Облака из кетчупа
Часть 12 из 39 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Это моя любимая, – сказала Сандра. – Он здесь такой веселый, счастливый. Как и вы все.
Она погладила наши лица, и вот тогда, Стюарт, я выбежала на улицу, и меня стошнило под деревом.
Целую,
Зои
Сказочная ул., 1
Бат
29 ноября
Привет, Стюарт!
По крыше сарая яростно барабанит град. Если у вас в Техасе такого не бывает, представь, что на небесах опорожняют морозилку. Паук небось диву дается: что за безобразие! Он расположился в середке своей пустой паутины, расправил черные-пречерные лапки и, по-моему, присматривается ко мне. Как пить дать, из-за моего прикида: мохнатой шапки лилового цвета, шарфа поверх халата и маминых походных ботинок. Все это я обнаружила в сарае. Не иначе, Дот играла в путешественников. Она здесь устроила себе домик. На ноги я накинула папину куртку, и мне так уютно, спокойно. Я под надежной защитой. Ничто мне не страшно: ни дождь, ни ветер, ни скрывающаяся из виду рука. И крик Сандры тоже не страшен. Нынешней ночью он приснился мне в первый раз.
Я на все готова, лишь бы забыть. На все! Могу съесть паука, голой забраться на крышу сарая, до самой смерти делать домашнее задание по математике… Что угодно, только бы стереть все из памяти, как с компьютера, нажать на клавишу и удалить образы, и слова, и вранье, которое как раз и начинается в следующей части моей истории.
Часть пятая
Макс должен был позвонить на следующий день после Ночи костров. У меня от волос все еще попахивало дымом, и душа была не на месте. Честное слово, стоило моему телефону разок пискнуть, сердце срывалось с места в карьер, почище Ferrari, того, что я купила папе. К слову, за обедом (органические сосиски с картофельным пюре, если интересно) речь как раз зашла о машинах.
– Сегодня по телику новый сезон Top Gear16, – сказала я папе (он обожает эту передачу). – В девять часов.
– Здорово, – отозвался папа, не так чтоб очень радостно. – Сейчас, что ли? – спросил он маму.
Мама отпила воды из стакана, дернула плечом:
– Как хочешь.
Папа отложил вилку, поправил тарелку, чтобы она стояла точно посередине пластикового коврика.
– Мы хотим вам кое-что сказать, – с трудом переводя слова на язык жестов, начал папа.
Дот тискала бутылку кетчупа, стараясь побольше выдавить к себе на тарелку. Я похлопала ее по колену и показала на папу. Она тревожно вскинула глаза, поняла, что дело не в ней, и с новой силой набросилась на бутылку. Красная жижа хлынула на стол.
– Идиотка, – пробурчала Соф.
– Мы хотим вам кое-что сказать, – не моргнув глазом повторил папа. – Кое-что важное.
– Вы только не волнуйтесь, – добавила мама. Глубокая морщинка между бровями говорила о том, что у нее самой сердце не на месте.
– Вы что, разводитесь? – осведомилась Соф; кусок сосиски, который она несла в рот, так и повис в воздухе. – Потому что все время ругаетесь?
Мама и папа виновато переглянулись.
– Мы не все время ругаемся, – сказала мама.
– Что случилось? – знаками спросила Дот. Она почувствовала напряжение, но не могла уследить за разговором.
– Мама и папа разводятся, – знаками (в кои веки) объяснила Соф.
Дот всплеснула красными от кетчупа руками, со стуком выронив нож и вилку.
– Софи! – прикрикнул папа. – Мы этого не говорили.
– Почему вы разводитесь? – взволнованно замахала руками Дот, у которой теперь и лицо было вымазано кетчупом. – Папа делал секс с другой тетей?
– Что? О, Господи! Нет! – ответила мама.
– Мы не разводимся! – сказал папа. – Я потерял работу, вот и все.
У меня отвисла челюсть. Про денежные трудности я знала, а про это – ни сном ни духом. Папа безработный?
В голове не укладывалось. Дот потянула меня за рукав. Теперь красные отметины появились и на нем.
– Папа потерял работу, – знаками объяснила я. Дот с облегчением вздохнула и снова взялась за свои приборы.
– Тебя уволили? – спросила Соф. – А за что? Ты потратил чужие деньги?
– Ты делал секс с начальницей? – заинтересовалась Дот.
Папа обреченно вздохнул.
– Да не уволили меня. Наша фирма слилась с другой фирмой, и я оказался лишним.
– А когда ты получишь другую работу? – быстрыми знаками спросила Дот. – Завтра? Или послезавтра? Или послепослезавтра?
– Не знаю, – пожал плечами папа, глядя, как Дот перемешивает пюре с кетчупом и раскладывает кучками по краю тарелки.
– Прекрати играть с едой! – сделала ей замечание мама.
– Это облака, – ответила Дот.
– Красных облаков не бывает, – знаками возразила Соф.
– Бывает. Когда рассвет. – Дот вызывающе вздернула подбородок. – А у меня на тарелке как раз рассвет, и сосиске это очень нравится, – она вырезала на сосиске улыбку.
– Что за месиво ты устроила, – покачала головой мама.
– Красивое месиво, – расплылась в улыбке Дот и показала маме тарелку. Там плашмя лежала сосиска и улыбалась облакам из кетчупа.
– Замечательно, – сказала мама. – А теперь сядь и ешь как следует. Будь умницей.
Папа встал взять еще сосисок.
– Что-нибудь обязательно появится. Здесь полным-полно юридических фирм. Я уже начал обзванивать. С деньгами какое-то время будет туговато, но мы справимся.
– А если не справимся, всегда можно перезаложить дом, – заметила я. Мама изумленно вскинула брови. – Высвободить дополнительные фонды, – пояснила я, кивая с умным видом.
– Да, – папа с уважением посмотрел на меня. – Точно. Или мама найдет работу.
Он сказал это без задней мысли. И положил маме на тарелку сосиску. Мамины зеленые глаза мигом стали размером с блюдце.
– Ни за что!
– Но…
– Ни за что, – повторила мама. – Я работаю дома. Здесь. С девочками. Ты потерял работу, ты ее и ищи.
Папа взирал на маму. Мама сверлила папу гневным взглядом. Мы с Соф переглядывались. Одна Дот безмятежно уплетала свой обед. Сосиску она оставила напоследок. Когда пришел ее черед, Дот взяла сосиску в руку, держа перед лицом, торжественно помахала ей рукой, прощаясь, и откусила сосиске голову.
Макс не позвонил после обеда. И вечером, когда я была в ванной, не позвонил. Я уже в пижаме растянулась на полу в своей комнате и пыталась доделать домашнее задание по французскому, без особого, впрочем, успеха. И все тормошила телефон – ты вообще живой или как?! И он вдруг пискнул. Я взвизгнула.
Сообщение!
Я перевернулась на спину, подмяв под себя все французские глаголы, которые надо было выучить к завтрашней контрольной. Жить. Любить. Смеяться. Умереть.
«Завтра у меня дома после школы?»
Фантастика. Просто фантастика! Я зажмурилась, посидела так, снова перечитала сообщение. Да. Так и есть – Макс Морган пригласил меня к себе домой. Одну меня. Записать бы его слова золотым лучом прямо на небе! Но надо сочинить ответ. Я в задумчивости уставилась на абажур. Ответ должен быть идеальным. То есть ты не думай, Стюарт, это, конечно, нет. А как иначе! Мама ни в жизнь не отпустила бы меня в гости к мальчику, ни за что и никогда. Да, но какие слова подобрать для ответа? Можешь считать меня пустышкой, но я не хотела, чтобы Макс потерял ко мне интерес, пусть даже его брат нравился мне куда больше.
Я напечатала несколько слов. Удалила. Начала сначала. Стерла и это. Вырвала листок из тетрадки по французскому, и после десяти минут мучений на свет появился ответ, которым я осталась довольна. Плюс семнадцать моих подписей и портрет зубастого кролика – единственное, что я умею рисовать.
В ответе говорилось, что завтра я занята, но готова, мол, встретиться с ним как-нибудь в другой раз. И только я собралась нажать на кнопку и отправить сообщение, как большие напольные часы пробили девять.
– Папа! Пап? Top Gear начинается.
Тишина.
– Пап? – Я оставила телефон и вышла в холл. Из-под двери кабинета пробивался свет, я повернула ручку. – Top Gear сейчас…
Папа сидел за компьютером, уставившись в монитор отрешенным взглядом. Перед ним на столе лежала папка, раскрытая на странице, сплошь исписанной его рукой. Холдсворт и сын. Мэнсон. Лей-тон Вест. Там было еще штук двадцать названий юридических фирм, и почти половина из них были помечены крестом.
– Top Gear начинается, – сказала я, тронув его за руку.
Папа зевнул, потянулся.
– Запиши мне ее, Зои. Потом посмотрю. Я сейчас занят.
Я решила, что это он про работу, но папа двинул мышку, и на экране появилась фотография – комната, битком набитая народом, дым столбом и девушка, запрыгнувшая на руки к мужчине. Ноги задраны к потолку, голова запрокинута назад, и каштановые волосы (в точности как у меня) касаются сверкающих башмаков мужчины. А он хохочет во весь рот и наклоняет ее к полу сильными руками.
Она погладила наши лица, и вот тогда, Стюарт, я выбежала на улицу, и меня стошнило под деревом.
Целую,
Зои
Сказочная ул., 1
Бат
29 ноября
Привет, Стюарт!
По крыше сарая яростно барабанит град. Если у вас в Техасе такого не бывает, представь, что на небесах опорожняют морозилку. Паук небось диву дается: что за безобразие! Он расположился в середке своей пустой паутины, расправил черные-пречерные лапки и, по-моему, присматривается ко мне. Как пить дать, из-за моего прикида: мохнатой шапки лилового цвета, шарфа поверх халата и маминых походных ботинок. Все это я обнаружила в сарае. Не иначе, Дот играла в путешественников. Она здесь устроила себе домик. На ноги я накинула папину куртку, и мне так уютно, спокойно. Я под надежной защитой. Ничто мне не страшно: ни дождь, ни ветер, ни скрывающаяся из виду рука. И крик Сандры тоже не страшен. Нынешней ночью он приснился мне в первый раз.
Я на все готова, лишь бы забыть. На все! Могу съесть паука, голой забраться на крышу сарая, до самой смерти делать домашнее задание по математике… Что угодно, только бы стереть все из памяти, как с компьютера, нажать на клавишу и удалить образы, и слова, и вранье, которое как раз и начинается в следующей части моей истории.
Часть пятая
Макс должен был позвонить на следующий день после Ночи костров. У меня от волос все еще попахивало дымом, и душа была не на месте. Честное слово, стоило моему телефону разок пискнуть, сердце срывалось с места в карьер, почище Ferrari, того, что я купила папе. К слову, за обедом (органические сосиски с картофельным пюре, если интересно) речь как раз зашла о машинах.
– Сегодня по телику новый сезон Top Gear16, – сказала я папе (он обожает эту передачу). – В девять часов.
– Здорово, – отозвался папа, не так чтоб очень радостно. – Сейчас, что ли? – спросил он маму.
Мама отпила воды из стакана, дернула плечом:
– Как хочешь.
Папа отложил вилку, поправил тарелку, чтобы она стояла точно посередине пластикового коврика.
– Мы хотим вам кое-что сказать, – с трудом переводя слова на язык жестов, начал папа.
Дот тискала бутылку кетчупа, стараясь побольше выдавить к себе на тарелку. Я похлопала ее по колену и показала на папу. Она тревожно вскинула глаза, поняла, что дело не в ней, и с новой силой набросилась на бутылку. Красная жижа хлынула на стол.
– Идиотка, – пробурчала Соф.
– Мы хотим вам кое-что сказать, – не моргнув глазом повторил папа. – Кое-что важное.
– Вы только не волнуйтесь, – добавила мама. Глубокая морщинка между бровями говорила о том, что у нее самой сердце не на месте.
– Вы что, разводитесь? – осведомилась Соф; кусок сосиски, который она несла в рот, так и повис в воздухе. – Потому что все время ругаетесь?
Мама и папа виновато переглянулись.
– Мы не все время ругаемся, – сказала мама.
– Что случилось? – знаками спросила Дот. Она почувствовала напряжение, но не могла уследить за разговором.
– Мама и папа разводятся, – знаками (в кои веки) объяснила Соф.
Дот всплеснула красными от кетчупа руками, со стуком выронив нож и вилку.
– Софи! – прикрикнул папа. – Мы этого не говорили.
– Почему вы разводитесь? – взволнованно замахала руками Дот, у которой теперь и лицо было вымазано кетчупом. – Папа делал секс с другой тетей?
– Что? О, Господи! Нет! – ответила мама.
– Мы не разводимся! – сказал папа. – Я потерял работу, вот и все.
У меня отвисла челюсть. Про денежные трудности я знала, а про это – ни сном ни духом. Папа безработный?
В голове не укладывалось. Дот потянула меня за рукав. Теперь красные отметины появились и на нем.
– Папа потерял работу, – знаками объяснила я. Дот с облегчением вздохнула и снова взялась за свои приборы.
– Тебя уволили? – спросила Соф. – А за что? Ты потратил чужие деньги?
– Ты делал секс с начальницей? – заинтересовалась Дот.
Папа обреченно вздохнул.
– Да не уволили меня. Наша фирма слилась с другой фирмой, и я оказался лишним.
– А когда ты получишь другую работу? – быстрыми знаками спросила Дот. – Завтра? Или послезавтра? Или послепослезавтра?
– Не знаю, – пожал плечами папа, глядя, как Дот перемешивает пюре с кетчупом и раскладывает кучками по краю тарелки.
– Прекрати играть с едой! – сделала ей замечание мама.
– Это облака, – ответила Дот.
– Красных облаков не бывает, – знаками возразила Соф.
– Бывает. Когда рассвет. – Дот вызывающе вздернула подбородок. – А у меня на тарелке как раз рассвет, и сосиске это очень нравится, – она вырезала на сосиске улыбку.
– Что за месиво ты устроила, – покачала головой мама.
– Красивое месиво, – расплылась в улыбке Дот и показала маме тарелку. Там плашмя лежала сосиска и улыбалась облакам из кетчупа.
– Замечательно, – сказала мама. – А теперь сядь и ешь как следует. Будь умницей.
Папа встал взять еще сосисок.
– Что-нибудь обязательно появится. Здесь полным-полно юридических фирм. Я уже начал обзванивать. С деньгами какое-то время будет туговато, но мы справимся.
– А если не справимся, всегда можно перезаложить дом, – заметила я. Мама изумленно вскинула брови. – Высвободить дополнительные фонды, – пояснила я, кивая с умным видом.
– Да, – папа с уважением посмотрел на меня. – Точно. Или мама найдет работу.
Он сказал это без задней мысли. И положил маме на тарелку сосиску. Мамины зеленые глаза мигом стали размером с блюдце.
– Ни за что!
– Но…
– Ни за что, – повторила мама. – Я работаю дома. Здесь. С девочками. Ты потерял работу, ты ее и ищи.
Папа взирал на маму. Мама сверлила папу гневным взглядом. Мы с Соф переглядывались. Одна Дот безмятежно уплетала свой обед. Сосиску она оставила напоследок. Когда пришел ее черед, Дот взяла сосиску в руку, держа перед лицом, торжественно помахала ей рукой, прощаясь, и откусила сосиске голову.
Макс не позвонил после обеда. И вечером, когда я была в ванной, не позвонил. Я уже в пижаме растянулась на полу в своей комнате и пыталась доделать домашнее задание по французскому, без особого, впрочем, успеха. И все тормошила телефон – ты вообще живой или как?! И он вдруг пискнул. Я взвизгнула.
Сообщение!
Я перевернулась на спину, подмяв под себя все французские глаголы, которые надо было выучить к завтрашней контрольной. Жить. Любить. Смеяться. Умереть.
«Завтра у меня дома после школы?»
Фантастика. Просто фантастика! Я зажмурилась, посидела так, снова перечитала сообщение. Да. Так и есть – Макс Морган пригласил меня к себе домой. Одну меня. Записать бы его слова золотым лучом прямо на небе! Но надо сочинить ответ. Я в задумчивости уставилась на абажур. Ответ должен быть идеальным. То есть ты не думай, Стюарт, это, конечно, нет. А как иначе! Мама ни в жизнь не отпустила бы меня в гости к мальчику, ни за что и никогда. Да, но какие слова подобрать для ответа? Можешь считать меня пустышкой, но я не хотела, чтобы Макс потерял ко мне интерес, пусть даже его брат нравился мне куда больше.
Я напечатала несколько слов. Удалила. Начала сначала. Стерла и это. Вырвала листок из тетрадки по французскому, и после десяти минут мучений на свет появился ответ, которым я осталась довольна. Плюс семнадцать моих подписей и портрет зубастого кролика – единственное, что я умею рисовать.
В ответе говорилось, что завтра я занята, но готова, мол, встретиться с ним как-нибудь в другой раз. И только я собралась нажать на кнопку и отправить сообщение, как большие напольные часы пробили девять.
– Папа! Пап? Top Gear начинается.
Тишина.
– Пап? – Я оставила телефон и вышла в холл. Из-под двери кабинета пробивался свет, я повернула ручку. – Top Gear сейчас…
Папа сидел за компьютером, уставившись в монитор отрешенным взглядом. Перед ним на столе лежала папка, раскрытая на странице, сплошь исписанной его рукой. Холдсворт и сын. Мэнсон. Лей-тон Вест. Там было еще штук двадцать названий юридических фирм, и почти половина из них были помечены крестом.
– Top Gear начинается, – сказала я, тронув его за руку.
Папа зевнул, потянулся.
– Запиши мне ее, Зои. Потом посмотрю. Я сейчас занят.
Я решила, что это он про работу, но папа двинул мышку, и на экране появилась фотография – комната, битком набитая народом, дым столбом и девушка, запрыгнувшая на руки к мужчине. Ноги задраны к потолку, голова запрокинута назад, и каштановые волосы (в точности как у меня) касаются сверкающих башмаков мужчины. А он хохочет во весь рот и наклоняет ее к полу сильными руками.