Ничего личного
Часть 46 из 61 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Война, значит, война!
_____
(48) Сидней Рейли — Знаменитый британский разведчик. Считается прообразом Джеймса Бонда
(49) Нокэндо — сорт шотландского виски
(50) Торрес — испанский бренди
(51) Subway — сеть ресторанов быстрого питания
Глава 25
Гловер и сам не заметил, когда научился чувствовать присутствие Кэти в своем доме. Достаточно было на пару шагов отойти от дверей лифта, остановиться и втянуть в себя воздух, и он мог с точностью до нескольких метров определить ее местонахождение. Даже в полной тишине, даже в полной темноте.
Сегодня его девочка работала на кухне. Она сидела в привычной позе на табурете: одна нога подтянута под себя, вторая спущена вниз, как хвост пантеры. Александр не удержался от теплой усмешки: пальцы на этой самой ноге шевелились в точности как кончик кошачьего хвоста. Руки девушки порхали над клавиатурой, а взгляд был прикован к экрану столь пристально, что она не сразу ощутила его присутствие.
Вдвойне приятно было то, что Кэти не вздрогнула, а улыбнулась во все свои тридцать два белоснежных зуба.
На гранитной столешнице перед ней веером были разложены блокноты с записями от руки, бумажные вырезки, испещренные яркими полосами разноцветных маркеров и желтые квадратики с клейким краем. Смотреть материалы для статьи на стадии ее написания было одним из табу, с которыми Гловер смирился практически сразу и без встречных условий.
Именно поэтому, подойдя к столу он смотрел только на блюдце с маринованными оливками (судя по всему, на сегодня это был весь ее ужин), а затем на рыжую макушку и кудрявую прядь волос, стекавшую по шее на худенькое плечо.
Кэти подняла к нему лицо, чтобы встретить поцелуй.
— Ты сегодня рано, — заметила она. — Какие планы на вечер?
Закинув оливку в рот, Гловер в своей привычной манере переступил с пятки на носок, затем бросил пиджак на соседний табурет и потянул вниз узел галстука.
— Планы грандиозные. Сначала погоняю тебя вокруг стола, — Кэти опустила крышку ноутбука, по голосу Индейца безошибочно определив, что он не шутит. — Потом поймаю и… Эээ, ты куда?
Не дожидаясь завершения, девушка соскользнула с табурета на пол и скрылась под столом. Когда в поле ее зрения появилось лицо Гловера с удивленно приподнятыми бровями, она пояснила:
— А я в домике. — И так как его рука уже тянулась к ее щиколотке, крепко обхватила ножку стола и добавила. — Не поможет.
Кэти знала, ей остается только продолжать изо всех сил держаться за стол и досчитать до пяти. Если у Гловера сразу не получалось добиться желаемого по-плохому, он соглашался действовать по-хорошему. И что самое приятное, никогда не обижался. Три… два… один…
— Можно войти? — Вежлив, как на чаепитии с викторианскими старушками.
Ничего, мы тоже умеем быть любезными:
— Конечно, пожалуйста.
На пол у колен Кэти сначала опустилось блюдце с оливками, затем рядом улегся Индеец собственной персоной.
— А знаешь, — он внимательно оглядел нависающую над его головой столешницу, — здесь довольно уютно. И мы здесь еще не пробовали.
Девушка смотрела на прядь смоляных волос, упавшую на лоб, на безмятежную улыбку в уголках твердого рта. Да, неплохая мысль. Очень заманчиво. Вот только серые глаза под прямыми черными бровями оставались все такими же серьезными.
— Но сначала поговорим. Держи, это тебе.
Он разжал кулак, и на колено Кэти легла синяя бархатная коробочка. Уже понимая, что это вовсе не подарок, она поскребла ногтем шелковистую ткань. Почему-то было страшно поднять крышечку.
— Открывай, Кэти, — его голос звучал напряженно, почти угрожающе.
Ну, что ж, если Индеец думал, что у нее палец без кольца мерзнет, то он сильно ошибался. Хотя… на караты не поскупился. И почему-то этот факт оказался очень приятным.
— А теперь надевай, — угроза из его голоса никуда не делась.
— Почему… — она откашлялась и повторила более уверенно, — Зачем тебе это?
К такому вопросу Гловер явно был не готов.
— Ну… чтобы ты была со мной. Устраивает?
— Нет, — честно ответила Кэти. — Я и так, вот видишь, — она обвела рукой вокруг, — сижу тут с тобой под столом. Почему? Назови настоящую причину.
Вот теперь он отнесся к ее вопросу серьезно, даже перекатился на живот и приподнялся над полом, опираясь на локти.
— Что бы ты была моей. Ясно? Моей женой. Чтобы жила в моем доме, спала в моей постели и растила моих детей. Так понятно?
— Не до конца.
Александр с видимым усилием разжал кулаки и медленно выдохнул воздух. Затем неожиданно ухватил Кэти за ноги, дернул на себя, вытащил из-под стола и усадил обратно на табурет. Обойдя вокруг, уселся напротив.
— Хорошо. Начнем сначала. Я хочу жить в твоем сердце, умереть у тебя на груди и быть похороненным на дне твоих глаз (52).
— Звучит неплохо. И все же…
Кэти со своей табуретки смотрела на него круглыми глазами, как несогласный со своей участью кролик смотрит на удава.
— И на этом все. Теперь возьми кольцо!
Золотой кружок вылетел из коробочки и, звякнув о камень столешницы, подкатился к ладони Кэти. Она отправила его обратно точным щелчком.
— Нет.
— Возьми, тебе говорю, — рычащий встрепанный Индеец надвигался на нее, словно грозовая туча.
Упершись кулаками в стол, Кэти медленно поднялась ему навстречу.
— Не смей повышать на меня голос, — тихие слова с трудом проталкивались через сведенное злостью горло. — Никогда. Возьму, когда буду готова. А пока… — в посветлевших от бешенства глазах вот-вот готовы были сверкнуть зеленые молнии, — … еще хоть один пук не в той тональности и… Что? Что ты ржешь?
Довольно ухмыляющийся Гловер сгреб кольцо со стола, сунул в карман рубашки и похлопал себя по груди.
— Значит, когда будешь готова? — Вот как ему удавалось в одну секунду перейти от гнева к благодушию? — То есть тебе просто надо подумать? Так бы и сказала. Иди сюда, девочка моя, — он сгреб ее в охапку и усадил к себе на колени, — я тебя поцелую.
Минут через пять у Кэти уже нашлись силы почти спокойно спросить:
— Ну, и к чему было это представление?
Гловер снова удивился, и опять совершенно искренне:
— Как зачем? Я же сказал: хочу на тебе жениться.
Миллиардер и медиа-магнат, пятая позиция в списке самых желанных холостяков Великобритании хочет жениться на начинающей и никому еще толком не известной журналистке, таксибешном репортере и писательнице недоделанной. Что может быть естественней?
— Зачем?
_____
(48) Сидней Рейли — Знаменитый британский разведчик. Считается прообразом Джеймса Бонда
(49) Нокэндо — сорт шотландского виски
(50) Торрес — испанский бренди
(51) Subway — сеть ресторанов быстрого питания
Глава 25
Гловер и сам не заметил, когда научился чувствовать присутствие Кэти в своем доме. Достаточно было на пару шагов отойти от дверей лифта, остановиться и втянуть в себя воздух, и он мог с точностью до нескольких метров определить ее местонахождение. Даже в полной тишине, даже в полной темноте.
Сегодня его девочка работала на кухне. Она сидела в привычной позе на табурете: одна нога подтянута под себя, вторая спущена вниз, как хвост пантеры. Александр не удержался от теплой усмешки: пальцы на этой самой ноге шевелились в точности как кончик кошачьего хвоста. Руки девушки порхали над клавиатурой, а взгляд был прикован к экрану столь пристально, что она не сразу ощутила его присутствие.
Вдвойне приятно было то, что Кэти не вздрогнула, а улыбнулась во все свои тридцать два белоснежных зуба.
На гранитной столешнице перед ней веером были разложены блокноты с записями от руки, бумажные вырезки, испещренные яркими полосами разноцветных маркеров и желтые квадратики с клейким краем. Смотреть материалы для статьи на стадии ее написания было одним из табу, с которыми Гловер смирился практически сразу и без встречных условий.
Именно поэтому, подойдя к столу он смотрел только на блюдце с маринованными оливками (судя по всему, на сегодня это был весь ее ужин), а затем на рыжую макушку и кудрявую прядь волос, стекавшую по шее на худенькое плечо.
Кэти подняла к нему лицо, чтобы встретить поцелуй.
— Ты сегодня рано, — заметила она. — Какие планы на вечер?
Закинув оливку в рот, Гловер в своей привычной манере переступил с пятки на носок, затем бросил пиджак на соседний табурет и потянул вниз узел галстука.
— Планы грандиозные. Сначала погоняю тебя вокруг стола, — Кэти опустила крышку ноутбука, по голосу Индейца безошибочно определив, что он не шутит. — Потом поймаю и… Эээ, ты куда?
Не дожидаясь завершения, девушка соскользнула с табурета на пол и скрылась под столом. Когда в поле ее зрения появилось лицо Гловера с удивленно приподнятыми бровями, она пояснила:
— А я в домике. — И так как его рука уже тянулась к ее щиколотке, крепко обхватила ножку стола и добавила. — Не поможет.
Кэти знала, ей остается только продолжать изо всех сил держаться за стол и досчитать до пяти. Если у Гловера сразу не получалось добиться желаемого по-плохому, он соглашался действовать по-хорошему. И что самое приятное, никогда не обижался. Три… два… один…
— Можно войти? — Вежлив, как на чаепитии с викторианскими старушками.
Ничего, мы тоже умеем быть любезными:
— Конечно, пожалуйста.
На пол у колен Кэти сначала опустилось блюдце с оливками, затем рядом улегся Индеец собственной персоной.
— А знаешь, — он внимательно оглядел нависающую над его головой столешницу, — здесь довольно уютно. И мы здесь еще не пробовали.
Девушка смотрела на прядь смоляных волос, упавшую на лоб, на безмятежную улыбку в уголках твердого рта. Да, неплохая мысль. Очень заманчиво. Вот только серые глаза под прямыми черными бровями оставались все такими же серьезными.
— Но сначала поговорим. Держи, это тебе.
Он разжал кулак, и на колено Кэти легла синяя бархатная коробочка. Уже понимая, что это вовсе не подарок, она поскребла ногтем шелковистую ткань. Почему-то было страшно поднять крышечку.
— Открывай, Кэти, — его голос звучал напряженно, почти угрожающе.
Ну, что ж, если Индеец думал, что у нее палец без кольца мерзнет, то он сильно ошибался. Хотя… на караты не поскупился. И почему-то этот факт оказался очень приятным.
— А теперь надевай, — угроза из его голоса никуда не делась.
— Почему… — она откашлялась и повторила более уверенно, — Зачем тебе это?
К такому вопросу Гловер явно был не готов.
— Ну… чтобы ты была со мной. Устраивает?
— Нет, — честно ответила Кэти. — Я и так, вот видишь, — она обвела рукой вокруг, — сижу тут с тобой под столом. Почему? Назови настоящую причину.
Вот теперь он отнесся к ее вопросу серьезно, даже перекатился на живот и приподнялся над полом, опираясь на локти.
— Что бы ты была моей. Ясно? Моей женой. Чтобы жила в моем доме, спала в моей постели и растила моих детей. Так понятно?
— Не до конца.
Александр с видимым усилием разжал кулаки и медленно выдохнул воздух. Затем неожиданно ухватил Кэти за ноги, дернул на себя, вытащил из-под стола и усадил обратно на табурет. Обойдя вокруг, уселся напротив.
— Хорошо. Начнем сначала. Я хочу жить в твоем сердце, умереть у тебя на груди и быть похороненным на дне твоих глаз (52).
— Звучит неплохо. И все же…
Кэти со своей табуретки смотрела на него круглыми глазами, как несогласный со своей участью кролик смотрит на удава.
— И на этом все. Теперь возьми кольцо!
Золотой кружок вылетел из коробочки и, звякнув о камень столешницы, подкатился к ладони Кэти. Она отправила его обратно точным щелчком.
— Нет.
— Возьми, тебе говорю, — рычащий встрепанный Индеец надвигался на нее, словно грозовая туча.
Упершись кулаками в стол, Кэти медленно поднялась ему навстречу.
— Не смей повышать на меня голос, — тихие слова с трудом проталкивались через сведенное злостью горло. — Никогда. Возьму, когда буду готова. А пока… — в посветлевших от бешенства глазах вот-вот готовы были сверкнуть зеленые молнии, — … еще хоть один пук не в той тональности и… Что? Что ты ржешь?
Довольно ухмыляющийся Гловер сгреб кольцо со стола, сунул в карман рубашки и похлопал себя по груди.
— Значит, когда будешь готова? — Вот как ему удавалось в одну секунду перейти от гнева к благодушию? — То есть тебе просто надо подумать? Так бы и сказала. Иди сюда, девочка моя, — он сгреб ее в охапку и усадил к себе на колени, — я тебя поцелую.
Минут через пять у Кэти уже нашлись силы почти спокойно спросить:
— Ну, и к чему было это представление?
Гловер снова удивился, и опять совершенно искренне:
— Как зачем? Я же сказал: хочу на тебе жениться.
Миллиардер и медиа-магнат, пятая позиция в списке самых желанных холостяков Великобритании хочет жениться на начинающей и никому еще толком не известной журналистке, таксибешном репортере и писательнице недоделанной. Что может быть естественней?
— Зачем?