Николай Хмурый. Восточная война

Николай Оттович фон Эссен напряженно всматривался в дымы на горизонте. Много дымов. Сомнений не было – это шли японцы. Скорее всего, всем кагалом.

Он, в отличие от англичан и европейцев, прекрасно понимал свои боевые возможности. В конце концов, он присутствовал на опытных стрельбах, которые проводили под Архангельском в строжайшем секрете, и видел, на что способны орудия его «богатырей». Эссен был уверен в собственных силах абсолютно. Но у него был обоз, и это очень сильно осложняло ситуацию.

Кроме танкеров с кораблями обеспечения, которые можно было потерять без каких-то критических рисков, с ним шло несколько «грузовиков» для нужд Порт-Артура и четыре больших десантных корабля с двумя полками морской пехоты.

Эти полки штатно базировались на базе Заря. Под нее пришлось «отжать» весь небольшой, сильно выделяющийся полуостров на юго-западной оконечности острова Журавлиный.

Лунные острова, как теперь называли Моонзундский архипелаг, рассматривались как важнейший, фундаментальный узел русской обороны на Балтике. Для чего там и базу развернули, и транспортную инфраструктуру. Например, целую железнодорожную сеть обычной колеи. С мостами, что объединяли Журавлиный, Лунный и Дневной острова[53] в единое целое, благо что те мелководные проливы между ними особых глубин не имели, позволяя быстро и относительно дешево возвести простые, но крепкие мосты. А через пролив Варяжский, отделявший Лунный остров от материка, шли работы по возведению Ивановского моста, ставшего дальнейшим развитием Бруклинского[54]. Но там работ было еще много. И глубины заметно большие, и судоходство требовалось обеспечить нормальное, сформировав под главным пролетом глубоководный фарватер.

Большие преобразования. И отнюдь не дешевые. Но они были нужны. На этих островах строилась вся стратегия обороны через контроль за центром Балтики. Но совсем без коммерческой составляющей Император не мог. Поэтому на этих бесплодных, поросших сосновым лесом островах полным ходом разворачивали целый комплекс пансионатов, курортов, санаториев и летних детских лагерей. А морская пехота? А чего морская пехота? Ну стоит там в сторонке и никого не трогает. Бегает, прыгает, плавает.

2-я Тихоокеанская эскадра вышла из Выборга, проходя Журавлиный ночью. Там-то в ордер «обоза» и присоседились четыре «корабля обеспечения», предназначенные по публичному расписанию для отдыха экипажей во время дальних переходов. А то, что эти большие десантные корабли были забиты морской пехотой под завязку – молчок. Зачем о том болтать? Правильно. Незачем.

Но Эссен прекрасно все знал, отчетливо понимая, что если за утонувший танкер ему и слова не скажут, всякое бывает, то за потерю этих БДК он точно загремит под трибунал.

Руки чесались ввязаться в генеральное сражение и навешать японцам, размочалив их в пух и прах. Очень чесались. Но чувство долга возобладало над амбициями.

Поэтому он перестроил ордер.

Четыре линкора стали линией ближе к японцам.

Обоз спрятался за ними, выдерживая дистанцию, чтобы перелетами не накрывало. А дальше, за обозом, оказались две группы. Первой шли сведенные вместе фрегаты под руководством Карла Петровича Иессена – единственного флаг-офицера в этой эскадре старше пятидесяти лет. За ним – отряд из сведенных вместе четырех корветов под руководством контр-адмирала Колчака, сделавшего при поддержке Императора столь же блестящую карьеру, что и Эссен. Эсминцы же заняли свои позиции в «обозе», вроде как спрятавшись в нем…

Бронепалубный крейсер «Ниитака» шел с большим отрывом от основных сил флота. Стремясь сблизиться с русской эскадрой и провести разведку ее состава.

Эссен вел свои корабли с крейсерской скоростью четырнадцать узлов, стараясь не насиловать механизмы. Поэтому Колчак, получив приказ, повел свой отряд корветов вперед, стараясь опередить колонну и отогнать супостата. В считаные минуты его «варяги» разогнались до двадцати восьми и начали по крутой дуге сходиться с противником.

«Ниитака» немедля отвернул, не желая сталкиваться с четверкой втрое более крупных русских крейсеров, каждый из которых нес вдвое больше «шестидюймовок» и был, судя по всему, быстрее. Колчак же, завершив циркуляцию по большой дуге, вернулся на свою позицию в ордере защитного построения.

Тем временем адмирал Того, наблюдая за происходящим, мрачно крутил в руках монетку. Да, было далеко и плохо видно. Но этот рывок и кардинальное преимущество в скорости его смущали. Его вообще все смущало в русских кораблях последнее время. А особенно слова английских консультантов, прожужжавших все уши обещанием славных побед. И больше всего он нервничал из-за этих четырех «батарейных броненосцев».

– Дистанция, – коротко и отрывисто запросил сведения адмирал.

– Сто кабельтовых, – почти сразу поступил ответ от дальномерщика.

И в этот момент с головного «богатыря» – «Святогора» ударило четыре орудия, разрядив первую и третью башни.

– Что за дурость? – удивился английский офицер, находящийся тут же, на мостике. Адмирал Того не ответил. Он ждал, вцепившись в поручни до побелевших пальцев. Секунды медленно тянулись одна за другой.

Наконец снаряды, пролетев положенное расстояние, подняли большие столпы воды в паре кабельтовых по ходу его «Микасо». Секунд десять спустя ударили вторая и четвертая башни головного «богатыря», проводя пристрелку.

Снаряды легли за кормой.

Новый залп.

И накрытие. Снаряды только чудом не угодили в корабль.

Того мрачно усмехнулся и посмотрел на англичанина с явным презрением. Его корабли на такую дистанцию не могли даже стрелять.

Спустя секунд тридцать слитным залпом ударили все четыре «богатыря», отправив в бедный, маленький «Микасо» тридцать два тяжелых 340-миллиметровых снаряда.

– Дикие обезьяны. Туземцы, – тихо произнес адмирал по-английски, давая понять, что прекрасно осведомлен о том, как англичане именуют японцев. И как они оценивали первое сражение в Желтом море. – Пожалуй, вы правы. Мы все… и вы, и я…

Английский наблюдатель хотел было что-то ответить. Но тут «Микасо» накрыли снаряды. На такой дистанции точность была небольшой. 1–2 %, не больше. Поэтому фугасные 340-миллиметровые снаряды ушли мимо. Все. Подняв лишь стену воды и буквально засыпав корабль осколками.

Адмирал Того осторожно промокнул платочком щеку, по которой чиркнул мелкий осколок. И с огромным трудом сдержался от того, чтобы приказать выкинуть за борт этого англичанина.

Новый залп.

И первое попадание. 340-миллиметровый фугас попал в надстройку и разворотил там большую дырку. Как тогда, в битве с броненосцами. Да, это была не случайность. Это была не детонация или какая-то иная неприятность. Просто снаряды русских пушек обладали чудовищной разрушительной силой.

– Предлагаю пари, сэр, – произнес адмирал Того, обращаясь к англичанину. – Если мы будем вынуждены отвернуть, выходя из боя до того, как сможем сами по ним стрелять, то я вас прикажу выкинуть за борт.

– Но за что?!

– А что вы мне рассказывали? И что сейчас происходит? Как это понимать?

Бабах! Еще один 340-миллиметровый снаряд попал в «Микасо», разворотив ей часть носовой оконечности. К счастью, не так уж и близко к воде. Из-за чего броненосец скорость не потерял.

– Я опирался на инструкции адмиралтейства!


– То есть вы хотите сказать, что британское адмиралтейство не знало, что нам нужно будет столкнуться с ЭТИМ? – махнул Того рукой в сторону «богатырей».

– Я… я действительно не знал, – покачал он головой и как-то поник в тени от новой стены водяных столбов, поднятых русскими снарядами. К счастью, в этот раз избежав попаданий.

– Дистанция?

– Девяносто четыре…

Того отвернул на шестидесяти трех, сделав один залп. Это был для него вопрос чести. Тем более, на таких непростых углах атаки русские добивались накрытия, но не попадания. То есть ему попросту везло. Просто невероятно. Хотя «Микасо» после начала отворота выглядел плачевно. Скорости он давал не больше десяти узлов. Труба пробита. Надстройка в фарш.

– Вам нужно перейти на другой корабль, – тихо, но твердо произнес командир корабля. – Русские перешли на бронебойные. Одно неудачное попадание – и эскадра потеряет управление.

Того несколько секунд поколебался и кивнул. Эсминец же, шедший уже у левого борта броненосца, стал готовиться принять адмирала. И очень, надо сказать, своевременно. Не успел эсминец отвалить от броненосца и отойти на пару кабельтовых, как в последний залетело сразу два бронебойных снаряда, вскрывших ему основной броневой пояс. Тот был просто не рассчитан на противостояние ТАКИМ снарядам.

«Микасо» запарил и начал резко терять ход, медленно усиливая крен на правый борт.

Адмирал поиграл желваками, сдерживая распирающую его ярость. Он ведь знал, что не так просты эти «батарейные броненосцы». Он знал! Он чувствовал! Но англичане убеждали его в том, что это не так, что все под контролем.

Чуть-чуть успокоившись, он жестом привлек внимание матросов и кивнул на английского наблюдателя. А потом махнул рукой, указав за борт. Матросы мрачно усмехнулись. И, подойдя к англичанину сзади, подхватив того за ноги, легко выбросили за борт. Словно ничего и не было.

Камимура попытался воспользоваться моментом и атаковать конвой, но выдвинувшиеся вперед три фрегата Иессена открыли по нему ураганный огонь из своих «восьмидюймовок». Закончилось, впрочем, без утопления. Просто «асамоиды» умудрились нахвататься снарядов, добившись в ответ только одного попадания, да и то – шестидюймовым фугасом куда-то в надстройку. То есть получили по лицу совершенно безнаказанно.

Спустя час боя русские и японцы окончательно разошлись.

Потери были не очень большими. С японской стороны был утоплен всего один корабль… Флагман. Остальные умудрились отделаться легким испугом. После получения критических повреждений «Микасы» Того принял решение отворачивать всем вместе и, рыская на курсе, отходить. Дабы русские канониры по ним не стреляли. Так и произошло. Уже через пару минут залпы прекратились.

Помощи тонущим на японском флагмане корабли 2-й Тихоокеанской эскадры не оказывали. Далеко. Поэтому эсминец, на котором находился Того, чуть помедлив, отправился к месту трагедии, пытаясь спасти хоть кого-то. По нему не стреляли. Могли даже из пятидюймовых орудий буквально засыпать эту лоханку снарядами, но не стреляли. Николай Оттович фон Эссен прекрасно понимал рациональность открытия огня для утопления еще одного корабля противника, но не смог переступить через себя. «Богатыри» повернули башни в парковочное состояние и продолжили движение к Порт-Артуру на своих четырнадцати узлах. Неспешно и уверенно…





Глава 6

1904 год, 19–20 мая, южнее Ляо-Ян




Маршал Ояма завершил читать телеграмму и в сердцах скомкал ее.

– Что-то случилось? – поинтересовался его начальник штаба.

– Наш флот больше не доминирует в Желтом море.

– Но как? Его утопили? – недоумевал визави.

– Был утоплен только один корабль – флагман. Но эти русские «батарейные броненосцы» не могли оставить обоз, который вели к Порт-Артуру. Если бы они были свободнее, то все закончилось бы намного хуже. Они бы просто растерзали 1-ю эскадру. А так… просто отогнали, походя утопив эскадренный броненосец. Они даже курса не сменили! Как шли, так и шли, отмахнувшись от наших кораблей, как от назойливой мухи.

Начальник штаба беззвучно осел на раскладной стульчик и уставился отсутствующим взглядом в пол.

– У нас есть только один путь – наступать, – после долгой паузы произнес Ояма. – Мы ведь и так к этому готовились.

– Готовились, – механически кивнув, согласился начальник штаба. – Но теперь это все лишено смысла. Господство русского флота в Желтом море – это… это конец… Они перережут нам снабжение и дожмут на истощении.

– То, что у русских появилась такая дубинка, не значит, что у нас не осталось флота. Просто изменился баланс сил на море. На суше мы пока все одно сильнее.

– Это поправимо, – грустно отметил начальник штаба.

– Пока – это не так. И мы должны пользоваться сложившимися обстоятельствами. Сколько у нас тут сил? Пятнадцать дивизий только на подступах к Ляо-Яну. А у них? Три дивизии плюс какие-то части усиления. Это несопоставимые силы.

– Пока. И это очень важно.

– Вот поэтому мы и должны не терять время, которое работает против нас.

– Предлагаете повторить лобовую атаку?

– Безусловно, – кивнул Ояма. – Но не только…

И уже утром 20 мая японская армия перешла в общее наступление. Без раскачки.

Наступление шло тремя колоннами. Центральная должна была связать боем основные силы русских на генеральных позициях. Две фланговые – обойти их и, обозначив намечающееся окружение, вынудить отойти. Причем не вдоль железной дороги, на север, а на запад – в степь, так как КВЖД севернее Ляо-Яна должна была перекрыть усиленная правая колонна.

В принципе – план неплохой. Простой, но вполне действенный. Однако маршал не учел одну очень неприятную деталь – в первых числах мая к Ренненкампфу из Санкт-Петербурга подошел цеппелин.