Никто не знает тебя

— Прямо здесь?

Это будет несложно проверить. Проверить и выяснить, действительно ли у Рида есть алиби на время убийства Клэр.

— Нет, в паре кварталов отсюда. Здесь вы такси днем с огнем не найдете.

Ну разумеется, это же элитный район, жители которого заказывают люксовые частные лимузины. Да они под страхом смерти не взгромоздятся на заднее сиденье обычного городского такси. Немного подозрительно, что Рид предпочел столь плебейское средство передвижения, но, с другой стороны, он рос вместе с Леной в нищем районе, а это многое объясняет.

— Вы бывали в казино прежде?

Эйнсли подскочила, словно ужаленная. Рид зыркнул на нее, призывая к спокойствию, и отрицательно покачал головой:

— Нет. Приятель рассказал, как до него добраться.

Рид излучал безмятежность. Эйнсли же не находила места от волнения.

— Что за приятель?

— Хм… — замялся Рид, стреляя глазами в Гретхен и Маркони.

Зачем? Чтобы выиграть время?

— Вам непременно надо знать его имя?

— Да! — пылко выкрикнула Маркони, до сих пор не принимавшая участия в беседе.

Рид пожевал губу, словно раздумывая, не позвонить ли ему адвокату, затем равнодушно пожал плечами:

— Его имя Деклан Мерфи.

Мерфи. Тесс Мерфи. Опять они вернулись к пропавшей девушке!

— Рид, — выдохнула Эйнсли.

Голос ее, богатый недоступными пониманию Гретхен оттенками, поверг доктора психологии в недоумение. И вроде не звучало в нем ни вопроса, ни страха, ни предостережения, и в то же время все это так или иначе в нем присутствовало.

Отвернувшись от брата, Эйнсли уставилась на Маркони и Гретхен:

— Я думаю, вам лучше уйти.

— Эйнсли, — умоляюще застонал Рид и замялся, видимо, не в силах перечить сестре.

— Все оставшиеся у вас вопросы к моему брату прошу передать через его адвоката, — отчеканила Эйнсли и, сделав несколько шагов, заслонила Рида спиной.

Гретхен попыталась поймать взгляд Рида, но тот старательно рассматривал половицы. Маркони поднялась:

— Мы так и поступим, мисс Кент.

Не успели Маркони и Гретхен выйти на подъездную дорожку, как за их спинами с треском захлопнулась парадная дверь.

— Быстро все пошло вразнос, — буркнула Гретхен и, повинуясь необъяснимому чутью, взглянула на занавеску на окне последнего этажа коттеджа. Занавеска колыхнулась, как и днем прежде, но Гретхен не разглядела прятавшуюся за ней фигуру. Кто-то из мальчиков? Сложно представить себе взлетающего по лестнице Рида, изнывающего от желания подглядеть за ними.

— Мне померещилось или она точила зуб на Клэр, а не на Виолу? — спросила Маркони и, засунув пальцы в карманы джинсов, качнулась на каблуках.

«Не ошеломленно, но задумчиво», — отметила про себя Гретхен.

— У меня тоже сложилось впечатление, что потеря снохи не разбила ей сердце, — согласилась Гретхен и подбородком указала на «Порше».

— Но она не всполошилась, пока Рид не упомянул Деклана, — напомнила Маркони, усаживаясь на пассажирское сиденье. — И казино.

Взревел мотор, Гретхен вылетела на автостраду, и Маркони, не удосужившись выяснить, куда они направляются, набрала номер управления и спросила адрес.





18. Рид. За пять месяцев до гибели Клэр…




Рид пребывал на седьмом небе от счастья: Эйнсли, словно догадавшись, что Кенты без нее как без рук, приехала погостить и помочь им управиться с ребятишками.

Об истинных причинах ее появления Рид не спрашивал, да Эйнсли и не говорила. Просто сказала, что соскучилась и все равно пока сидит без работы.


И ни слова о призраках прошлого, убийствах или девушках, исчезнувших двадцать лет назад.

Некоторое время все ходили в приподнятом настроении и вели себя пугающе безукоризненно. Не семья, а идиллия.

По воскресеньям, по настоянию Клэр, они устраивали семейные ужины — сущую пытку для всех присутствующих, кроме Виолы. Для нее домашние посиделки были все равно что поход в бесхозный магазин игрушек.

Тот вечер не стал исключением. Виола уселась за столом напротив Рида, и он тоскливо оглядел дочь. Аккуратно заплетенные косички, розовая футболка с блестками, полосатые легинсы — обычная вроде бы девочка, стоящая на пороге взросления, а на деле…

Вошла Эйнсли и погладила Виолу по спине. Эйнсли постоянно прибегала к тактильной коммуникации, особенно общаясь с детьми. Она никогда не возникала перед ними внезапно и всегда двигалась размеренно и плавно. Безустанно обнимала и ласкала их, напоминая, что осязательные прикосновения не только нежны и приятны, но и вполне естественны для людей. И накануне ее отъезда дети обычно переставали в испуге шарахаться от протянутых к ним рук.

Впрочем, Виола и без того от них не шарахалась. И не шлепала Эйнсли, сбрасывая ее ладонь со своего плеча. Не отвергала ее попыток завязать дружбу, позволяя обходиться с собой так же, как Эйнсли обходилась с Себастианом и Майло. Рид, правда, не верил в безграничную любовь Виолы к тете и без устали напоминал Эйнсли держать дверь на запоре.

Он полагал, что Виола забавляется с теткой, единственным взрослым, который до сих пор ей сочувствовал, как хищник забавляется с жертвой. С терпением, неимоверным для ее взрывного характера, она выстраивала с Эйнсли доверительные отношения, упивалась ими, смаковала, лелеяла и берегла их, но лишь для того, чтобы нанести когда-нибудь сокрушительный удар и поразить свою благодетельницу в самое уязвимое место.

— Как твой фонд, Клэр? — поинтересовалась Эйнсли, словно здесь действительно собрался семейный клан, а не обломки истерзанных и израненных душ, вынужденных подчиняться светским условностям.

Условностям, которые для Клэр были дороже жизни. Ради них она даже основала благотворительный фонд — свое маленькое королевство. Когда Рид на заре времен спросил, не может ли он занять в фонде какую-нибудь должность, Клэр жестко высмеяла его. Кто доверит такому невежде, как он, ответственную работу? Пусть не выдумывает.

— Неплохо, спасибо, — церемонно ответила Клэр и значительно посмотрела на Рида.

Взгляд ее не предвещал ничего хорошего.

— Наш фонд официально участвует в предвыборной кампании Деклана Мерфи. Он избирается в палату представителей.

Эйнсли неодобрительно хмыкнула и украдкой взглянула на брата. Но поняв, что помощи от него не дождешься, вновь обернулась к Клэр:

— Не знала, что ваш фонд занимается политикой.

— Редко, но занимается. Когда политическая программа кандидата касается важных вопросов.

Виола встрепенулась, чутко уловив надвигающуюся грозу, и вытаращилась на взрослых. Майло и Себастиан уткнулись носами в тарелки.

— Сомневаюсь, что программа Деклана Мерфи в состоянии коснуться чего-нибудь важного, — поморщилась Эйнсли, словно от имени Деклана у нее свело скулы, как от кислого лимона.

— Это правда, что вы двое крутили роман? — усмехнулась Клэр.

— Ты с ним трахалась, тетя Эйнсли? — не помня себя от радости, завопила Виола, и никто не шикнул на нее за употребление вульгаризма.

Грубить она научилась чуть ли не раньше, чем ходить.

— Это было очень давно, — невозмутимо ответила Эйнсли.

Рид знал: Эйнсли сдерживается, чтобы всю скопившуюся в ней злобу обрушить на Клэр. А злобу на Клэр она копила долго.

Когда вспыхнула эта вражда? Или же она и не утихала? Рид не помнил. Как не помнил он и саму Эйнсли. Законченный эгоист, в юности он воспринимал Эйнсли как некоего обезличенного, не имеющего индивидуальности персонажа под названием «сестра». Персонаж бесконечно досаждал ему, таскался за ним хвостом, хотя он не желал, чтобы за ним таскались, и втравливал его в неприятности.

Однако он не раздумывая убил бы всякого, посмевшего обидеть ее, а она ради него пожертвовала бы жизнью. Так уж их воспитали. Никто в их окружении не задумывался о чувствах, но все повиновались закону «семья превыше всего».

Только повзрослев и остепенившись, он начал открывать в Эйнсли многогранную личность.

— А ты, Клэр, дружила с сестрой Деклана, верно? — проговорила Эйнсли, потягивая вино и в упор разглядывая Клэр. — С Тесс?

Виола распахнула глаза, вытянулась и поставила локти на стол.

— Мальчики, идите в свою комнату, — еле слышно пробормотал Рид.

Обычно это срабатывало. Без осечек. Не успел Рид закончить, и Майло сдуло как ветром. Но Себастиан, выпятив подбородок, лишившийся умильной детской припухлости, не двинулся с места. В последнее время он проявлял недюжинное упрямство.

Эйнсли, не дожидаясь ответа Клэр, сардонически ухмыльнулась:

— И такие вы были подруги, прям загляденье. Ты даже увела у нее парня, не дав и простыням остыть.

— Ого, мамуль, ну ты и шлюха! — захлебнулась восторгом Виола.

— Виола! — осадила ее Клэр, давая понять, что дочь преступила все грани возможного.

Клэр редко повышала на дочь голос и требовала от домашних, чтобы на безобразное поведение Виолы они смотрели сквозь пальцы. Дочь криво ухмыльнулась и откинулась на спинку стула, вальяжная и ничуть не смущенная. Окриками ее было не пронять. Клэр глубоко вздохнула, успокаиваясь, и повернулась к Эйнсли. Когда она заговорила, в голосе ее, внезапно лишившемся морозной холодности, послышались нотки непривычной усталости и мягкости.

— Давай не будем ворошить прошлое.

Свет баснословно дорогой люстры мешал Риду разглядеть круги под глазами Клэр. Такие же темные и бездонные, как у него, порожденные бессонными ночами и бесконечными треволнениями. Порой он забывал, что Клэр вовсе не каменная, а их взаимные придирки, обиды, раздоры и борьба за лидерство, воздвигавшие между ними стену непонимания, происходили в основном из-за их страха — страха говорить о Виоле.

Потому что подобные разговоры всегда завершались крахом.

И они, как заведенные, продолжали истязать друг друга. Причинение друг другу боли вошло у них в отвратительную привычку.