Николай Хмурый. Западная война
Часть 19 из 44 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Это вполне реально.
– Я спрашиваю не это. Вы вытащите моих солдат?
– Да, – после долгой, очень долгой паузы ответил начальник Генерального штаба, слегка побледнев.
– Что вам потребуется?
– Первое. Экстренная прокладка временной железнодорожной ветки до тяжёлого понтонного моста. Мостов. Там их лучше сделать два или даже три, так как составы по ним смогут проходить очень медленно. Второе. Максимальное насыщение этого района средствами противовоздушной обороны. Это жизненно необходимо. И расположить их требуется не только возле мостов, но и на подходах с радиусом в несколько километров. Чтобы русские аэропланы или дирижабли если туда и влетали, то находились постоянно под обстрелом. На всех высотах. То есть придётся задействовать всё – от пулемётов на специальных станках до тяжёлых морских орудий на переделанных лафетах.
Кайзер вопросительно взглянул на командующего уже несуществующим Кайзермарине.
– Разумеется. Флот вам поможет всем, чем сможет. Мы выделим орудия, боеприпасы, людей.
– Третье, – кивнув, продолжил начальник Генерального штаба. – Необходимо сосредоточить в Западной Пруссии максимальную концентрацию аэропланов. Мы должны прекратить бомбёжки складов. Кроме аэропланов туда также нужно поставить всё возможное количество лёгких зенитных пушек и пулемётов на зенитном станке. Дирижабли обычно не используются для нанесения ударов по складам – это работа аэропланов. Мы должны так насытить все ключевые области Западной Пруссии средствами противовоздушной обороны, чтобы просто летать там было для русских крайне небезопасно.
– Это будет сложно, – отметил командующий Кайзермарине. – Мы попробуем, но никаких результатов не гарантирую. Тем более сроков.
– От вас намного важнее будет правильно применить торпедные катера. Мы должны попытаться выгнать русских из Штеттинского залива. Единственный способ это сделать – использовать торпедные катера самым дерзким и решительным образом. Ночные налёты. Засады. Что угодно. Главное – чтобы корабли русских боялись там находиться и не обеспечивали поддержку своей пехоте, высадившейся на островах.
– Чем же это так важно?
– Штеттин – единственный транспортный узел, который мы можем восстановить. Кюстрин контролируют русские. Контроль над Штеттином позволит нам в достаточно разумные сроки восстановить имеющиеся там мосты. Пусть и не полноценно. Пусть используя деревянные фермы. Но восстановить и пустить составы.
– Хорошо, – кивнул Кайзер. – Задействуйте всё, что потребуется. От успеха этой операции зависит исход не только этой войны, но и, по всей видимости, будущее Германии и… – Вильгельм скосился на молчаливо-мрачного представителя Вены, – Австро-Венгрии. Так что не подведите.
Тот всё понял правильно и сухо заметил:
– Моя держава поможет всем, что будет в её силах. Мы уже сосредоточили в Богемии крупные силы и постараемся в ближайшие дни предпринять давление на русские войска в Позене.
– По узкому коридору в междуречье верховий Одера и Вислы? – поинтересовался начальник Генерального штаба.
– Вероятно. Подробности мне не известны.
– Это может быть интересно. Насколько нам известно, вас остановили дивизионы железнодорожной артиллерии. Они у русских очень сильные, но не такие уж и многочисленные. Из-за чего они активно маневрируют от фронта к фронту. Именно они поддерживали на втором этапе их наступление под Данцигом. И именно они оказались переброшены экстренным маршем в Позен для поддержки десанта под Кюстрин. Предлагаю скоординировать удар. Наши войска подготовят массированное наступление на Кюстрин из Западной Пруссии, благо пока с боеприпасами у них всё нормально. А вы, несколькими часами позже, попытаетесь прорваться по коридору и отрезать русские войска в Позене от снабжения. Они не смогут быть одновременно на двух участках.
– Я непременно сообщу ваше предложение. Думаю, что представители нашего Генштаба свяжутся с вами сегодня же…
Так они и беседовали, продумывали меры. Тем временем в Ватикане шла не менее напряжённая беседа.
После переговоров с прибывшим из Москвы легатом папа оказался на крайность возбуждён. Бенедикт XV, известный в миру как Джакомо, маркиз делла Кьеза, отчётливо наблюдал политический и духовный кризис Святого Престола. После объединения Италии в 1870 году Рим утратил былое значение. Папская область была упразднена, а вместе с ней ушли в прошлое и какие-либо значимые финансовые возможности папы. Ведь национальные католические церкви лишь формально ему подчинялись, а не всецело, как некогда. Да, какие-то деньги шли. Но скромно… очень скромно… Из-за чего с 1870 года Святой Престол и находился в непрекращающемся конфликте с королём Италии и всеми её светскими властями. Что никак не способствовало единению страны и порядку в ней. Грубо говоря – светские власти боролись против церковных, балансируя на грани откровенного террора по отношению к слишком своевольным священникам. Папа искал опору и поддержку в этом кризисе. Но не находил ничего и уже подумывал о масштабных уступках, чтобы договориться хоть с кем-нибудь. Всё-таки в этот период общество было одержимо великими идеями, мистикой и различными формами атеизма. Классические религии ему были малоинтересны.
Республиканское правительство Франции с 1860‐х годов держалось антиклерикальных позиций. Испания держалась особняком после потрясений XIX века и не сильно рвалась целоваться в дёсны. Правительство Австро-Венгрии, только-только отошедшее от практики Императора Иосифа по отношению к церкви, так и не сумело восстановить отношения с Римом. Собственно, за попытку восстановить своё влияние в Австрии Святой Престол и пострадал в 1870‐м, став в глазах революционеров изменником их идеям. С Германией отношения складывались ещё сложнее. В общем – куда ни кинь, везде клин. Понтифик и всё его окружение выглядели словно загнанные звери. А тут – такие слова… и поступки. Ведь Император действительно создал коллегию, распространившую своё действие на всю его державу. Многонациональную и многоконфессиональную. Почему ему требовалось возвращение единства христианства – также предельно ясно. Это давало абсолютное большинство при голосовании по любым вопросам. То есть при формальной демократичности утверждалось бы доминирование именно христианской веры. Папа, зная характер Императора, не сомневался ни на секунду: будь у него во владениях большинство подданных мусульман – он бы постарался собрать в кулак исламское духовенство. Главное – полный контроль над ситуацией при формальном равенстве и демократии.
Это был шанс!
Да, легат что-то там лепетал о том, что русские войска хоть и сильны, но до победы им ещё далеко. Но Джакомо на это было плевать. Он начал собирать коллегию кардиналов. И тут, незадолго до собрания столь уважаемых людей, пришли известия о германской трагедии в Западной Пруссии. Два лёгких – можно даже сказать, изящных – удара, и огромная военная группировка германских войск оказалась в крайне сложном положении.
Безусловно – немцы могли вырваться.
Безусловно – русские всё ещё не победили.
Но папа увидел в этом успехе знамение. Словно Цезарь, который некогда загнал в свою ловушку в Алезии кельтов, Император окружил войска германцев. Вырвутся ли они оттуда? Джакомо не думал.
– Вы верите ему? – с некоторым раздражением поинтересовался один из кардиналов.
– А он когда-нибудь обманывал?
– Он? Этот русский?! – удивились присутствующие.
– Да. Он. Он хоть раз обманывал? Даже тогда, с кораблями, он просто не спешил сообщать правду, позволяя журналистам самим выдумывать их характеристики.
– Но… – начал было говорить один из кардиналов, но осёкся и задумался.
– Вот. Он ни разу не обманывал никого публично. Ни для того, чтобы покрасоваться, ни для того, чтобы получить выгоду. Да, у него иной раз очень странные трактовки. Но… трактовки – это не ложь.
– Вы думаете, что он уверен в своей победе и мы просто что-то не знаем?
– Да. Как тогда, во время боёв в Маньчжурии. Помните? Все ведь только и делали, что говорили о глупом русском царьке, что решил помериться силой с уважаемыми державами. И даже предлагалось выслать японцам свою, итальянскую поддержку, чтобы и наши войска оказались в числе победителей этого варвара.
– А он не варвар?
– А в чём он варвар? В том, что правит державой на окраине Европы? Так Филипп Македонский тоже не был исконным правителем мелкого и совершенно никчемного осколка Пелопоннеса. Что ничуть не помешало ему подчинить силой оружия всю Грецию. А его сын смог совершить невозможное – не просто победить Персию в войне, а завоевать её. Никто до Александра и помыслить тогда не мог о таком. И эти два «варвара с окраины» сковали греков в единый народ и привели их к славе и могуществу.
– Он не стремится выделять церкви земельные наделы.
– Но он и не борется с нею. Много вы знаете ныне правящих монархов, что если и не с трепетом, но хотя бы с рациональной зрелостью относятся к церкви? Двадцать пять лет назад он ради веры был готов развязать войну. А сейчас, опасаясь потрясений в духовной жизни, участвует в церковных делах и делает всё для того, чтобы христианство смогло улучшить своё положение. Но так, чтобы явного конфликта и столкновения лоб в лоб с другими религиями не было. Вы ведь понимаете, зачем ему нужно, чтобы церковь воссоединилась?
– В рамках его державы его интересы понятны. Но какая нам с того польза в Европе… хм… остальной Европе?
– Время собирать камни пришло.
– Эти камни очень сильно разбросаны. Их не собрать.
– Кто знает? Кто знает… – тихо произнёс папа, разглядывая в окно ночной Рим.
– Вы думаете, что он сможет?
– Двадцать пять лет назад он принял правление над пусть и большой, но самой отсталой европейской державой. У него не было ни дорог, ни денег, ни армии, ни флота, ни промышленности, а престол окружали воры. И что вы видите теперь? Кто бы мог подумать после той ничтожности, которую продемонстрировали русские солдаты в 1877–1878 годах, что эта армия способна уверенно бить немцев? Немцев, которые в 1870 году сумели быстро и решительно разгромить самую сильную армию Европы! А перед этим победить Австрию, тоже далеко не последнюю силу в мире. Кто бы мог подумать, что десять лет назад эти самые русские разгромят превосходящие силы англичан? И это после позора Крымской войны, когда они предпочли затопить свои корабли, нежели дать бой, хотя бы самый декоративный, превосходящим силам англичан и французов! А деньги? Вечно пустая казна России наконец-то наполнилась монетами, избавившись от чудовищных внешних долгов. А товары? Ещё двадцать пять лет назад его страна зарабатывала, вывозя зерно, лес, пеньку и прочие природные дары. Сейчас же торгует промышленными товарами.
– Оружием!
– А это не промышленные товары? Идите и сделайте хорошее оружие, много и дёшево. А я на вас посмотрю. Русские карабины вывозятся многомиллионными партиями и продаются по всему свету. А пароходы?
– Вы имеете в виду эти лоханки? Да ну, – махнул рукой один из кардиналов. – Вон немцы и англичане стремятся к настоящим кораблям! А эти…
– На текущий момент каждый пятый пароход, плавающий на просторах Мирового океана, построен в России. Дешёвые, доступные, простые, разумных размеров. Да, в них нет ничего выдающегося… кроме дешевизны и количества. Сколько их построено! Вы представляете?! Каждый пятый пароход! И это – несмотря на то, что национальные правительства пытаются противодействовать их распространению. Однако против цены не попрёшь, слишком уж она выгодная. И дельцы покупают их. И будут покупать. Не говоря уже о винджаммерах… И таких примеров масса. Это разве не чудо? Он разве не совершил невозможное?
– Так вы хотите поддержать Императора в его желании? – хмуро спросил один из кардиналов.
– Поддержать? Да. Но не сейчас. Он должен доказать, что действительно хочет собирать камни. Однако это не мешает нам начать готовиться. Для этого я вас и пригласил. Дело, сами понимаете, очень непростое…
Глава 9
1914, июнь, 2, Санкт-Петербург
Вечерело.
Где-то там, вдали, шла война и кипели страсти. Здесь же Николай Александрович проводил вечер с семьёй. Он регулярно этим занимался, уделяя не только супруге, но и сыновьям очень много времени. Особенно сыновьям.
Обновлённый Император прекрасно знал, что главная беда всех Великих правителей – их дети, чьим воспитанием они, как правило, не занимались. Отдавая на откуп мамкам-нянькам или позволяя расти как сорнякам. Поэтому с 1894 года, как родился его первенец – Ярослав, он уделял своему потомству самое пристальное внимание. Сначала питание, спорт и развивающие игры. А потом и вовлечение в дела по мере возможностей.
Ярослав сидел напротив отца и с умным видом смотрел на фигуры, разместившиеся на шахматной доске. Хоть Николай Александрович и не любил шахматы, но играл в них очень недурно и не избегал, когда приходил черёд поиграть в них с сыновьями.
И вот – старшенький. Почти что двадцать лет. Он немного нервничает, но внешне это почти не заметно. Императору, как опытному игроку в покер, подобные нюансы видны «невооружённым глазом», для обычного же человека – Ярослав невозмутим. Он начинает. Белые начинают и выигрывают. Должны выигрывать при прочих равных. Но он всё равно нервничает, не уверенный в своих силах.
За его спиной – Таисия, его невеста, известная в юности как Тошико, девятая дочь Императора Муцухито. Именно её в 1904 году выбрали для заключения династического брака между Россией и Японией, с тем чтобы рождённые ею дети унаследовали престол обеих стран. Были и другие кандидатуры, но Николай Александрович остановился на этой девочке из соображения подходящего возраста и характера. Она с тех пор проживала в России, получая образование и воспитание, сообразное её будущей судьбе. Не изолированно от своих родственников. И она, и Ярослав уделяли немало внимания японской культуре и традициям. Но воспитание она всё же имела не только европейское, но и весьма светское.
Таисия прекрасно чувствовала это едва заметное напряжение своего будущего мужа. И выдавала своё понимание взглядом, который неосторожно бросала то на него, то на шахматную доску, то на Императора.
В полной тишине прошло десятка полтора ходов. Пока Николай Александрович не спросил сына:
– Ты уверен?
– Да, – после достаточно долгой паузы произнёс Ярослав.
– Разве? Мне кажется, что ты сомневаешься, – произнёс Николай Александрович и сделал свой ход.
– Я уверен в том, что делаю.
– Серьёзно? Тогда почему ты так долго думаешь? Тебя гложут сомнения?
– Папа, но мне же нужно подумать!
– Думать не только можно, но и нужно. А вот оправдываться – лишнее. Ты уже потерял душевное равновесие. А что будет, если твои враги начнут тебя нарочно провоцировать и дразнить? Сохранишь ли хладнокровие? – сказал Император и сделал свой следующий ход.
– Но ты не враг! – воскликнул Ярослав и сделал ход. Поспешный. Слишком поспешный, а потому необдуманный.
– А ты не думал, что жертва должна поверить в то, что ты её друг? Это расслабляет жертву. Позволяет приблизиться без лишних усилий на расстояние рывка. Не так ли? Что скажет Святополк? – обратился Николай Александрович к своему среднему сыну, что сидел поблизости и наблюдал за игрой. Он был младше старшего на четыре года, так как Император берёг свою Клеопатру и давал её организму хорошенько оправиться и отдохнуть от родов.
Рядом со Святополком сидела Серафима – его пятнадцатилетняя невеста, происходящая из правящего дома Империи Цин. Она так же, как и Таисия, воспитывалась с 1904 года в Санкт-Петербурге.
Средний сын задумался. Серафима что-то ему шепнула на ухо. Едва заметно. Но тот отмахнулся, сосредоточенно смотря на шахматную доску. Однако прежде чем тот что-то сказал, младший сын Всеволод хохотнул и произнёс:
– Я спрашиваю не это. Вы вытащите моих солдат?
– Да, – после долгой, очень долгой паузы ответил начальник Генерального штаба, слегка побледнев.
– Что вам потребуется?
– Первое. Экстренная прокладка временной железнодорожной ветки до тяжёлого понтонного моста. Мостов. Там их лучше сделать два или даже три, так как составы по ним смогут проходить очень медленно. Второе. Максимальное насыщение этого района средствами противовоздушной обороны. Это жизненно необходимо. И расположить их требуется не только возле мостов, но и на подходах с радиусом в несколько километров. Чтобы русские аэропланы или дирижабли если туда и влетали, то находились постоянно под обстрелом. На всех высотах. То есть придётся задействовать всё – от пулемётов на специальных станках до тяжёлых морских орудий на переделанных лафетах.
Кайзер вопросительно взглянул на командующего уже несуществующим Кайзермарине.
– Разумеется. Флот вам поможет всем, чем сможет. Мы выделим орудия, боеприпасы, людей.
– Третье, – кивнув, продолжил начальник Генерального штаба. – Необходимо сосредоточить в Западной Пруссии максимальную концентрацию аэропланов. Мы должны прекратить бомбёжки складов. Кроме аэропланов туда также нужно поставить всё возможное количество лёгких зенитных пушек и пулемётов на зенитном станке. Дирижабли обычно не используются для нанесения ударов по складам – это работа аэропланов. Мы должны так насытить все ключевые области Западной Пруссии средствами противовоздушной обороны, чтобы просто летать там было для русских крайне небезопасно.
– Это будет сложно, – отметил командующий Кайзермарине. – Мы попробуем, но никаких результатов не гарантирую. Тем более сроков.
– От вас намного важнее будет правильно применить торпедные катера. Мы должны попытаться выгнать русских из Штеттинского залива. Единственный способ это сделать – использовать торпедные катера самым дерзким и решительным образом. Ночные налёты. Засады. Что угодно. Главное – чтобы корабли русских боялись там находиться и не обеспечивали поддержку своей пехоте, высадившейся на островах.
– Чем же это так важно?
– Штеттин – единственный транспортный узел, который мы можем восстановить. Кюстрин контролируют русские. Контроль над Штеттином позволит нам в достаточно разумные сроки восстановить имеющиеся там мосты. Пусть и не полноценно. Пусть используя деревянные фермы. Но восстановить и пустить составы.
– Хорошо, – кивнул Кайзер. – Задействуйте всё, что потребуется. От успеха этой операции зависит исход не только этой войны, но и, по всей видимости, будущее Германии и… – Вильгельм скосился на молчаливо-мрачного представителя Вены, – Австро-Венгрии. Так что не подведите.
Тот всё понял правильно и сухо заметил:
– Моя держава поможет всем, что будет в её силах. Мы уже сосредоточили в Богемии крупные силы и постараемся в ближайшие дни предпринять давление на русские войска в Позене.
– По узкому коридору в междуречье верховий Одера и Вислы? – поинтересовался начальник Генерального штаба.
– Вероятно. Подробности мне не известны.
– Это может быть интересно. Насколько нам известно, вас остановили дивизионы железнодорожной артиллерии. Они у русских очень сильные, но не такие уж и многочисленные. Из-за чего они активно маневрируют от фронта к фронту. Именно они поддерживали на втором этапе их наступление под Данцигом. И именно они оказались переброшены экстренным маршем в Позен для поддержки десанта под Кюстрин. Предлагаю скоординировать удар. Наши войска подготовят массированное наступление на Кюстрин из Западной Пруссии, благо пока с боеприпасами у них всё нормально. А вы, несколькими часами позже, попытаетесь прорваться по коридору и отрезать русские войска в Позене от снабжения. Они не смогут быть одновременно на двух участках.
– Я непременно сообщу ваше предложение. Думаю, что представители нашего Генштаба свяжутся с вами сегодня же…
Так они и беседовали, продумывали меры. Тем временем в Ватикане шла не менее напряжённая беседа.
После переговоров с прибывшим из Москвы легатом папа оказался на крайность возбуждён. Бенедикт XV, известный в миру как Джакомо, маркиз делла Кьеза, отчётливо наблюдал политический и духовный кризис Святого Престола. После объединения Италии в 1870 году Рим утратил былое значение. Папская область была упразднена, а вместе с ней ушли в прошлое и какие-либо значимые финансовые возможности папы. Ведь национальные католические церкви лишь формально ему подчинялись, а не всецело, как некогда. Да, какие-то деньги шли. Но скромно… очень скромно… Из-за чего с 1870 года Святой Престол и находился в непрекращающемся конфликте с королём Италии и всеми её светскими властями. Что никак не способствовало единению страны и порядку в ней. Грубо говоря – светские власти боролись против церковных, балансируя на грани откровенного террора по отношению к слишком своевольным священникам. Папа искал опору и поддержку в этом кризисе. Но не находил ничего и уже подумывал о масштабных уступках, чтобы договориться хоть с кем-нибудь. Всё-таки в этот период общество было одержимо великими идеями, мистикой и различными формами атеизма. Классические религии ему были малоинтересны.
Республиканское правительство Франции с 1860‐х годов держалось антиклерикальных позиций. Испания держалась особняком после потрясений XIX века и не сильно рвалась целоваться в дёсны. Правительство Австро-Венгрии, только-только отошедшее от практики Императора Иосифа по отношению к церкви, так и не сумело восстановить отношения с Римом. Собственно, за попытку восстановить своё влияние в Австрии Святой Престол и пострадал в 1870‐м, став в глазах революционеров изменником их идеям. С Германией отношения складывались ещё сложнее. В общем – куда ни кинь, везде клин. Понтифик и всё его окружение выглядели словно загнанные звери. А тут – такие слова… и поступки. Ведь Император действительно создал коллегию, распространившую своё действие на всю его державу. Многонациональную и многоконфессиональную. Почему ему требовалось возвращение единства христианства – также предельно ясно. Это давало абсолютное большинство при голосовании по любым вопросам. То есть при формальной демократичности утверждалось бы доминирование именно христианской веры. Папа, зная характер Императора, не сомневался ни на секунду: будь у него во владениях большинство подданных мусульман – он бы постарался собрать в кулак исламское духовенство. Главное – полный контроль над ситуацией при формальном равенстве и демократии.
Это был шанс!
Да, легат что-то там лепетал о том, что русские войска хоть и сильны, но до победы им ещё далеко. Но Джакомо на это было плевать. Он начал собирать коллегию кардиналов. И тут, незадолго до собрания столь уважаемых людей, пришли известия о германской трагедии в Западной Пруссии. Два лёгких – можно даже сказать, изящных – удара, и огромная военная группировка германских войск оказалась в крайне сложном положении.
Безусловно – немцы могли вырваться.
Безусловно – русские всё ещё не победили.
Но папа увидел в этом успехе знамение. Словно Цезарь, который некогда загнал в свою ловушку в Алезии кельтов, Император окружил войска германцев. Вырвутся ли они оттуда? Джакомо не думал.
– Вы верите ему? – с некоторым раздражением поинтересовался один из кардиналов.
– А он когда-нибудь обманывал?
– Он? Этот русский?! – удивились присутствующие.
– Да. Он. Он хоть раз обманывал? Даже тогда, с кораблями, он просто не спешил сообщать правду, позволяя журналистам самим выдумывать их характеристики.
– Но… – начал было говорить один из кардиналов, но осёкся и задумался.
– Вот. Он ни разу не обманывал никого публично. Ни для того, чтобы покрасоваться, ни для того, чтобы получить выгоду. Да, у него иной раз очень странные трактовки. Но… трактовки – это не ложь.
– Вы думаете, что он уверен в своей победе и мы просто что-то не знаем?
– Да. Как тогда, во время боёв в Маньчжурии. Помните? Все ведь только и делали, что говорили о глупом русском царьке, что решил помериться силой с уважаемыми державами. И даже предлагалось выслать японцам свою, итальянскую поддержку, чтобы и наши войска оказались в числе победителей этого варвара.
– А он не варвар?
– А в чём он варвар? В том, что правит державой на окраине Европы? Так Филипп Македонский тоже не был исконным правителем мелкого и совершенно никчемного осколка Пелопоннеса. Что ничуть не помешало ему подчинить силой оружия всю Грецию. А его сын смог совершить невозможное – не просто победить Персию в войне, а завоевать её. Никто до Александра и помыслить тогда не мог о таком. И эти два «варвара с окраины» сковали греков в единый народ и привели их к славе и могуществу.
– Он не стремится выделять церкви земельные наделы.
– Но он и не борется с нею. Много вы знаете ныне правящих монархов, что если и не с трепетом, но хотя бы с рациональной зрелостью относятся к церкви? Двадцать пять лет назад он ради веры был готов развязать войну. А сейчас, опасаясь потрясений в духовной жизни, участвует в церковных делах и делает всё для того, чтобы христианство смогло улучшить своё положение. Но так, чтобы явного конфликта и столкновения лоб в лоб с другими религиями не было. Вы ведь понимаете, зачем ему нужно, чтобы церковь воссоединилась?
– В рамках его державы его интересы понятны. Но какая нам с того польза в Европе… хм… остальной Европе?
– Время собирать камни пришло.
– Эти камни очень сильно разбросаны. Их не собрать.
– Кто знает? Кто знает… – тихо произнёс папа, разглядывая в окно ночной Рим.
– Вы думаете, что он сможет?
– Двадцать пять лет назад он принял правление над пусть и большой, но самой отсталой европейской державой. У него не было ни дорог, ни денег, ни армии, ни флота, ни промышленности, а престол окружали воры. И что вы видите теперь? Кто бы мог подумать после той ничтожности, которую продемонстрировали русские солдаты в 1877–1878 годах, что эта армия способна уверенно бить немцев? Немцев, которые в 1870 году сумели быстро и решительно разгромить самую сильную армию Европы! А перед этим победить Австрию, тоже далеко не последнюю силу в мире. Кто бы мог подумать, что десять лет назад эти самые русские разгромят превосходящие силы англичан? И это после позора Крымской войны, когда они предпочли затопить свои корабли, нежели дать бой, хотя бы самый декоративный, превосходящим силам англичан и французов! А деньги? Вечно пустая казна России наконец-то наполнилась монетами, избавившись от чудовищных внешних долгов. А товары? Ещё двадцать пять лет назад его страна зарабатывала, вывозя зерно, лес, пеньку и прочие природные дары. Сейчас же торгует промышленными товарами.
– Оружием!
– А это не промышленные товары? Идите и сделайте хорошее оружие, много и дёшево. А я на вас посмотрю. Русские карабины вывозятся многомиллионными партиями и продаются по всему свету. А пароходы?
– Вы имеете в виду эти лоханки? Да ну, – махнул рукой один из кардиналов. – Вон немцы и англичане стремятся к настоящим кораблям! А эти…
– На текущий момент каждый пятый пароход, плавающий на просторах Мирового океана, построен в России. Дешёвые, доступные, простые, разумных размеров. Да, в них нет ничего выдающегося… кроме дешевизны и количества. Сколько их построено! Вы представляете?! Каждый пятый пароход! И это – несмотря на то, что национальные правительства пытаются противодействовать их распространению. Однако против цены не попрёшь, слишком уж она выгодная. И дельцы покупают их. И будут покупать. Не говоря уже о винджаммерах… И таких примеров масса. Это разве не чудо? Он разве не совершил невозможное?
– Так вы хотите поддержать Императора в его желании? – хмуро спросил один из кардиналов.
– Поддержать? Да. Но не сейчас. Он должен доказать, что действительно хочет собирать камни. Однако это не мешает нам начать готовиться. Для этого я вас и пригласил. Дело, сами понимаете, очень непростое…
Глава 9
1914, июнь, 2, Санкт-Петербург
Вечерело.
Где-то там, вдали, шла война и кипели страсти. Здесь же Николай Александрович проводил вечер с семьёй. Он регулярно этим занимался, уделяя не только супруге, но и сыновьям очень много времени. Особенно сыновьям.
Обновлённый Император прекрасно знал, что главная беда всех Великих правителей – их дети, чьим воспитанием они, как правило, не занимались. Отдавая на откуп мамкам-нянькам или позволяя расти как сорнякам. Поэтому с 1894 года, как родился его первенец – Ярослав, он уделял своему потомству самое пристальное внимание. Сначала питание, спорт и развивающие игры. А потом и вовлечение в дела по мере возможностей.
Ярослав сидел напротив отца и с умным видом смотрел на фигуры, разместившиеся на шахматной доске. Хоть Николай Александрович и не любил шахматы, но играл в них очень недурно и не избегал, когда приходил черёд поиграть в них с сыновьями.
И вот – старшенький. Почти что двадцать лет. Он немного нервничает, но внешне это почти не заметно. Императору, как опытному игроку в покер, подобные нюансы видны «невооружённым глазом», для обычного же человека – Ярослав невозмутим. Он начинает. Белые начинают и выигрывают. Должны выигрывать при прочих равных. Но он всё равно нервничает, не уверенный в своих силах.
За его спиной – Таисия, его невеста, известная в юности как Тошико, девятая дочь Императора Муцухито. Именно её в 1904 году выбрали для заключения династического брака между Россией и Японией, с тем чтобы рождённые ею дети унаследовали престол обеих стран. Были и другие кандидатуры, но Николай Александрович остановился на этой девочке из соображения подходящего возраста и характера. Она с тех пор проживала в России, получая образование и воспитание, сообразное её будущей судьбе. Не изолированно от своих родственников. И она, и Ярослав уделяли немало внимания японской культуре и традициям. Но воспитание она всё же имела не только европейское, но и весьма светское.
Таисия прекрасно чувствовала это едва заметное напряжение своего будущего мужа. И выдавала своё понимание взглядом, который неосторожно бросала то на него, то на шахматную доску, то на Императора.
В полной тишине прошло десятка полтора ходов. Пока Николай Александрович не спросил сына:
– Ты уверен?
– Да, – после достаточно долгой паузы произнёс Ярослав.
– Разве? Мне кажется, что ты сомневаешься, – произнёс Николай Александрович и сделал свой ход.
– Я уверен в том, что делаю.
– Серьёзно? Тогда почему ты так долго думаешь? Тебя гложут сомнения?
– Папа, но мне же нужно подумать!
– Думать не только можно, но и нужно. А вот оправдываться – лишнее. Ты уже потерял душевное равновесие. А что будет, если твои враги начнут тебя нарочно провоцировать и дразнить? Сохранишь ли хладнокровие? – сказал Император и сделал свой следующий ход.
– Но ты не враг! – воскликнул Ярослав и сделал ход. Поспешный. Слишком поспешный, а потому необдуманный.
– А ты не думал, что жертва должна поверить в то, что ты её друг? Это расслабляет жертву. Позволяет приблизиться без лишних усилий на расстояние рывка. Не так ли? Что скажет Святополк? – обратился Николай Александрович к своему среднему сыну, что сидел поблизости и наблюдал за игрой. Он был младше старшего на четыре года, так как Император берёг свою Клеопатру и давал её организму хорошенько оправиться и отдохнуть от родов.
Рядом со Святополком сидела Серафима – его пятнадцатилетняя невеста, происходящая из правящего дома Империи Цин. Она так же, как и Таисия, воспитывалась с 1904 года в Санкт-Петербурге.
Средний сын задумался. Серафима что-то ему шепнула на ухо. Едва заметно. Но тот отмахнулся, сосредоточенно смотря на шахматную доску. Однако прежде чем тот что-то сказал, младший сын Всеволод хохотнул и произнёс: