Невозможная загадка

– Руби!

– Да слышу я! – она выпустила окорок, и скакка попятился в сторону Джонса, к двери, стараясь прошмыгнуть мимо него. Джонс не пустил его, и скакка стал заглатывать мясо прямо на пороге.

Руби подошла к Джонсу поглядеть в дверную щель, и вдруг большая уродливая голова появилась над деревьями, их треугольные верхушки едва доставали ей до подбородка.

– Это гробблер-энт, самый крупный в своём виде.

Джонс сунул дрожащую руку в карманы и пошарил в них, а земля тем временем задрожала так сильно, что у него затряслись колени. Он достал тюбик и показал Руби надпись на крышке: «Вонючки».

– Это не магия, всего лишь смесь растений, так что должно сработать. Гробблеры способны учуять человека за милю. – Он открутил крышку, выдавил коричневую жижу на кончик пальца и помазал шею. Затем передал тюбик Руби. – Быстрей, эта штука перекроет наш запах.

Руби тоже намазала шею небольшим количеством смеси, и её чуть не вырвало. Даже скакка отвернул нос, глядя через просеку на деревья, которые будто расступались, и стучал хвостом по полу коптильни. И тут появился гробблер. Джонс прикинул, что в нём почти шестнадцать метров росту. Громадная уродливая тварь, с копной коротко остриженных чёрных волос, каждое ухо оттягивало золотое кольцо величиной с автомобильное колесо. На нём был коричневый фартук мясника, сшитый из лоскутов разного материала, и Руби вдруг с отвращением поняла, что фартук сделан из шкур животных, причём с головами. Энт нёс на плече набитый коричневый мешок.

Джонс прикрыл дверь, оставив лишь узкую щёлочку.

Гробблер скинул мешок на землю. Он вздохнул, радуясь, что избавился от такой тяжести, и от его дыхания кукуруза зашуршала в середине просеки.

Лошади в загоне тихо заржали, и гробблер рассмеялся, будто гром пророкотал, и дунул – овцы, шатаясь, попятились. Когда он увидел, что они удержались на ногах, он дунул сильнее и сбил ближайшую овцу, отчего пришёл в бурный восторг.

– Что он здесь делает, Джонс? – спросила Руби, успокаивая скакку, тот скулил от нетерпения и старался вырваться наружу, чтобы познакомиться с этим созданием.

Джонс покачал головой. Дверь хижины распахнулась, и появилась ведьма, со своей тростью и неровной походкой.

Гробблер заулыбался и опустился на колени рядом с ведьмой, хотя все равно был намного выше её. Из кармана фартука он достал крошечное извивающееся тело. Девочку в окровавленной ночной рубашке.

Джонс почувствовал, как Руби вся подалась вперёд, и удержал её. Им оставалось только наблюдать, как ведьма кругами ходит вокруг Олив, которая, дрожа, лежала на земле, тычет в неё тростью и нюхает воздух. Она трижды ударила тростью об землю и произнесла заклинание – девочка тут же поднялась в воздух, словно шарик. Лягаясь и вопя, Олив влетела в открытую дверь ведьминого дома и исчезла внутри.

Ведьма указала тростью на коптильню и сказала что-то, что Джонс не расслышал. А вот гробблер прекрасно её понял, кивнул и опустошил мешок, который притащил. Из него посыпалась целая компания серых гоблинов, колченогих, с острыми мордами. Они съёжились, глядя на гробблера, принялись оправляться и отряхиваться, дрожа в его гигантской тени. Гробблер зарычал, махнув рукой на посевы и ягодные кусты. А затем ткнул свой большой палец прямо в коптильню, а ведьма тем временем проковыляла обратно к дому и захлопнула за собой дверь.





Глава 12




Незаметно сбежать через переднюю дверь здания не получится, поэтому Джонс и Руби потащили скакку к задней двери. Они тяжело дышали. Задымлённый воздух пробирался всё глубже в лёгкие, и они изо всех сил сдерживали кашель. Но когда Руби увидела ногу, свисавшую с потолка над верстаком в дальнем конце коптильни, она ахнула и закашлялась.

Джонс опустился на колени и принялся искать выход, надавливая на деревянные половицы, нет ли среди них хоть одной, которая расшаталась. Но они оказались плотно прибиты друг к другу, даже щёлочки не осталось для пальцев. Он замер, когда услышал, что передняя дверь коптильни открылась, и махнул Руби, чтобы она опустилась на корточки. Бесшумно, как пауки, они заползли в самый тёмный угол, какой сумели отыскать, и заставили скакку лечь рядом с ними. Его тёмная шерсть будто слилась с тенью, а вот красные глаза ярко вспыхивали, когда он моргал.

Джонс разглядел двух гоблинов на пороге, они устроили короткую перебранку, судя по тому, как дёргались их силуэты, а потом, должно быть, договорились, и один из них принялся снимать тяжёлые связки сосисок и складывать их в корзину возле двери, будто толстые кольца каната. Второй гоблин вскарабкался на высокий стул, чтобы дотянуться до окороков, снял один с деревянной полки и положил на пол, затем полез за вторым.

Чем больше Руби старалась не двигаться, тем жарче ей становилось. Скакка тоже был горячим как печка, и она чувствовала, как колотится его сердце. Он шумно дышал, большой розовый язык свисал из угла рта. Джонс строго посмотрел на неё, и она попыталась закрыть пасть пса, но он зарычал и мотнул головой. Она отдёрнула руку, как бы он её не цапнул.

Оглядевшись, она увидела, что один из гоблинов всматривается в тёмный угол, где они прятались. Руби показалось, что он смотрит прямо на неё. Она нащупала револьвер в кобуре, хоть и понимала, что выстрел произведёт слишком много шума, – но если другого выхода не будет… Гоблин облизнул губы, навострил уши, и вдруг Руби услышала глухой удар, и дымящаяся дыра появилась прямо на лбу гоблина. Он повалился на пол и дёрнулся, прежде чем замереть навсегда. Джонс уже перезаряжал рогатку второй серебряной дробью, когда другой гоблин бросился на них. Но когда Джонс снова выстрелил, гоблин увернулся, и дробь вонзилась в большущий окорок.

Гоблин запрыгнул на полки и стал раскачиваться, будто гимнаст, затем, соскочив на верстак, схватил короткий топор и швырнул в них. Топор завертелся, как бумеранг, острый конец блеснул в лучах солнца, пробивавшихся через щели в деревянных стенах. Топор врезался в стену чуть выше плеча Руби.

– Руби! – закричал Джонс; она подняла глаза и увидела, что гоблин решил отступить и бросился к открытой двери, лавируя между сосисками и кусками мяса.

Опять раздался удар, она вздрогнула и обернулась, – Джонс вытаскивал из стены топор побольше.

– Надо убираться отсюда, – прошипел он, когда снаружи послышался шум. – Успеем добежать до деревьев.

Руби кивнула, дрожащими руками она взяла другой топор и тоже ударила по стене.

Джонс уже проделал достаточно большое отверстие, дневной свет залил коптильню, зацепился за дым и будто закружил его в бешеном вихре. Джонс пнул стену, чтобы расширить отверстие, и выломал несколько досок – щепки полетели наружу. Руби вонзила топор в стену и потянула изо всех сил. Скакка догадался, что к чему, схватился зубами за доску и выдернул её чуть ли не полностью.

Отверстие получилось достаточно большим, чтобы пролезть через него, и Джонс просунул голову. Он подсчитал, что до деревьев метров пятьдесят, и как раз собирался обернуться и сказать Руби, чтобы приготовилась бежать, как раздался чудовищный треск, и стены коптильни содрогнулись.

Куски мяса, свисавшие с потолка, покачнулись и врезались друг в друга, когда крыша – вся, целиком – сорвалась со здания и оказалась в руке гробблера. Он заглянул внутрь, разгоняя дым другой рукой. Джонс бросился в прорубленную дыру, поцарапав шею об обломанные доски, и тёплая кровь потекла за шиворот пальто.

Добежав до деревьев, он оглянулся, ожидая увидеть Руби прямо за собой, но она зацепилась курткой за края отверстия и пыталась высвободиться. Он слышал, как скакка залаял внутри здания, когда гробблер опустил руку.

И в следующее мгновение Руби исчезла, будто её выдернули из отверстия.

Джонс увидел, как она взмыла высоко в воздух, гробблер двумя пальцами держал её за ногу. Она пиналась второй ногой и кричала. Джонс стоял у деревьев и не знал, что делать. Помочь? Но как? Его рогатка слишком мала, от неё не будет толку.

И тут скакка вырвался из отверстия в задней стене коптильни, и щепки полетели в разные стороны; на спине у него сидел гоблин, с ножом в руке. Он вонзил нож в бок пса, тот взвыл от боли, но всё же извернулся, схватил гоблина за ногу и скинул его на землю. Несколько гоблинов полезли через дыру коптильни, и ещё целая волна хлынула с обеих сторон здания.

Крики Руби стихли, когда гробблер сунул её в карман своего фартука. Джонс понимал, что сначала нужно спастись самому, если он хочет хотя бы попытаться помочь ей. Поэтому он повернулся и бросился бежать в лес.


Он бежал со всех ног, пока не выбился из сил. Но чувство было такое, будто невидимая нить связывает его с Руби и тянет назад, к ней. Он закричал, что вернётся, что никогда не сдастся, и наконец свалился на землю, обессиленный, и зарыдал, а стук его сердца отдавался в ушах. Когда он услышал хруст веток и тяжёлое дыхание за спиной, он обернулся, приготовив рогатку.

Но это был скакка. Он подошёл к нему, прихрамывая, окровавленный бок стал липким и блестел, затем он оглянулся назад и пронзительным воем огласил лес.





* * *


Руби сидела в тёмном вонючем кармане фартука гробблера. Хотя под ногами было склизко, ей удалось встать, но через секунду она снова свалилась и соскользнула в темноту, – гробблер зашагал. Его тяжёлая поступь не давала ей подняться с колен, и она свалилась на что-то в углу кармана, но было слишком темно, чтобы разглядеть, что это.

Вдруг сверху ударил свет, и огромные пальцы ухватили её и потянули вверх. И тут она увидела, кто делил с ней карман – энт-попрыгун. Он лежал мёртвый, и она догадалась, что это он похитил Олив.

Гигантская рука подняла её вверх, затем опустила вниз, к самой земле, будто кран.

Руби прикрыла глаза от яркого солнечного света. Повиснув в руке гробблера, она оказалась лицом к лицу с ведьмой. Старуха опиралась на трость, её глаза, полуприкрытые нависшими веками, пристально разглядывали Руби. Она фыркнула и сморщила нос.

– Гм. Далеко ж ты забралась от дома, малышка. Интересно, кто вырвал тебя из прежней жизни и принёс в наш солнечный мир? – Руби молчала. Она вытянула руки по бокам, чтобы прикрыть револьвер в кобуре; ей не хотелось, чтобы ведьма заподозрила, что она вовсе не обычная девочка. – Может, ты сбежала? От жуткого монстра, который напугал тебя до смерти! – Руби упорно молчала, и ведьма улыбнулась. – А может, он откусил тебе язык. Или мне это сделать? – Старуха принюхалась и снова наморщилась; тут Руби вспомнила о мази, которой Джонс заставил её намазаться.

– Что ж, кем бы ты ни была, ты не в моём вкусе. Слишком вонючая. Протухла, что ли? Я люблю свежее мясо. – Ведьма отошла на несколько шагов и поглядела на гробблера. – Мне достаточно того, что у меня есть, дорогой, спасибо, – крикнула ведьма. – У неё вышел срок годности, ты ведь знаешь, аппетит у меня уже не тот, что раньше. Я выбираю только самое лучшее, – ведьма снова принюхалась, а затем замахала руками, чтобы показать гробблеру, что она отказывается. – Спасибо, но она твоя. Я сегодня больше не торгуюсь.

Руби снова взлетела высоко в воздух и шлёпнулась обратно в карман фартука.





* * *


Когда гробблер зашагал, Руби не удержалась и поскользнулась на окровавленной внутренности кармана, изо всех сил стараясь не думать о мёртвом энте. Когда она услышала свистящий звук, то догадалась, что гробблер идёт между деревьями, через лес, унося её с просеки.

Она старалась не унывать и надеялась, что Джонс уже придумал план. Но в темноте ей лезли в голову мрачные мысли. Откуда ей знать, что он сбежал от гоблинов? Последнее, что она видела, когда её выдернули из коптильни, как скакку ранили ножом. Его жуткий рёв до сих пор стоял у неё в ушах.

Её терзали не только собственные тревоги, будто ночные кошмары. Тёмная магия этого мира тоже не давала ей покоя, словно питалась её страхом.

– Это тайное место, созданное для волшебных созданий, где они могут спрятаться и охотиться на людей из обычного мира, – шипела она. – И поскольку его создали с помощью тёмной магии, его невозможно уничтожить без неё. И знаешь что? Ни один Опустошитель не сбежал отсюда.

Руби старалась не слушать и всеми силами не давала слабой искре надежды умереть. Но было нелегко, ведь голос упорно твердил ей, что она никогда не спасёт Олив и никогда не убедит Орден принять девочек, потому что она никогда не вернётся в Пустынные земли. Она так жалела, что чары, наложенные на револьвер, потеряли силу. Голос друга сейчас вдохнул бы в неё капельку уверенности.

В темноте ей казалось, что все её подвиги в Пустынных землях бессмысленны. Ей было холодно и одиноко без её магии, она вдруг стала прежней Руби – брошенной, всеми покинутой сиротой.

Она представила, как Слуп стоит на холме и заявляет всему Ордену, что он оказался прав и девочки не годятся в Опустошители.

Но как только она мысленно увидела сияющее лицо Слупа, её строптивый характер тут же дал о себе знать. При всей своей неприязни к нему, она была благодарна, что он вызвал у неё непреклонную решимость доказать, что он ошибается.

В голове у неё сразу прояснилось; она сунула руки в карманы и пошарила. Но ничего полезного в них не оказалось, кроме уменьшающих порошков, которые дал ей Джонс, серебряного свистка, полироли для зеркала и горсти собачьих галет для скакки – Карманный бестиарий она, должно быть, потеряла.

– Да сколько можно! – крикнула она в темноту. – Хватит уже издеваться надо мной!

Но в ответ она услышала лишь злорадный смех тёмной магии.

Вдруг гробблер, видимо, споткнулся, и она соскользнула на другую сторону кармана, врезавшись в мёртвого энта. Пока она старалась подняться, её нога запуталась в одежде энта, и она с трудом дотянулась руками, чтобы высвободиться. Откинувшись назад, чтобы перевести дыхание, она вдруг задумалась и снова потянулась рукой к энту, – а что, если обшарить его карманы? Она нащупала что-то острое, конусообразное и догадалась, что это нож. В другом кармане она нашла ещё один нож, чуть меньше.

Она встала, покачиваясь, с ножом в каждой руке, и вдруг гробблер резко повернул. Руби выставила руки, чтобы удержать равновесие, и один нож вонзился в кожаный фартук достаточно глубоко, чтобы она смогла повиснуть на нём и не упасть. Ей в голову пришла мысль, и Руби воткнула второй нож в кожаную стену, выше первого, и подтянулась со дна кармана. Когда она оказалась на уровне второго ножа, она выдернула первый нож и вонзила его выше своей головы, и снова подтянулась.

Она продолжала работать, взбираясь, будто альпинист по леднику, втыкая один нож и выдёргивая второй. Продвигалась она медленно, как улитка, пальцы соскальзывали, руки ныли от напряжения. Внутренняя часть фартука округлилась, когда она добралась до брюха гробблера. Взбираться стало сложнее, и её прижало к другой стороне кармана. Ноги скользили, но ей удалось удержаться; время от времени она останавливалась, чтобы перевести дух, повиснув на двух ножах, всаженных в кожу. Она уже видела край кармана над головой, тонкую горизонтальную линию дневного света, которая расширялась и сужалась с каждым шагом гробблера.

У Руби появилась надежда на спасение. Но когда солнце осветило её окровавленные пальцы и руки и она высунула голову из кармана, ветка дерева хлестнула прямо по фартуку, и она успела пригнуться как раз вовремя. Гробблер ускорил шаг. Если она попробует вылезти сейчас, её либо ударит ветка и она потеряет сознание, либо она слетит на землю с головокружительной высоты. Она терпела, сколько могла, висела на ножах, а боль в руках всё усиливалась… и усиливалась.

Когда свист веток прекратился, она выглянула из кармана и увидела, что они вышли из леса на каменистую местность. Гробблер стал ещё больше раскачиваться из стороны в сторону, пробираясь через гигантские валуны. Она увидела мешок у него на плече, набитый гоблинами, и постаралась не думать о Джонсе и скакке, сосредоточившись только на одной цели – сбежать от гробблера.

Выкарабкавшись из кармана, она чуть не ткнулась носом в голову овцы, шкура которой украшала переднюю часть фартука, утыканную головами других существ. У овцы не хватало глаз, но глазницы всё ещё прикрывали длинные ресницы. Два ряда истёртых жёлтых зубов застыли в ухмылке. Руби принялась спускаться с фартука, упираясь ногами в другие головы. Она старалась не смотреть на камни внизу, понимая, как сложно будет выбрать подходящий момент для прыжка.

Вдруг гробблер притормозил, и Руби заметила, что они подошли к входу в гигантскую пещеру. Прыгать было слишком высоко, и она продолжила спускаться по фартуку, пока не оказалась на колене гробблера, взмывая вверх и падая вниз, в страхе, что он заметит её. Валунов стало меньше, и земля выровнялась; они вошли в пещеру. Когда гробблер в очередной раз опустил ногу, Руби выдернула оба ножа и соскользнула по фартуку вниз, используя острые концы как тормоза, чтобы не улететь бог знает куда, а потом снова вонзила их в кожу, чтобы остановиться.

Ей удалось спуститься на самый край фартука, между двумя огромными сапогами. Она дождалась, когда гробблер снова опустит ногу, выпустила ножи и шлёпнулась на пол пещеры. Она лежала ничком, прикрыв голову руками, пока гробблер не зашёл внутрь пещеры. Затем бросилась к ближайшей щели в каменной стене и спряталась, радуясь, что оказалась уже в другой, спасительной темноте.