Незримые

Тонкое лезвие уперлось в основание черепа, вот-вот оборвется существование очередной невинной жертвы. Но в последний момент рука дрогнула. Блэквуд мешкал, как вдруг у него случилось видение. Одесса вновь превратилась в Орлеану, но на сей раз образ не был навеян темной магией.

В видении таился иной, глубинный смысл.

Промедление едва не стоило Блэквуду жизни. Пустота приложил его головой о плиты и вырвался. Новый удар едва не расколол ему череп. Торжествуя, Пустота отнял клинок и со злорадной улыбкой нацелил его ему в горло.

Блэквуд чудом успел перехватить запястье. Но силы были неравны. Сверхъестественная мощь демона против ослабленного дуэлью с колдуньей организма. Преодолев сопротивление, Пустота поднес кинжал к его шее.

Конец.

Внезапно, словно навеянный хлопаньем исполинских крыл, в склеп ворвался вихрь. Чьи-то огромные руки оттащили Пустоту от Блэквуда и вырвали из пальцев клинок.

Джоахим, татуировщик и тюремщик Пустот, наблюдал, как торжество во взгляде демона сменяется яростью, как выгибается тело, готовясь к прыжку.

Великан расправил плечи, рубашка треснула по швам, и за его спиной возникла пара гигантских крыльев с причудливым опереньем, узору которого могла позавидовать любая бабочка. Напуганный их гневным размахом, Пустота замер; Джоахим вцепился ему в глотку и спрятал крылья.

Здоровенной лапищей великан взял монстра за подбородок, а другую положил ему на затылок, намереваясь сломать шею.

– Нет! – выкрикнул Блэквуд.

Изумленный Джоахим повиновался. Блэквуд подобрал заветный сверток и встал напротив корчащейся твари, пытаясь отыскать за обезумевшей гримасой Одессу Хардвик.

Джоахим убрал свою лапищу с затылка Пустоты и теперь держал его как в тисках. Блэквуд обхватил лицо вместилища ладонями и стал читать заклинание. От напряжения мышцы сводило судорогой, Пустота отчаянно вырывался из мертвой хватки Джоахима.

Одесса забилась в конвульсиях. Блэквуд отнял ладони, в образовавшемся пространстве возникла физиономия Пустоты. Казалось, экзорцист вытягивал демона наружу. Бездонная пасть кривилась от боли, но Пустота не сдавался. Блэквуд почувствовал, как силы его тают. Еще немного, и мерзкая тварь победит… но в следующий миг Одесса, собрав волю в кулак, отторгла чужеродную сущность. Блэквуд отшатнулся с извивающимся демоном в руках.

Джоахим разжал тиски, и Одесса осела на пол. Не колеблясь великан забрал у Блэквуда истошно визжащую нечисть и сдавил ей горло.

Блэквуд опустился на колени подле Одессы и бережно убрал ей волосы с лица. Ее кожа была ледяной на ощупь, но губы шевелились.

Девушка понемногу приходила в себя. Блэквуд помог ей сесть. Она растерянно заморгала, озадаченная чересчур теплым приемом.

– Что произошло? – Она едва ворочала языком, во рту пересохло.

– Вы… потеряли сознание.

Ее взгляд упал на татуировщика-мексиканца, его порванную рубашку и дряхлого, изборожденного морщинами Пустоту, стенавшего от злости.

Внезапно Одесса ухватила Блэквуда за плечо:

– Соломон!

Поддерживая ее за талию, Блэквуд побрел обратно в катакомбы, где лежал Соломон; из основания шеи торчала выпуклая рукоять шила.

Одесса зажала рот в ужасе от содеянного. Блэквуд упал на одно колено перед скрючившимся стариком.

– Пожалуйста, отвернитесь, – попросил он.

Одесса безропотно подчинилась. Блэквуд выдернул шило и забросил в угол. Потом перевернул тело на спину, аккуратно расправил больничный халат и скрестил руки покойника на груди – нечто подобное он проделал с Верноном Джамусом на другом заброшенном кладбище.

Одесса обратила к нему залитое слезами лицо. Не глядя на нее, Блэквуд потянулся за свертком:

– Надо упокоить его душу.

Он провел обряд погребения, призванный даровать мир рабу Божьему Эрлу. Одесса горько плакала, почти не обращая внимания на ритуал. Закончив, Блэквуд попробовал встать, но ноги не слушались. Он пошатнулся и упал бы, но Одесса успела подставить плечо. Хьюго кивнул, упаковал инструменты и сунул сверток в карман.

Одесса была потрясена чудовищной развязкой. Фактически именно она убила беспомощного старика. Внезапно скорбь вытеснили воспоминания о предсмертных корчах лже-Эрла.

Дымка. Нечто отделилось от мертвого тела Соломона, как некогда от Уолта Леппо.

– Погодите… – пробормотала Одесса, озираясь по сторонам. – Как я очутилась в склепе?

Блэквуд не ответил, и его молчание настораживало. В катакомбах возник Джоахим с извивающимся Пустотой под мышкой. Заметив бездыханного Соломона, великан остановился:

– Отвезу тварь в Провиденс, пока не случилось беды. Место ему уже приготовлено. Отлично сработано, Хьюго.

Блэквуд мрачно кивнул.

– Ты вовремя подоспел.

– Из Провиденса путь неблизкий. Вы тоже молодец, мисс Хардвик.

– Но я ничего… – промямлила Одесса и осеклась.

Прежде чем Джоахим растворился во мраке, ей почудилась у него за спиной пара ангельских крыльев неземной красоты.


Пытаясь восстановить в памяти картину событий, Одесса вернулась в склеп и окинула взглядом многовековое захоронение. Вскоре к ней присоединился Блэквуд.

– В восемнадцатом столетии Манхэттен считался крупнейшей рабовладельческой колонией, – поведал он. – Африканские и карибские невольники составляли четверть рабочей силы в Нью-Йорке.

– Кто бы мог подумать.

– Если не исправить и не искупить ошибки прошлого, зло хлынет наружу, как гной из незалеченной раны. Это касается не только людей, но и городов.

Одесса сразу вспомнила отца и еще кое-что.

– Я видела сон, пока была без сознания. Какую-то женщину.

– Расскажите, – встрепенулся Блэквуд.

Одесса порылась в памяти:

– Черные волосы. Темные глаза. Одета в белую ночную сорочку.

– И?.. – От волнения у Блэквуда сел голос.

– Она старалась помочь мне. Разбудить. Такое ощущение, что именно она привела меня в чувство. Согласитесь, звучит глупо.

Блэквуд не ответил и погрузился в раздумья.

– Вы как-то обмолвились про жену.

Блэквуд очнулся от спячки:

– Демон явился мне в ее обличье. Она пленница загробного мира, и только мне под силу вызволить ее. Если исполню свою миссию и сумею очистить мир от зла, ее страдания прекратятся.

Одессе наконец открылась чудовищная истина: все четыреста пятьдесят лет Блэквуд убивал прообразы супруги ради ее спасения. Разумеется, это не могло его не ожесточить.

Девушка по-прежнему чувствовала себя прескверно. Царапины и порезы саднили, щека распухла, однако подлинная причина дурноты крылась в чем-то ином, необъяснимом. Одесса потянулась размять ноющую шею и вдруг нащупала нечто странное на затылке.

Набухшая вена. Теперь уже едва заметная, но, судя по контуру, очень знакомая.

Сигил. Метка Пустоты.

Одесса взглянула на Блэквуда, и тот понял – тайна раскрыта.

Одесса с отвращением отпрянула и впилась ногтями в предплечья, словно хотела выцарапать некогда гнездившуюся в ней нечисть.

– Господи, господи… Значит, он вселился в меня?

Блэквуд не сказал ни да ни нет.

– И что я… что он заставил меня делать?

Блэквуд молчал, но перепачканный грязью костюм и вырванные с мясом пуговицы говорили сами за себя.

– Я пыталась вас убить?

– Было дело, – признался Блэквуд.

– Погодите-ка… Вы ведь сами сказали, что извлечь Пустоту можно, лишь уничтожив вместилище. А меня пощадили. – От удивления у Одессы пропал дар речи. – Но почему?

Блэквуд задумчиво посмотрел на нее, словно и сам не определился с ответом:

– Почему? Хороший вопрос.



В конечном счете ведомственное расследование зашло в тупик.

Управление внутренней безопасности отказалось выносить решение, основываясь только на сбивчивых показаниях дочери Питерса. Других свидетелей событий того кошмарного вечера не было.

Уолта Леппо признали погибшим при исполнении, семья получила пенсию и компенсацию.

Хотя формально с Одессы сняли обвинения, ее репутация была безнадежно испорчена. Табельное оружие ей вернули, но от участия в расследованиях отстранили и перевели в статус агента особого назначения – до последующих распоряжений.

Повторялась ситуация как с Эрлом Соломоном. Одесса категорически отказывалась смириться с таким положением и намеревалась подать рапорт об увольнении.

Линус советовал не принимать поспешных решений.