Невозможная загадка

– С удовольствием.

Минкс посоветовал им несколько вполне подходящих вариантов, выбрал зелья и растирки собственной марки магазина, а также ловушки и устройства, которые не всегда рекламируются как самые современные и лучшие. А ещё он объяснил им, что если Руби откроет счёт, то получит скидку, поскольку это её первая покупка. Руби выбрала элегантную кобуру из мягкой чёрной кожи, чтобы носить револьвер на охоту.

Осмотрев весь магазин и сделав все необходимые покупки, она едва держалась на ногах и до смерти устала от взглядов, которые на неё бросали другие покупатели. Сначала она не обращала на них внимания, но теперь они её раздражали. Когда один человек влепил своему ученику оплеуху за то, что тот улыбнулся Руби, она остановилась и сердито проводила их взглядом.

– Вот из-за таких, как вы, меня и отправляют в Грейт-Уолсингем, – процедила она сквозь зубы, но достаточно громко, чтобы он услышал её.

Когда они набрали всё, что нужно, и подсчитали, что не могут позволить себе больше ни одной покупки, они прошли по указателям на кассу, петляя по коридорам с тележкой. Руби остановилась у двери с надписью «Редкое и прекрасное». Она открыла дверь и увидела стеклянные витрины изящной ковки, где на бархатных подкладках стояли сосуды с разноцветными жидкостями.

– Как я понимаю, мы вряд ли раздобудем здесь капли везенья, как у мистера Слупа? – спросила она Минкса. Тот рассмеялся и покачал головой. Джонс тоже фыркнул.

– Капли везения нельзя купить, – сказал ей Минкс. – Было сделано всего несколько партий много лет назад, а потом Опустошитель, который изготовил их, великий смешиватель», мистер Корнелиус Лушетт, погиб в результате несчастного случая, когда создавал новую взрывоопасную смесь. Капли везения раздали Опустошителям по жеребьёвке, так решил вирд. С тех пор они либо закончились, либо перешли по наследству их ученикам. Считается особой честью владеть каплями везения. По сути, Саймон Слуп – единственный владелец столь ценного дара.

– Какая жалость. Нам бы они тоже пригодились.

– Так попроси Слупа, вдруг одолжит, – пошутил Джонс.

Руби бросила на него испепеляющий взгляд.

– Почему жизнь так несправедлива? – спросила она, вздыхая, и закрыла дверь. Джонс и Минкс переглянулись и подняли брови.

Чуть дальше Руби заметила ещё один знак. Он был намного больше и висел на стене возле изящной стеклянной двери.



Клиника Дешам



Она остановилась и задумалась.

– Тут принимают с любой болезнью и проблемой? – спросила она Минкса, просматривая информационный листок, висевший в стеклянной рамке.

– Да, вам нужен диагноз?

– Мне нет, а вот Джонс не отказался бы.

– Они мастера своего дела. Но заняты по горло. Вряд ли они примут вас сейчас.

– Проверим, – Руби открыла дверь и кивнула Джонсу, чтоб не отставал.

Приёмная была окрашена так, что цвет стен менялся с одного успокаивающего оттенка на другой. Звучала тихая музыка, то усиливаясь, то убывая, и Руби вдруг почувствовала тепло, она будто парила, а не шла к стойке регистрации.

– Мне стало намного лучше, как только я вошла, – сказала она, обращаясь к молодому человеку, который кивнул Минксу. – Моему другу, – сказала она, взяв Джонса за плечи, – досаждает один мертвец.

Мужчина за стойкой лизнул кончик указательного пальца и перевернул страницы толстой регистрационной книги.

– Ближайшее окно только через три недели.

– Мы не можем столько ждать.

– Сожалею, но это объясняется высоким профессионализмом наших работников. Они чрезвычайно популярны.

– Но у нас особенная проблема.

– Все проблемы наших клиентов особенные и уникальные.

– Спорим, мы вас увидим.

Молодой человек улыбнулся и собирался сказать ещё что-то, как дверь открылась и в приёмную заглянул мужчина. На двери красными буквами значилось имя Гиллеспи Дж.

– Малкольм, я приму мисс Дженкинс и её коллегу. Пусть заполнят форму, как обычно.

Малкольм откашлялся и выпрямился на стуле.

– Конечно, мистер Гиллеспи. Я провожу их к вам, как только они закончат. – Но как только дверь закрылась, он вперил в Руби ядовитый взгляд.

– Давайте-ка займёмся формами, Малкольм, – сказала Руби, и её глаза хитро заблестели.






* * *


Гиллеспи ощупал и осмотрел Джонса, где только можно, проверил его глаза, уши и зубы. Посыпал и полил кожу мальчика небольшими дозами порошков и зелий и записал реакции. Особенно его заинтересовал зелёный пар, который пошёл из ноздрей Джонса и вонял тухлыми яйцами. Наконец он приложил небольшого вурма к локтевой впадине мальчика, и тот укусил его, хотя Джонс ничего не почувствовал.

– На зубах вурма есть природный анестетик, – объяснил Гиллеспи, не отрывая глаз от своих книг. Он терпеливо ждал, когда вурм набухнет от крови Джонса, и улыбнулся Руби. – Я проголосовал за изменение Ордена, – сказал он. – Как вы понимаете, перемены необходимы в моей профессии, где мы постоянно открываем столько нового. Но, конечно же, Орднунг не поспевает за инновациями так, как нам этого хотелось бы. – Он аккуратно оторвал вурма щипцами и поднёс его раздувшееся тело к газовой лампе на столе, подбавив огня. Когда огонь сузился до тонкой синей полоски, он шепнул:

– Вы очень смелые, оба.

Внезапно вурм заскрежетал, и Гиллеспи поднёс его к уху, послушал и кивнул. Затем он бросил вурма в стеклянный сосуд и вставил пробку, а вурм соскользнул на дно, растянулся и расплющился, будто толстый палец прижали с внутренней стороны сосуда.

– Твой мастер был умнейшим человеком. Хотя прошлое время здесь неуместно, учитывая твоё положение, – сказал Гиллеспи, обращаясь к Джонсу.

– Что он сделал?

– Он связал ваши энергии вместе. Соединил души с помощью сложного древнего ритуала. Вряд ли Орднунг одобрил бы его. Но ничего противозаконного в нём нет.

– Как он работает?

– Задача каждого мастера – наставлять ученика, этим и занимается твой мистер Мэйтланд, даже после смерти. Он намеренно застрял в лимбо, в пространстве между жизнью и смертью, привязавшись к тебе. Это величайшая жертва – отказаться от мирной смерти. Магия, которую он использовал для этого, вызывает нарекания. Кое-кто даже скажет, что она смахивает на чёрную магию. Ключ, который мастер дал тебе для Инициации, он говорил с тобой? Он велел провести ритуал?

– Да, он говорил со мной.

– И со мной, – сказала Руби.

– Можно ли сказать, Джонс, что твой мастер подозревал, что ты не захочешь пройти Инициацию? – Джонс кивнул. – Видимо, он так сильно беспокоился о том, что ты не выполнишь его желание, что создал эту связь с тобой ещё до своей смерти. Почему он так отчаянно добивается того, чтобы ты остался Опустошителем и получил дар магии?

Джонс барабанил пальцами по колену, лихорадочно соображая.

– Он всегда говорил, что мне суждено стать великим Опустошителем. По крайней мере, он в это верил.

– Многие Опустошители мечтают о такой судьбе для своих учеников. – Гиллеспи погладил подбородок, глядя на мальчика. – Что ж, какой бы ни была причина, связь, которую он выстроил между вами ещё при своей жизни, призвала его из таинственного места, которое нельзя назвать смертью, как только ты прошёл Инициацию. Однако, – Гиллеспи поднял палец, будто дирижировал оркестром, – учитывая исключительную ситуацию, в которой оказались вы с Руби, и вашу совместную Инициацию, твоему мастеру понадобилось гораздо больше времени, чтобы явиться тебе.

– Но во мне теперь нет ни капли магии. Почему он не исчезает?

– Связь между тобой и Мэйтландом не зависит от твоей магии – её вызвала сама Инициация. Ритуал питается магией, которая окружает нас повсюду, – магией Опустошителей.

– Как разорвать эту связь?

– В обычных обстоятельствах ты сам устранил бы её собственной магией, когда стал бы настолько уверен в своих силах, чтобы отпустить мастера и даровать ему вечный покой.

– Но я не могу пользоваться магией.

Гиллеспи поднял брови.

– В этом и кроется проблема любого исцеления. Без магии ничего не получится. Есть ещё один путь – уговорить твоего мастера и попросить его освободить тебя.

Джонс смотрел в пол, нервно топая чёрными ботинками.

– Значит, я ничего не могу сделать?

– Зелье ослабит силу привязанности, как ты уже знаешь. Если говорить об окончательном решении проблемы, то нет, боюсь, что ты ничего не сможешь сделать. Единственное, что тебе остаётся, – поговорить с мастером.

Джонс опустил голову и вздохнул, Руби похлопала его по плечу.

– Что ж, теперь мы хоть знаем проблему и как её решить, – сказала она. Но Джонс не видел повода для радости.

– Сомневаюсь, что Мэйтланда можно уговорить, особенно теперь, когда он так разочарован во мне, – мальчик почувствовал, как внутри что-то надорвалось, ведь всю свою жизнь он питал к мастеру лишь уважение и ни за что бы не захотел обмануть его ожидания.

– Джонс, если мы разгадаем тайну Грейт-Уолсингема, наследие Мэйтланда будет обеспечено на веки вечные. Ты только представь, как он обрадуется, когда его ученик раскроет самое прославленное дело из Книги тайн. – Руби оглядела комнату, стараясь угадать, где сейчас находится Мэйтланд. – Почему бы ему не подумать об этом? – сказала она громко. – Помочь нам – лучшее, что он может сделать. Так каждый из нас получит желаемое.

– Как всегда, мисс Дженкинс, – сказал Гиллеспи, – я уверен, что вы правы.





* * *


На кассе каждую покупку дважды проверили на наличие повреждений, провели контроль качества, и на листе бумаги стала подсчитываться общая стоимость. Когда последняя покупка – мешочек серебряных пластин, которые, как заверил её Джонс, могут пригодиться – прибавилась к списку, Руби взглянула на сумму: £12 154,23, и это вместе со скидкой нового покупателя.

– Да уж, на счету ничего не останется, – сказала Руби.

– Оно того стоит, если хоть одна вещь из тех, что мы купили, спасёт нам жизнь, – шепнул Джонс.