Никто и звать никак

Нотариус явился на следующий же день и предоставил завещание, по которому титул и все имущество отходило Гомиро тер Вангу. Небольшая сумма предназначалась той самой супружеской паре. Деньги в маленьком мешочке нотариус привез с собой и тут же передал в руки старого Сакра. Его жена утирала слезы рукой, а сын радостно улыбнулся. Очевидно, для него это была лакомая сумма. Но старички выглядели ухоженными, сын держался почтительно и я не сочла нужным вмешиваться.

— Но, вынужден вам сказать, почтенный Гомиро тер Ванг, что ситуация очень неоднозначная… Поскольку родная дочь покойного, до того считавшаяся мертвой, внезапно нашлась… В случае, если означенная шталь Крейг — поклон в мою сторону — решит обратится в суд за защитой, то думаю, решение вынесут в её пользу. О титуле же, не взирая на завещание, спорить даже не приходится. Он достается дочери покойного, вопреки любому завещанию, как носительнице фамильного штарта.

— Благодарю вас, почтенный Сибуро, но думаю, мы обойдемся без судебных разбирательств. Векс, проводи мэтра и позаботься о достойном вознаграждении за беспокойство. И распорядись доставить домой Сакра и его семью.

Сам Гомиро был странно равнодушен во время разговора, но, когда мэтр удалился, он попросил остаться в кабинете и меня, и Ригера.

— Калина, что вы собираетесь делать с домом?

— Ну, судиться из-за него я не стану…

— Ты не поняла. Дом твой, я не собираюсь вступать в наследство. Это было бы глупо… И уж тем более зазорно таскаться по судам и спорить…

Я растерянно поглядела на Ригера.

— Калина, это только справедливо. Дом действительно твой. И ты вольна поступать с ним так, как захочешь. Я соглашусь с любым решением.

— Ригер фон Крейг, я хотел бы выкупить этот дом у вашей жены.

Тут уже удивились мы оба.

— Гомиро тер Ванг…

— Ригер, я на «ты», как с кузиной, с твоей женой. Может быть оставим официоз и будем разговаривать так, как будто мы выезжаем коней?

— Хорошо, я не против. Но скажи, зачем тебе этот дом?

— Моя сестра скоро выходит замуж. Жить они с мужем будут в Вергии. Муж — подданный цезуса. Но он второй сын высокородного и родовое гнездо ему не достанется. Матия девушка спокойная, не слишком любящая светские развлечения. Думаю, после ремонта этот дом, как часть ее приданного, обретет новую жизнь. Корни нашей семьи все равно идут отсюда… Подумайте, обсудите, я не тороплю вас. Кроме сада и дома я смогу выкупить еще небольшой лесок у соседей и, надеюсь, все же поместье возродится.

Все разошлись по своим комнатам и в доме наступила гнетущая тишина…

Ригер спросил меня, не хочу ли я проехаться до местного рынка. Он собирался узнать, когда будет караван. Здесь они ходили далеко не каждый день и было разумно побеспокоится заранее. Но мысль о том, что я приеду и меня начнут рассматривать с любопытством, как наследницу и сплетничать меня не радовала.

— Нет, Ригер, если можно, съезди один. Я лучше выйду в сад.

Место я выбрала там, где обычно ставили кресло отца. Даже следы от ножек остались в траве…

Я растирала в пальцах травинки, вдыхала сладковатый и терпкий запах, мяла какой-то цветок и все не могла понять… Хочу ли я, что бы та девочка жила в этом доме? Она молодая, наверняка избалованная… Она привыкла к рабам и послушанию. Но ведь в этом нет её вины? Кто знает, какой бы выросла я, если бы родилась, например, в шестнадцатом-семнадцатом веке на юге? Там, где черных рабов было как бы не больше, чем свободных белых… Возможно, я так же, как и Скарлет, считала бы, что это единственный возможный порядок в мире…

— Ты не против, если я посижу с тобой?

Я подняла глаза, Гомиро стоял рядом и через руку у него был перекинут плед.

— Садись, но я просто не представляю, о чем говорить с тобой…

— Хочешь, я расскажу о моей сестре?

— Ну, давай…

— Ей шестнадцать лет, она очень милая и добрая девочка. Но совершенно не практичная. Любит конфеты и читать сказки. Обожает новые наряды и умеет красиво вышивать. Если захочешь, я покажу тебе потом камзол, который она расшила мне сама…

— А рабыням в твоем поместье затыкают рот, когда живьем снимают с них кожу кнутом. Это для того, чтобы они криками не расстроили милую и добрую девочку?

Пауза была длинной и нехорошей…

Гомиро смотрел на меня, но и я не отводила взгляд…

— Калина, я понимаю, что извиняться перед тобой глупо… Это, так сказать, не окупит… Но скажи, чего ты сейчас добиваешься? Чтобы мне стало стыдно? Чтобы я заплакал от жалости и немедленно выпустил всех рабов на свободу? В моей стране были такие люди, да… Только, дорогая кузина, в тех местах, где рабов отпускали, внезапно начались повальные поджоги и нападения на дорогах, воровство и убийства.

И путников, совершенно ни в чем не виноватых, погибало много… Знаешь, милая кузина, в этом жизни не бывает белых перчаток… Платье, в котором ты приехала — помнишь? Эту ткань делают в Гейсе. И уж поверь мне, в поместье моего отца просто рай для рабов по сравнению с мануфактурами Гейса. Но ты — он ткнул в меня пальцем — Ты носишь эту ткань! Если бы ты ее не покупала, мануфактуры бы разорились и рабство бы там кончилось! Но ты ее покупаешь себе на платье и, тем самым, поощряешь это рабство. Продолжать?!

Он тяжело дышал и злился, злился так, что даже не считал нужным это скрывать…

А на меня вдруг пеленой упало странное спокойствие. Я смотрела на этого парня, красивого и не глупого, готового рисковать жизнью, чтобы защитить даже кузину, лишившую его долгожданного титула… И понимала — жизнь не черная и не белая. Она очень разная, и как я ее проживу, зависит только от меня.

— Гомиро, я готова продать тебе дом.

Похоже, он уже готов был к неприятному скандалу и мои слова его остановили, мелькнуло и пропало на лице чувство непонимания, растерянности. Сменилось всегдашней холодноватой отстраненностью. А потом — любопытством.

— Почему ты изменила решение?

— Не твоя вина, что ты вырос в таком окружении. Но мне кажется, что ты многое понял за эти дни, что мы провели здесь…


Он кривовато усмехнулся:

— Ну, в чем-то ты определенно права.

— Ты знаешь теперь, что существует и другая точка зрения на рабство. Подумай о том, что напасть могут и на твой корабль и так же увезти тебя на другой конец страны… Да и потом, любой штарт можно просто срезать с кожи.

Его передернуло…

— Я просто хочу, чтобы ты хоть немного поменял отношение к рабам и поинтересовался, в каких условиях они живут. Особенно женщины… Думаю, в этой жизни ты найдешь куда приложить свои силы. А дом… Дом это просто дом, и если хочешь — забирай.

Через десять дней во дворе нас ждала коляска. Вещи собраны и упакованы, документы на дом и сад оформлены надлежащим образом. Я стала богаче на восемьдесят золотых, брать дом просто так, как наследство, Гомиро отказался. Ну, мне деньги не будут лишними. Надеюсь, эта девочка, Матия, будет счастлива в доме своих далеких предков.

— Ригер, если у вас будут проблемы — ты можешь рассчитывать на мою помощь.

Здесь не пожимали друг другу рук, но, как и положено, толкнули друг друга плечом.

— Калина…

— Ничего не говори, просто помни о нашей беседе…

Странные отношения связали меня с этим парнем. Я чуть не погибла в его поместье под плетями, а потом он спас мне жизнь…

Так причудливо судьба свивает нити жизни.

Нас ждала новая дорога. Мы ехали к Ригеру домой.





Глава 45




К замку Ригера мы подъезжали через два месяца уже целым обозом. Я даже как-то привыкла уже к этой кочевой жизни и, хотя в одном из возов лежали сделанные на заказ у разных мастеров мясорубки с различными насадками, мысль о том, что мы осядем на месте и займемся, наконец, делом, казалась мне несбыточной.

Обоз наш рос постепенно.

Первая телега добавилась, когда на въезде в Рабис. Мы искали приличный постоялый двор, потому что обоз, с которым мы дошли, был не из богатых. Большей частью меняющие хозяев крестьяне. Таверна, где они остановились на ночлег, была настолько убогой, что мы договорились с купцом вернутся к утру и продолжить путь с ними, но ночлег поискать получше.

Петляя среди незнакомых улиц поняли, что едем не туда — дома становились все беднее, но и коляску негде было развернуть. Так что оставалось только ждать места пошире и поворачивать назад. Крик возле нескольких вместе стоящих хибар был слышан издалека.

Прямо под копыта коней выкатился, как от толчка ребенок. Как его не раздавило — уму не постижимо! Лошади протащили коляску еще несколько метров, пока, наконец, Риш не остановил коней. Спасло то, что ехали мы медленно, коляска занимала всю ширину дороги между двумя рядами убогих домишек…

Мы выскочили почти одновременно и кинулись к ребенку. Плачущая женщина, которая кинулась на визг малыша, подхватила его на руки…

Да, он был изрядно перепуган и верещал, как поросенок. Он был грязен только с одной стороны, потому что его немного протащило по земле, но кроме ссадины на локте и бедре других повреждений я не видела. Риш топтался рядом и не знал, что делать.

В узкий проулок между двумя домами тем временем выкинули три связанных вместе узла какой-то мягкой рухляди.

Даже не потребовав от нас компенсации женщина дошла до узлов, одной рукой потянула их к стене дома. На второй у неё был сын. Устроив что-то вроде сидения, она угнездилась на этих тюках, явно не собираясь никуда идти.

Дверь одного из домов открылась и оттуда выглянула невысокая моложавая женщина. Увидев сидящую мать с малышом, она снова подняла крик:

— Не сиди здесь, Вальма! Нечего тебе тут околачиваться! Пошла, пошла отсюда!

Ригер повернулся, взглянул на скандальную тетку, и она сочла за благо закрыть дверь.

Я вопросительно уставилась на Ригера. Он пожал плечами.

— Можем дать ей пару монеток — она купит ребенку новую одежду и какую-нибудь сладость.

Мальчишка уже перестал кричать. Женщина, что-то ласково приговаривая, протирала ему лицо от грязи. Ригер полез в карман, достал несколько медяшек и подошел к ним. Я, машинально, шла следом…

— Возьми, здесь хватит купить малышу новую одежду.

Женщина подняла на него заплаканные глаза и я увидела старые следы побоев, почти сошедшие, желтоватые синяки.

— Почему ты сидишь здесь?

— Некуда мне идти, высокородная госпожа.

Она забрала у Ригера монеты и держала их в руке, даже не пытаясь убрать. Казалось, что она ждет от нас подвоха, ждет, что сейчас мы потребуем деньги назад. Даже кулак не сжала…