километре отсюда. – Билли махнул рукой себе за спину. – Там перекинут мост через Белла-Беллу. Он закрыт уже какое-то время, но осенью охотники им иногда пользуются.

Жан Ги перевел сказанное.

Гамаш повернулся и посмотрел на ружье калибра.22, прислоненное к экскаватору. Охотничье ружье.

– Можешь нам показать? – спросил он.

– Угу.

– А что делать с сумкой? – спросила Рейн-Мари.

– Мы возьмем ее с собой, – сказал Гамаш.

– Не имеете права, – запротестовал Трейси.

– Тогда мы откроем ее прямо здесь, – сказал Бовуар.


Гамаш попросил Рейн-Мари снять на телефон осмотр содержимого сумки Вивьен, а Билли на это время постоять рядом с Трейси.

– Нет, – сказал Трейси. – Прекратите. Она не принадлежит вам. Это моя собственность. Она принадлежит мне.

– Она принадлежит вашей жене, – возразил Бовуар, расстегивая сумку.

Внутри обнаружились вещи, какие обычно кладет в сумку женщина, собирающаяся уехать на несколько дней из дома. Футболки, пара джинсов. Шорты. Пижама. Нижнее белье. Туалетные принадлежности.

– Это что? – Гамаш достал пузырек с таблетками и прочитал название: – «Мифегин».

Все недоуменно помотали головой, и Гамаш показал пузырек Трейси.

– Откуда мне знать? Может, наркоту какую купила на улице…

– Хватит! – Бовуар вскочил и шагнул к Трейси.

– Жан Ги! – рявкнул Гамаш.

Холод, усталость, неожиданная находка, растущая уверенность в том, что молодая женщина погибла и убийца им известен, – все это действовало на нервы.

Бовуар смерил Трейси ненавидящим взглядом, но сдержался.

– Мы закончили, – сказал Гамаш и застегнул сумку. – Мы возьмем ее с собой, а вам дадим расписку.

– Мне не нужна расписка. Мне нужна сумка.

– Вы едете с нами, – сказал Бовуар и показал ему на машину, к которой они и двинулись по полю, оставив экскаватор утопать в грязи.

Когда они подошли к машине, Бовуар сунул сумку в багажник, а Гамаш извлек патроны из магазина и положил туда же ружье.

Трейси стоял рядом с машиной.

– Садитесь, – сказал Гамаш.

Он протянул ключи подошедшему Бовуару.

– Будешь вести машину. А ты садись на переднее сиденье, – сказал он Рейн-Мари, когда она остановила запись и спрятала телефон в карман.

Гамаш и Билли сели на заднее сиденье справа и слева от Трейси.

– Слушайте, она вовсе не мертва. Морочит вам всем голову. И меня пытается подставить. Готов спорить, она сама и выкинула эту сраную сумку в реку. Вот подождите, когда она появится с каким-нибудь забулдыгой, я вас засужу.

– Будем надеяться, – сказал Гамаш.

Бовуар повел машину к старой дороге, следуя указаниям Билли.

Они подъехали к узкой просеке в лесу. Бовуар свернул туда и, почувствовав, как уходят в грязь колеса, остановил машину:

– Отсюда придется пешком.

Они впятером пошли по просеке, освещая дорогу фонариками.

Нависающие над головой деревья образовали туннель из мертвых веток. Лучи фонариков создавали такие дикие тени, что даже Бовуар, не склонный к фантазиям, чувствовал, как мурашки бегут у него по коже. Так начинаются фильмы ужасов. Или заканчиваются.

А потом стало еще хуже.

Более сильный луч фонарика в руке Бовуара высветил что-то впереди. Что-то стоящее на дороге. Машину.

– Оставайтесь здесь, – велел остальным Гамаш, а сам с Жаном Ги пошел вперед.

Это была машина Вивьен.

Гамаш кивнул Бовуару, и тот осторожно обошел машину сбоку и посветил фонариком в заднее окно, Гамаш тем временем смотрел через переднее.

Ничего.

Гамаш открыл переднюю дверцу, стараясь ни к чему не прикасаться, и посветил фонариком на сиденье. На руль. В нишу для ног. Там валялись разнообразные обертки, мелкие монеты. В салоне пахло застоялым сигаретным дымом. Он проверил пепельницу – она была полна окурков.

Той же марки, что курил Трейси.

На рулевом колесе и на рычаге коробки передач виднелись следы засохшей крови. У Гамаша встали дыбом волосы на загривке. Здесь произошло что-то ужасное.

Он потянул за рычаг и открыл багажник.