Невозможная девушка

Сейчас, когда у Коры появилась возможность как следует рассмотреть доктора Блэквелл, она заметила, что в этой женщине сочеталось несколько не совсем гармонирующих друг с другом черт. Она была хрупкая и невысокого роста, но взгляд ее темных глаз был колючим и проницательным. Точнее сказать, одного глаза, потому что второй, по всей видимости, был стеклянный. Одета она была неброско: в темное шерстяное платье с глухим воротом. Букли обрамляли ее улыбающееся лицо, но улыбка эта была весьма язвительной.

– Приветствую. Я еще мало кого знаю в Нью-Йорке, но с вами мы уже встречались, – проговорила она спокойным низким голосом без какого-либо намека на слащавость. – В музее пару дней назад, не так ли?

– Да, – выдавила из себя Кора, растерявшись от неожиданности.

– Я доктор Элизабет Блэквелл.

– Кора Ли. А это Лия О’Тул.

Она обернулась налево, но Лии не было – должно быть, ушла за новым стаканчиком пунша – слишком уж он ей нравился.

– А, она отошла, – добавила Кора. – Пожалуйста, простите мне мою дерзость, но вы действительно доктор?

– Да, это так. Я окончила Медицинский колледж в Женеве, на севере штата.

– И вы изучали анатомию? Я имею в виду, знаете все тонкости?

Кто угодно мог называть себя доктором, оплатив пару лекций в колледже. Но в полной мере изучить анатомию возможно только препарируя трупы. Настоящие врачи так и делали.

– Конечно, изучала. Боже мой! Строение головы и шеи дается особенно тяжело. Подбородочно-язычная мышца, шило-язычная мышца, подъязычно-язычная мышца. Вы тоже интересуетесь анатомией? Сейчас женщин стали пускать на лекции.

«Нёбно-язычная мышца», – про себя добавила Кора.

– Да, очень, – сказала она вслух. Лед между ними начал таять.

– Признаюсь вам, что в диспансерах со мной даже разговаривать не захотели, – продолжала дама. – Но я уже открыла свою приемную на Юнион-сквер.

– О! Я пока не видела вывеску.

– Хозяйка помещения категорически против таблички с моим именем на стене здания. Заявила мне, что это неприлично. Она, видимо, уверена, что кабинет женщины-медика – это что-то вроде борделя.

Доктор Блэквелл рассмеялась, а Кора не нашлась что ответить. «Женщина-врач» действительно звучало странно.

– А чем вы занимаетесь? – важно спросила дама.

– В каком смысле?

– Вы показались мне весьма сообразительной.

Это была не более чем любезность, ведь Кора и пары фраз еще не произнесла.

– Вы получили образование? В какой сфере вы заняты? Вы знакомы с теми докторами, это ведь не просто так. Наверное, вы работаете в аптеке?

– Нет, что вы, – растерялась Кора. – Конечно, у меня есть образование, но…

– Перестаньте скромничать, – не унималась доктор Блэквелл. – Вот, к примеру, настой наперстянки – при какой болезни его используют, знаете?

– При водянке, – сорвалось у Коры с языка. Она сразу же об этом пожалела, но слова сами вылетали у нее изо рта. – Но он может оказаться ядом, если увеличить дозу.

– Да у вас действительно неплохие знания! Посмотрите на того человека, – она кивнула в сторону мужчины с безобразно отекшими ногами, которые едва помещались в штанинах его шерстяных брюк. – У него водянка. Бледность, вздутие яремной вены – все признаки налицо. Ему не помешала бы моя консультация, но нас пока еще не представили, поэтому я не стану к нему подходить.

«Всего лишь водянка», – подумала Кора. Слишком банально, чтобы тратить на него свое время.

– Пфф, – неожиданно вырвалось у нее.

Доктор Блэквелл удивленно повела бровью:

– Вы считаете, это неинтересный случай?

– Ах, нет, я просто… – смутилась Кора. – Пойду поищу Лию, антракт уже скоро закончится.

– О, добрый вечер! – доктор Блэквелл оживилась и помахала рукой кому-то за Кориной спиной. – Вы тоже здесь! Как тесен мир. Надо же, на этом концерте я встретила всех своих знакомых. С вами мы тоже совсем недавно встречались.

Кора обернулась. Прямо перед ней стояла блондинка. Та самая, которая все время злобно пялилась на нее. Все произошло так быстро, что она едва успела поменять выражение лица со смущенного (оттого что ее заметила доктор Блэквелл) на холодно-враждебное (при виде Коры).

– Наверное, мне нужно вас представить, – начала доктор Блэквелл. – Это…

– Я знаю, кто это, – резко сказала белокурая барышня. – Кора Ли, я права? Теперь я окончательно в этом убедилась. Я узнала вашу служанку.

У Коры пересохло во рту.

– Вы знаете Лию? Не понимаю, откуда…

– Я вижу, вы в отличном здравии, мисс Ли.


Она произнесла это таким тоном, как будто Кора была виновата в том, что хорошо себя чувствует. От такого замечания, да еще на публике, Кора вспыхнула. Что она хотела этим сказать?

Доктор Блэквелл сдвинула брови:

– Мисс Ли, я не знала, что вы были больны.

– Нет, я не… я здорова, все в порядке, – промямлила Кора.

В присутствии враждебно настроенной незнакомки дружелюбие доктора Блэквелл тоже куда-то улетучилось.

– Как я понимаю, вы с мисс Каттер знакомы?

Мисс Каттер. Кору словно током ударило. Она тоже могла бы называть себя мисс Каттер, если бы взяла фамилию матери. Она рассмотрела блондинку поближе. На вид ей было примерно столько же лет, сколько и Коре. Шарлотта рассказывала ей о своей родственнице, которая родила девочку практически одновременно с Элизабет. У нее еще было французское имя, вроде бы что-то на «С»: Се… Си…

– Сюзетт! – окликнул ее незаметно подошедший Дэниел Шермерхорн. – Уже дали звонок. Антракт окончен, пойдем.

– Да, Дэниел.

Сюзетт Каттер бесцеремонно развернулась и ушла. Доктор Блэквелл покачала головой.

– Приношу свои извинения. Я не подозревала, что вы с ней в ссоре.

– Мы не ссорились, – проговорила Кора, обмахиваясь веером.

– Я поняла, что у вас произошел конфликт.

– Не совсем так.

«Как мы могли поссориться, если никогда раньше не встречались?» – подумала Кора. И откуда она вообще узнала о моем существовании? Если Каттеры думали, что Джейкоб – единственный ребенок Элизабет, откуда Сюзетт стало известно, что есть еще и Кора? И при чем тут ее здоровье? С чего вдруг оно ее интересует? В голове у Коры было слишком много вопросов.

К ним подошла Лия, и Кора представила ее доктору Блэквелл.

– Врач, говорите? – с любопытством спросила Лия, не замечая бледного взволнованного лица Коры. – Ничего себе! Я никогда не видела женщин-врачей.

Доктор Блэквелл ответила глубоким вздохом. Было видно, что ей не в первый раз такое говорят и она уже устала от подобных восклицаний.

– Женщины могут лечить людей точно так же, как и мужчины. Сегодня утром я могла бы спасти человека. Представляете, я была в диспансере в Шестом районе – зашла узнать, нет ли у них для меня работы. К ним принесли мужчину без сознания. На него напали, но, как ни странно, не ограбили – портмоне осталось при нем. На шее у него остался след от удушья, но он был еще жив! И меня к нему даже не подпустили! Вы только представьте себе. Скончался прямо в диспансере, а ведь я могла бы помочь!

– Какой ужас, – пробормотала Кора.

– Да, это ужасно. Никак не могу его забыть. У него было родимое пятно на пол-лица. Такого огромного мне еще никогда не приходилось видеть.

Кора притихла. В ее списке уже более года значился Уильям Тимоти. Кроме гигантского пятна на лице у него на правой руке было шесть пальцев, но этого почти никто не видел, потому что он всегда носил широкую перчатку. Если не принимать во внимание эти дефекты, на здоровье Тимоти никогда не жаловался и редко посещал своего доктора на Деланси-стрит. Кора была уверена, что своей смертью в ближайшее время он вряд ли умрет – единственной возможностью был несчастный случай. Но так ли случайна его смерть?

«Что же произошло, Уильям? – думала Кора. – Где ты сейчас?»

– Когда… – ее голос дрогнул, – когда, вы говорите, это случилось?

– Сегодня утром, а что?

С третьим звонком толпа, шурша нарядами и весело переговариваясь, отправилась занимать места. Доктор Блэквелл попрощалась и присоединилась к своей небольшой компании. Кора и Лия остались стоять за дверями театра.

– Он из состоятельной семьи, – шепнула Кора. – Завтра его будут хоронить, но не знаю, на каком кладбище.

– До завтра еще далеко. Пойдем, досмотрим концерт, – настаивала Лия, – даром мы, что ли, деньги заплатили.

– Не хочу больше встречаться с этой женщиной, – мрачно проговорила Кора.

– Ты про доктора Блэквелл? Это да, она мне тоже не понравилась.

– Я не про нее. И имею в виду Сюзетт Каттер. Здесь моя кузина. И она нас с тобой узнала.

При этих словах раскрасневшееся от пунша лицо Лии смертельно побледнело, позеленело, она закатила глаза и грохнулась в обморок.

Что ж, по всей видимости, досматривать представление им все-таки не придется.





[Уильям Тимоти]


Не может быть, чтобы я умер.