Обитель Апельсинового Дерева
Часть 5 из 153 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Он пропал весной, – продолжала Эда. – Дама Олива говорит, что с того времени ты лишилась аппетита.
– Ты далеко заходишь в своих догадках, госпожа Дариан. Слишком далеко! – Трюд, раздувая ноздри, отстранилась от нее. – Я – Трюд утт Зидюр, потомок Ваттена, маркесса Зидюра. Одна мысль, что я могла унизиться до шашней с низкорожденным оруженосцем… – Она повернулась спиной к Эде. – Скройся с моих глаз, или я расскажу даме Оливе, что ты разносишь клевету на фрейлин.
Эда коротко улыбнулась и удалилась. Она слишком долго прожила при дворе, чтобы препираться с ребенком.
Трюд проводила ее глазами. Шагнув из коридора на солнечный свет, Эда вдохнула запах свежескошенной травы.
Одно было ясно: Трюд утт Зидюр тайно сблизилась с Триамом Сульярдом, – а Эда взяла за правило знать все тайны двора. Если Мать позволит, узнает и эту.
3
Восток
Рассвет расколол небо Сейки, как яйцо цапли. Бледный свет пролился в комнату. Впервые за восемь дней ставни были открыты.
Тани воспаленными глазами смотрела в потолок. Она провела беспокойную ночь, озноб и жар сменяли друг друга.
Больше ей в этой комнате не просыпаться. Настал День Выбора. День, которого она ждала с детства – и которым так глупо рискнула, решившись нарушить уединение. А попросив Сузу спрятать чужестранца на Орисиме, она рискнула и жизнью – своей и подруги.
Живот крутило, как мельничное колесо. Она подхватила форменную одежду, мешочек с умывальными принадлежностями и, не потревожив спящую Ишари, вышла из комнаты.
Южный дом стоял у подножия Медвежьей Челюсти – возвышавшегося над мысом Хайсан хребта. В этом и в трех других домах учения готовили смену для стражи Бурного Моря. Тани с трех лет жила в этом месте.
Ступить за порог было как шагнуть в печь для обжига. Зной опалил кожу, волосы на голове показались ей толстой шапкой. У Сейки был свой запах. Отворенный дождем аромат древесины и зелени листьев. Обычно Тани находила его успокаивающим, но сегодня ее ничто не могло утешить.
Пар от горячих источников сливался с утренним туманом. Тани скинула ночные одежды, шагнула в ближайший прудик и отскребла кожу горстью отрубей. В тени сливового дерева она оделась в платье ученицы и зачесала волосы на одну сторону, чтобы не закрывали голубого дракона, вышитого на блузе. К тому времени, как она вернулась в дом, комнаты ожили.
Она легко позавтракала чаем и бульоном. Несколько учеников, проходя, пожелали ей удачи.
Дождавшись срока, Тани первой покинула дом.
Снаружи ждали слуги с лошадьми. Они дружно поклонились. Тани уже сидела в седле, когда из дома выскочила встрепанная Ишари и тоже забралась на коня.
При виде Ишари у Тани перехватило горло. Они шесть лет делили одну комнату. А после церемонии, быть может, никогда больше не увидятся.
Они выехали за ворота, отделявшие дома учения от остального мыса Хайсан, проехали через мост, миновали бегущий с гор ручей и присоединились к ученикам из других домов. Тани поймала презрительную усмешку Турозы, своего соперника. Она выдерживала его взгляд, пока он, тронув пятками лошадь, не ускакал галопом к городу вместе со своими друзьями.
Тани в последний раз оглянулась, вбирая в память пышную зелень холмов и силуэты лиственниц на бледной синеве неба. А потом прикипела взглядом к горизонту.
Шествие медленно продвигалось по мысу Хайсан. Многие горожане проснулись пораньше, чтобы увидеть, как ученики едут к храму. Они усыпали улицу соляными цветами и толпились в переулках, вытягивая шею, чтобы разглядеть тех, кому сегодня выпадет честь избрания богами. Тани старалась сосредоточиться на тепле лошадиных боков, на перестуке копыт – лишь бы не думать о чужестранце.
Суза согласилась отвести инисца на Орисиму. Конечно, она согласилась. Она была на все готова ради Тани, как и Тани – ради нее.
Как нарочно, Суза когда-то водила знакомство с одним из часовых торгового поста, и тот рад был вернуть ее благосклонность. Причальные ворота остались открытыми, и Суза собиралась вплавь добраться до них с чужестранцем и сдать его главному орисимскому врачу, посулив заплатить ему серебром. Тот, по слухам, наделал игорных долгов.
Если нарушитель границы принес с собой красную болезнь, она останется заперта на Орисиме. Сразу после церемонии Суза анонимно донесет на него правителю Хайсана. Врача, в доме которого найдут чужого, обдерут кнутом, но, как полагала Тани, не убьют – чтобы не подвергать опасности союз с Вольным Ментендоном. Чужестранец, если пытка развяжет ему язык, может рассказать властям о двух женщинах, повстречавшихся ему ночью, но ему не дадут долго оправдываться. Меч быстро избавит остров от угрозы красной болезни.
Подумав об этом, Тани взглянула на свои ладони, где раньше всего должна была появиться сыпь. Она не касалась его кожи, но даже приближаться было смертельно опасно. Настоящее безумие. Тани никогда не простит себе, если Суза заразится.
Суза рискнула всем, чтобы этот день прошел, как мечталось Тани. Подруга не усомнилась ни в ее честности, ни в здравомыслии. Просто согласилась помочь.
Ворота Большого храма впервые за десять лет стояли отрытыми. Их охраняли две гигантские статуи драконов, разинувших пасти в вечном реве. Сорок лошадей рысью прошли между колоссами. Первый, деревянный храм сгорел дотла в Великую Скорбь, и новый выстроили из камня. Сотни фонариков голубого стекла, свисая с карнизов, изливали холодный свет. Они походили на поплавки.
Сойдя с коня, Тани впереди Ишари вошла в ворота из выброшенных морем бревен. Туроза оказался рядом с ней.
– Да улыбнется тебе сегодня великий Квирики, Тани, – заговорил он. – Какой будет позор, если ученицу твоих достоинств сплавят на Пуховый остров.
– И там можно жить достойно, – отозвалась Тани, отдавая поводья слуге.
– Не сомневаюсь, именно так ты будешь говорить себе, живя там.
– Может быть, и ты тоже, достойный Туроза.
Дернув уголком губ, он обогнал ее и присоединился к друзьям из Северного дома.
– Он бы должен держаться с тобой уважительней, – пробормотала Ишари. – Думу говорил, ты почти во всех схватках обгоняешь его в счете.
Тани промолчала. По рукам у нее бегали мурашки. Она была лучшей в своем доме, как Туроза – в своем.
Фонтан, изваянный в образе великого Квирики – первого дракона, принявшего всадника-человека, – украшал внешний двор храма. Из его пасти изливалась соленая вода. Тани умыла руки и уронила каплю себе на губы.
У воды был чистый вкус.
– Тани, – позвала ее Ишари. – Я надеюсь, все пройдет, как ты желаешь.
– И я надеюсь на то же для тебя. – Все они желали одного исхода. – Ты последняя покинула дом.
– Проспала. – Ишари тоже совершила омовение. – Ночью мне послышалось, что у нас в комнате открывались ставни. Это меня растревожило, я не сразу уснула. Ты не выходила из комнаты?
– Нет. Может, это был наш премудрый учитель.
– Да, может быть.
Они прошли в огромный внутренний двор. Солнце осветило крыши и мощеную площадку.
Длинноусый мужчина стоял на верхней ступени, держа шлем под мышкой. Лицо у него было загорелым и обветренным. В наручах и латных перчатках, в легкой кирасе поверх темной синевы кафтана и в накидке с высоким воротом из черного бархата и шитого золотом шелка, он выглядел и вельможей, и солдатом.
На миг Тани забыла свои страхи. Она снова стала девчонкой, грезящей драконами. Перед ними был достойнейший морской начальник Сейки. Глава клана Мидучи, династии драконьих всадников, объединенной не только кровью, но и целью. Тани надеялась принять это имя.
У ступеней ученики выстроились в два ряда, преклонили колени и коснулись лбом земли. Тани слышала дыхание Ишари. Никто не поднимался. Никто не шевелился.
Чешуя зашуршала по камню. В теле натянулась каждая жилка, в груди сперло дыхание. Тани подняла взгляд.
Их было восемь. Она годами молилась перед статуями драконов, изучала их, наблюдала за ними издалека, но впервые увидела так близко.
Их величина потрясала. Почти все были сейкинскими, серебристыми и стройными, гибкими, как хлыст. Невероятно длинные тела поддерживали их прекрасные головы, а четыре мускулистые лапы у каждого оканчивались тремя когтями. Длинные усы кольцами свисали от пасти и тянулись за ними, как нити бумажных змеев. Большинство их были еще молоды, быть может лет четырехсот от роду, но некоторые несли на себе шрамы Великой Скорби. Каждого покрывала чешуя и следы присосок – памятки вражды с гигантскими спрутами. Двое были четырехпалыми. Драконы империи Двенадцати Озер. Один из них был крылатым. Обычно драконы бескрылы и летают посредством особого органа на голове, называемого учеными «короной». Крылья если и вырастают у немногих, то на третьем тысячелетии жизни.
Крылатый дракон был больше всех. Тани, даже вытянувшись во весь рост, не достала бы его морды под глазами. Крылья казались хрупкими, как из паутины, но их сила способна была поднять бурю. Тани высмотрела у него под челюстью зоб. Драконы, как устрицы, способны вынашивать жемчужины, по одной за целую жизнь. Жемчужины никогда не покидают их зоба.
Рядом с лакустринцем стояла дракана, тоже лакустринская и почти не уступавшая ему в росте. В ее светлой чешуе клубилась зеленоватая дымка, как в молочном нефрите, а грива была золотистой, как речная трава.
– Добро пожаловать, – сказал воинский начальник.
Его голос звенел, как зов боевой раковины.
– Встаньте.
Они повиновались.
– Сегодня вы присягнете одной из двух жизней: жизни стражей Бурного Моря, защитников Сейки от болезни и вторжения, или жизни в познании и молитвах на Пуховом острове. Двенадцать из морской стражи будут удостоены чести стать всадниками драконов.
Всего двенадцать. Обычно бывало больше.
– Вы знаете, – продолжал морской начальник, – что уже два века не проклевывалось ни одно драконье яйцо. Нескольких драконов нас лишил флот Тигрового Глаза, продолжающий мерзкую торговлю драконьим мясом под тиранией самозваной Золотой императрицы.
Все склонили головы.
– Нам выпала честь усилить наши ряды двумя великими воинами из империи Двенадцати Озер. Я верю, что это возвещает более тесную дружбу с нашими северными союзниками.
Морской начальник склонил голову к двум лакустринским драконам. Они окажутся не так привычны к морю, как сейкинские драконы, ведь лакустринцы предпочитают реки и другие пресные воды, но драконы обеих стран сражались в Великой Скорби бок о бок, и предки у них общие.
Тани почувствовала на себе взгляд Турозы. Этот, если станет всадником, будет уверять, что его дракон величайший из всех.
– Сегодня вы узнаете свою судьбу. – Морской начальник, достав из-за лацкана свиток, развернул его. – Приступим.
Тани подтянулась.
Первая вызванная ученица вознеслась в благородные ряды стражи Бурного Моря. Морской начальник вручил ей накидку цвета летнего неба. Когда она приняла одежду, черный дракон-сейкинец заставил ее вздрогнуть, выпустив клуб дыма. Пошутил.
Думуза из Западного дома тоже попала в морскую стражу. Внучка двух всадников, она вела род не только от сейкинцев, но и от южной пустыни. Тани не отрывала взгляд, пока та, приняв новую форму, склонялась перед морским начальником и занимала место по правую руку от него.
Следующий ученик первым пополнил ряды ученых. Полученный им шелк был густого цвета шелковицы, и, когда он кланялся, плечи у него дрогнули. Тани ощутила, как по рядам учеников прошла тревожная рябь.
Туроза, само собой, вступил в стражу Бурного Моря. Ждать, пока назовут ее имя, пришлось, казалось, целую вечность.
– Достойная Тани из Южного дома.
Она выступила вперед.