Николай Второй. Трилогия
Часть 11 из 62 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Вот видите, Виктор Сергеевич, закон есть. Но для всех он по-разному звучит, а ведь такие вот извозчики потом этих купцов первыми пойдут жечь и на суку развешивать. И таких извозчиков на Руси немало, и как только полыхнёт, они первыми пойдут искать правду.
— Но ведь так тоже нельзя. А как же суд, как же закон? Ведь так можно и до анархии дойти.
— А то, что вытворял купец, это не анархия? Не беззаконие? Ведь он совершенно уверен, что закон — это он. Суд — это тоже он. Не это ли проявление анархии? А не будь с нами казаков и оденься мы попроще, он бы и нас мог отходить плёткой. А закон — это сила. А сила закона в неотвратимости наказания. А неизбежность наказания в сословном равенстве. Только так и никак иначе. И сей час мы с Вами применили Закон в действии. И когда это будет совершаться повсеместно, тогда в стране будет порядок и справедливость. Иначе прольются реки крови.
Дальше мы ехали молча до самой гостиницы. С раннего утра мы, позавтракав, отправились на вокзал, где нас уже дожидался поезд в Петербург.
Дорога до столицы тянулась медленно, на ней периодически проводились какие-то работы, в итоге к утру второго дня мы стояли в Твери. Когда я завтракал с Виктором Сергеевичем, к нам зашёл секретарь и сообщил.
— Ваше Величество, у паровоза серьёзная поломка, а сменный подадут только к вечеру, — после чего удалился.
Я в это время начал подумывать, чем бы заняться.
— Может, прогуляемся по Твери, посмотрим, чем тут народ живёт? — спросил князь.
Тут мне пришла в голову идея, и я решил уточнить:
— А военные училища в Твери есть?
— Да кавалерийское училище, выпускают юнкеров. О нём неплохо отзываются.
— Ну тогда давайте посетим его, будет интересно пообщаться с юнкерами, заодно посмотрим, может, кого и к себе возьмём. Пора уже создавать кузницу кадров и строить свою канцелярию.
Ещё час ушёл на согласование всех моментов и выгрузку казаков охраны. Так как состав стоял на запасном пути, то пришлось пройтись пешком к месту, где нам подали коляску, на которой мы в сопровождении казаков и отправились знакомиться с училищем.
Мы подъехали к большому двухэтажному зданию, перед которым был плац, и на нём в спешном порядке выстраивались кадеты училища, а рядом стоял преподавательский состав. Когда коляска остановилась, и мы с Виктором Сергеевичем стали выходить, к нам в спешке подошёл полковник и, нервничая, представился:
— Рады приветствовать, Ваше Высочество, в стенах нашего учреждения, я начальник Тверского Кавалерийского Юнкерского Училища, Василевский Николай Александрович.
— Рады встрече с вами, не переживайте, мы не с инспекцией, просто по дороге в Петербург сломался состав, и мы, пока он на ремонте, решили посетить с князем ваше училище. Посмотреть, как проходит учебный процесс, есть ли у вас отличники в обучении. Посмотреть, как живут юнкера, поэтому нарушать учебный процесс не нужно, за огрехи вас никто не накажет. Заодно, может, кого присмотрим себе в канцелярию, из самых успешных.
— Как прикажете, Ваше Высочество. Не хотите поприветствовать юнкеров? — спросил полковник.
— Конечно, — сказал я и вышел вперёд перед строем и громко произнёс, — Здравствуйте, господа юнкера!
— Здравия желаем, Ваше Императорское Высочество! — слаженно и хором ответили юнкера.
— Желаю вам, господа, успеха и счастья в вашей будущей службе. Поздравляю вас как будущих офицеров и желаю, чтобы вы все смогли получить это звание по окончании учёбы, — произнёс я небольшую речь.
— Рады стараться, Ваше Императорское Высочество, — слаженно произнесли юнкера.
После небольшого смотра мы отправились в кабинет начальника училища, пока юнкеров разводили по учебным классам.
В достаточно просторном кабинете мы уселись на диване перед небольшим столиком, на который в спешном порядке поставили чай и печенья с конфетами, а также вазочку варенья и мёда.
— Чем могу помочь Вашему Высочеству? — спросил Николай Александрович.
— Меня интересуют не обычные кадеты, а, скажем так, идейно честные. Необязательно дворяне, можно даже и из мещан. В будущем, когда я возглавлю государство, у меня не будет времени тщательно подбирать персонал, секретарей и личных порученцев. Поэтому пока у меня есть время, я хочу набрать наиболее честных, ответственных и грамотных офицеров молодого возраста. Обучить их некоторым тонкостям работы и заодно присмотреться к ним. По возможности проверить их на честность и преданность. Есть ли у вас такие кандидаты?
Начальник училища ненадолго задумался, а потом отправился к шкафу и покопавшись там, достал несколько папок, после чего вернулся обратно к нам за столик.
— Есть у меня такие идейные. Вот эти трое с последнего курса, как раз только что вернулись из летнего лагеря и через две недели должны будут отправиться к месту службы, откуда они и прибыли на учёбу. Вот первый кандидат, — сказал он и положил передо мной папку с делом юнкера.
— Петренко Семён Игнатьевич, предельно честный, иногда даже до крайности. Готов отстаивать правду до последнего, за что часто бывал бит, правда, сам не признавался, всегда говорил, что упал и ушибся. Отлично учится, знает два языка, французский и польский. Из дворянских детей, не богат, имеет задолженность по оплате «реверса» за предоставленного коня и амуницию. Характеристики от всех преподавателей отличные, только по богословию низкая, любит спорить по чтению Святого писания. Целеустремлён, имеет лидерские качества, готов учиться по ночам, если не может сдать на отлично. Характеристика с места службы тоже хорошая, — сказал полковник и положил передо мной следующую папку,
— Бирин Олег Петрович. Отличник, правдолюбец, в науках имеет средние знания, но трудолюбив, предан государеву делу, идейный. Из купеческой семьи, не очень богатой, но идти по стопам отца не захотел. По дисциплине нареканий не имеет, но с лошадями он не очень, поэтому другой работе, я думаю, будет рад.
После этого он положил ещё одно дело передо мной и произнёс:
— Засецкий Игорь Степанович из обнищавших дворян, тянется к наукам, честен со всеми, любит справедливость. Готов защищать невиновных, с остальными не очень дружен, но все его оценивают положительно. Не конфликтен и готов идти на компромисс, если это не затрагивает честь. Характеристика с места службы хорошая, — сказал Николай Александрович и, дождавшись, когда я бегло просмотрю их дела, продолжил:
— Вот собственно и все, кого я могу порекомендовать из последнего выпускного курса. Остальные только отучились год, а новый призыв, совсем зелёные, надо смотреть.
— Ну и это уже неплохо, надо, конечно, глянуть на них попозже. А теперь покажите, как проходят занятия и чему у вас тут учат, — сказал я, вставая.
— Прошу за мной, — сказал полковник.
Мы вышли из кабинета и направились по коридору к большому залу с невысокими колоннами и дощатым полом, где порядка двадцати юнкеров проходили занятия по фехтованию. Затем заглянули в учебный класс, где стоял скелет лошади в натуральную величину, просмотрев ещё несколько классов, мы осмотрели казарму, где жили юнкера.
В довольно длинном помещении в два ряда стояли пружинные кровати, а у их изголовий стояли электрические светильники. Кровати были аккуратно застелены, а в изголовьях лежали по две подушки. Что удивительно, но запах, который обычно сопровождает все казармы, практически не ощущался. Дальше мы отправились на улицу осматривать конюшни и здание для конных занятий в непогоду. Все помещения были чистыми, убранными. Стены были хоть и не новые, но со свежими следами недавней покраски. В училище был образцовый порядок и это, не взирая на наш внезапный визит.
За осмотром училища приблизилось время обеда, нам предложили пройти отобедать, и мы все вместе отправились в столовую. В довольно просторном и светлом помещении стояли в несколько рядов столы, и юнкера уже усаживались есть, а когда мы вошли, то по команде все дружно вскочили.
— Сидите, обедайте и не обращайте на нас внимание, — сказал я и прошёл за один из столов, присев рядом с юнкерами, проигнорировав, празднично украшенный стол для преподавателей училища, к которому нас и вели.
— Ну и чем нас сегодня будут кормить, — спросил я у юнкеров, притихших за столом и не знающими, как себя вести. — Миска с ложкой найдётся?
Мне быстро подали обычную солдатскую ложку с миской. А Виктор Сергеевич присел рядом со мной.
— Ну кто тут за старшего на раздаче? — спросил я.
Один из юнкеров поднялся с места и, взяв половник трясущимися руками, открыл крышку с кастрюли, стоящей на столе, но его опередил начальник училища, присевший рядом на стул и взявший черпак из рук молодого юнкера.
— Позвольте мне сегодня побыть старшим за столом, Ваше Высочество, — сказал он.
— Хорошо, но давайте без высочеств: в походе и на войне на это нет времени, а перед богом мы все равны, а пуля для простого солдата и для дворянина отлита на одном станке, — сказал я, протягивая миску полковнику.
В кастрюле оказались щи, довольно вкусные, и я с удовольствием их съел, а затем мне наложили кашу с подливой, которой я тоже не стал брезговать, хоть и не очень-то её любил.
Начальник училища обедал вместе с нами, как и князь.
Запив это дело чаем, я поблагодарил:
— Спасибо за обед, Николай Александрович, вы неплохо заботитесь о своих юнкерах, да и само училище выглядит очень ухоженным, так и дальше продолжайте в том же духе. Нам, к сожалению, уже пора, не могли бы вы устроить мне возможность переговорить с выбранными юнкерами перед отъездом? — спросил я, вставая из-за стола.
—Конечно. Пройдёмте в мой кабинет, там будет удобнее всего, а их сейчас туда вызовут, — сказал он и пошёл впереди нас, показывая дорогу.
Глава 16. Санкт-Петербург.
У Петербурга есть одна связь с Россией — неграмотность.
У малограмотной страны — неграмотная столица.
Это естественно, логично и даже отрадно.
Всё-таки, значит, не совсем ещё потеряла связь с родиной!
Влас Дорошевич
Когда через десять минут выбранные полковником кандидаты собрались перед дверями кабинета начальника, я попросил их зайти всех вместе. Со мной остался только князь, а полковника я попросил выйти и оставить на время нас одних.
В кабинет зашли три молодых человека, два высоких и спортивной выправки, а один низкорослый и несколько худощавый. Я долго их рассматривал, сидя за столом начальника, а потом спросил:
— Господа. Я хочу вам задать один вопрос. Что для вас важнее: служение Родине или служение государю императору?
От моего вопроса они растерялись, и на лицах их отразилось недоумение. Тогда я добавил:
— Просьба ответить не стесняясь, как вы любите, только правду.
Ещё через несколько секунд размышлений, самый низкорослый из них (Бирин Олег Петрович) сделал полшага вперёд и произнёс:
— Для нас служение государю императору и Родине нераздельно.
Увидев в моём взгляде немой вопрос, он добавил:
— Нельзя служить Императору и не служить Родине. И наоборот, служа Родине, нельзя не служить императору.
— Вы все так считаете? — спросил я.
Два оставшихся юнкера сделали полшага вперёд и одновременно произнесли:
— Так точно, ваше Императорское Высочество.
— Раз вы не разделяете служение Родине и Императору то, что вы скажите про революционные идеи, которые очень успешно распространяют в нашем обществе, что без царя будет лучше, что надо сменить строй и устроить революцию как во Французской республике? — спросил я.
Своим вопросом я опять ввёл в ступор молодых юнкеров, не знающих, как правильно ответить.
— Можете ответить своими словами, как вы это понимаете, — подбодрил их я.
В этот раз ответил самый старший из них (Семён Игнатьевич Петренко):
— Результаты французской революции видны невооружённым глазом, к власти пришли малообразованные люди, не умеющие управлять страной, и из великой Франции страна превратилась просто в Республику.
Сразу за ним добавил, его сосед (Засецкий Игорь Степанович):
— Но ведь так тоже нельзя. А как же суд, как же закон? Ведь так можно и до анархии дойти.
— А то, что вытворял купец, это не анархия? Не беззаконие? Ведь он совершенно уверен, что закон — это он. Суд — это тоже он. Не это ли проявление анархии? А не будь с нами казаков и оденься мы попроще, он бы и нас мог отходить плёткой. А закон — это сила. А сила закона в неотвратимости наказания. А неизбежность наказания в сословном равенстве. Только так и никак иначе. И сей час мы с Вами применили Закон в действии. И когда это будет совершаться повсеместно, тогда в стране будет порядок и справедливость. Иначе прольются реки крови.
Дальше мы ехали молча до самой гостиницы. С раннего утра мы, позавтракав, отправились на вокзал, где нас уже дожидался поезд в Петербург.
Дорога до столицы тянулась медленно, на ней периодически проводились какие-то работы, в итоге к утру второго дня мы стояли в Твери. Когда я завтракал с Виктором Сергеевичем, к нам зашёл секретарь и сообщил.
— Ваше Величество, у паровоза серьёзная поломка, а сменный подадут только к вечеру, — после чего удалился.
Я в это время начал подумывать, чем бы заняться.
— Может, прогуляемся по Твери, посмотрим, чем тут народ живёт? — спросил князь.
Тут мне пришла в голову идея, и я решил уточнить:
— А военные училища в Твери есть?
— Да кавалерийское училище, выпускают юнкеров. О нём неплохо отзываются.
— Ну тогда давайте посетим его, будет интересно пообщаться с юнкерами, заодно посмотрим, может, кого и к себе возьмём. Пора уже создавать кузницу кадров и строить свою канцелярию.
Ещё час ушёл на согласование всех моментов и выгрузку казаков охраны. Так как состав стоял на запасном пути, то пришлось пройтись пешком к месту, где нам подали коляску, на которой мы в сопровождении казаков и отправились знакомиться с училищем.
Мы подъехали к большому двухэтажному зданию, перед которым был плац, и на нём в спешном порядке выстраивались кадеты училища, а рядом стоял преподавательский состав. Когда коляска остановилась, и мы с Виктором Сергеевичем стали выходить, к нам в спешке подошёл полковник и, нервничая, представился:
— Рады приветствовать, Ваше Высочество, в стенах нашего учреждения, я начальник Тверского Кавалерийского Юнкерского Училища, Василевский Николай Александрович.
— Рады встрече с вами, не переживайте, мы не с инспекцией, просто по дороге в Петербург сломался состав, и мы, пока он на ремонте, решили посетить с князем ваше училище. Посмотреть, как проходит учебный процесс, есть ли у вас отличники в обучении. Посмотреть, как живут юнкера, поэтому нарушать учебный процесс не нужно, за огрехи вас никто не накажет. Заодно, может, кого присмотрим себе в канцелярию, из самых успешных.
— Как прикажете, Ваше Высочество. Не хотите поприветствовать юнкеров? — спросил полковник.
— Конечно, — сказал я и вышел вперёд перед строем и громко произнёс, — Здравствуйте, господа юнкера!
— Здравия желаем, Ваше Императорское Высочество! — слаженно и хором ответили юнкера.
— Желаю вам, господа, успеха и счастья в вашей будущей службе. Поздравляю вас как будущих офицеров и желаю, чтобы вы все смогли получить это звание по окончании учёбы, — произнёс я небольшую речь.
— Рады стараться, Ваше Императорское Высочество, — слаженно произнесли юнкера.
После небольшого смотра мы отправились в кабинет начальника училища, пока юнкеров разводили по учебным классам.
В достаточно просторном кабинете мы уселись на диване перед небольшим столиком, на который в спешном порядке поставили чай и печенья с конфетами, а также вазочку варенья и мёда.
— Чем могу помочь Вашему Высочеству? — спросил Николай Александрович.
— Меня интересуют не обычные кадеты, а, скажем так, идейно честные. Необязательно дворяне, можно даже и из мещан. В будущем, когда я возглавлю государство, у меня не будет времени тщательно подбирать персонал, секретарей и личных порученцев. Поэтому пока у меня есть время, я хочу набрать наиболее честных, ответственных и грамотных офицеров молодого возраста. Обучить их некоторым тонкостям работы и заодно присмотреться к ним. По возможности проверить их на честность и преданность. Есть ли у вас такие кандидаты?
Начальник училища ненадолго задумался, а потом отправился к шкафу и покопавшись там, достал несколько папок, после чего вернулся обратно к нам за столик.
— Есть у меня такие идейные. Вот эти трое с последнего курса, как раз только что вернулись из летнего лагеря и через две недели должны будут отправиться к месту службы, откуда они и прибыли на учёбу. Вот первый кандидат, — сказал он и положил передо мной папку с делом юнкера.
— Петренко Семён Игнатьевич, предельно честный, иногда даже до крайности. Готов отстаивать правду до последнего, за что часто бывал бит, правда, сам не признавался, всегда говорил, что упал и ушибся. Отлично учится, знает два языка, французский и польский. Из дворянских детей, не богат, имеет задолженность по оплате «реверса» за предоставленного коня и амуницию. Характеристики от всех преподавателей отличные, только по богословию низкая, любит спорить по чтению Святого писания. Целеустремлён, имеет лидерские качества, готов учиться по ночам, если не может сдать на отлично. Характеристика с места службы тоже хорошая, — сказал полковник и положил передо мной следующую папку,
— Бирин Олег Петрович. Отличник, правдолюбец, в науках имеет средние знания, но трудолюбив, предан государеву делу, идейный. Из купеческой семьи, не очень богатой, но идти по стопам отца не захотел. По дисциплине нареканий не имеет, но с лошадями он не очень, поэтому другой работе, я думаю, будет рад.
После этого он положил ещё одно дело передо мной и произнёс:
— Засецкий Игорь Степанович из обнищавших дворян, тянется к наукам, честен со всеми, любит справедливость. Готов защищать невиновных, с остальными не очень дружен, но все его оценивают положительно. Не конфликтен и готов идти на компромисс, если это не затрагивает честь. Характеристика с места службы хорошая, — сказал Николай Александрович и, дождавшись, когда я бегло просмотрю их дела, продолжил:
— Вот собственно и все, кого я могу порекомендовать из последнего выпускного курса. Остальные только отучились год, а новый призыв, совсем зелёные, надо смотреть.
— Ну и это уже неплохо, надо, конечно, глянуть на них попозже. А теперь покажите, как проходят занятия и чему у вас тут учат, — сказал я, вставая.
— Прошу за мной, — сказал полковник.
Мы вышли из кабинета и направились по коридору к большому залу с невысокими колоннами и дощатым полом, где порядка двадцати юнкеров проходили занятия по фехтованию. Затем заглянули в учебный класс, где стоял скелет лошади в натуральную величину, просмотрев ещё несколько классов, мы осмотрели казарму, где жили юнкера.
В довольно длинном помещении в два ряда стояли пружинные кровати, а у их изголовий стояли электрические светильники. Кровати были аккуратно застелены, а в изголовьях лежали по две подушки. Что удивительно, но запах, который обычно сопровождает все казармы, практически не ощущался. Дальше мы отправились на улицу осматривать конюшни и здание для конных занятий в непогоду. Все помещения были чистыми, убранными. Стены были хоть и не новые, но со свежими следами недавней покраски. В училище был образцовый порядок и это, не взирая на наш внезапный визит.
За осмотром училища приблизилось время обеда, нам предложили пройти отобедать, и мы все вместе отправились в столовую. В довольно просторном и светлом помещении стояли в несколько рядов столы, и юнкера уже усаживались есть, а когда мы вошли, то по команде все дружно вскочили.
— Сидите, обедайте и не обращайте на нас внимание, — сказал я и прошёл за один из столов, присев рядом с юнкерами, проигнорировав, празднично украшенный стол для преподавателей училища, к которому нас и вели.
— Ну и чем нас сегодня будут кормить, — спросил я у юнкеров, притихших за столом и не знающими, как себя вести. — Миска с ложкой найдётся?
Мне быстро подали обычную солдатскую ложку с миской. А Виктор Сергеевич присел рядом со мной.
— Ну кто тут за старшего на раздаче? — спросил я.
Один из юнкеров поднялся с места и, взяв половник трясущимися руками, открыл крышку с кастрюли, стоящей на столе, но его опередил начальник училища, присевший рядом на стул и взявший черпак из рук молодого юнкера.
— Позвольте мне сегодня побыть старшим за столом, Ваше Высочество, — сказал он.
— Хорошо, но давайте без высочеств: в походе и на войне на это нет времени, а перед богом мы все равны, а пуля для простого солдата и для дворянина отлита на одном станке, — сказал я, протягивая миску полковнику.
В кастрюле оказались щи, довольно вкусные, и я с удовольствием их съел, а затем мне наложили кашу с подливой, которой я тоже не стал брезговать, хоть и не очень-то её любил.
Начальник училища обедал вместе с нами, как и князь.
Запив это дело чаем, я поблагодарил:
— Спасибо за обед, Николай Александрович, вы неплохо заботитесь о своих юнкерах, да и само училище выглядит очень ухоженным, так и дальше продолжайте в том же духе. Нам, к сожалению, уже пора, не могли бы вы устроить мне возможность переговорить с выбранными юнкерами перед отъездом? — спросил я, вставая из-за стола.
—Конечно. Пройдёмте в мой кабинет, там будет удобнее всего, а их сейчас туда вызовут, — сказал он и пошёл впереди нас, показывая дорогу.
Глава 16. Санкт-Петербург.
У Петербурга есть одна связь с Россией — неграмотность.
У малограмотной страны — неграмотная столица.
Это естественно, логично и даже отрадно.
Всё-таки, значит, не совсем ещё потеряла связь с родиной!
Влас Дорошевич
Когда через десять минут выбранные полковником кандидаты собрались перед дверями кабинета начальника, я попросил их зайти всех вместе. Со мной остался только князь, а полковника я попросил выйти и оставить на время нас одних.
В кабинет зашли три молодых человека, два высоких и спортивной выправки, а один низкорослый и несколько худощавый. Я долго их рассматривал, сидя за столом начальника, а потом спросил:
— Господа. Я хочу вам задать один вопрос. Что для вас важнее: служение Родине или служение государю императору?
От моего вопроса они растерялись, и на лицах их отразилось недоумение. Тогда я добавил:
— Просьба ответить не стесняясь, как вы любите, только правду.
Ещё через несколько секунд размышлений, самый низкорослый из них (Бирин Олег Петрович) сделал полшага вперёд и произнёс:
— Для нас служение государю императору и Родине нераздельно.
Увидев в моём взгляде немой вопрос, он добавил:
— Нельзя служить Императору и не служить Родине. И наоборот, служа Родине, нельзя не служить императору.
— Вы все так считаете? — спросил я.
Два оставшихся юнкера сделали полшага вперёд и одновременно произнесли:
— Так точно, ваше Императорское Высочество.
— Раз вы не разделяете служение Родине и Императору то, что вы скажите про революционные идеи, которые очень успешно распространяют в нашем обществе, что без царя будет лучше, что надо сменить строй и устроить революцию как во Французской республике? — спросил я.
Своим вопросом я опять ввёл в ступор молодых юнкеров, не знающих, как правильно ответить.
— Можете ответить своими словами, как вы это понимаете, — подбодрил их я.
В этот раз ответил самый старший из них (Семён Игнатьевич Петренко):
— Результаты французской революции видны невооружённым глазом, к власти пришли малообразованные люди, не умеющие управлять страной, и из великой Франции страна превратилась просто в Республику.
Сразу за ним добавил, его сосед (Засецкий Игорь Степанович):