Невеста для босса

– Ну что, расскажешь?

И снова легкое касание губ, их скольжение вниз, по шее, и поцелуй в том чувствительном местечке, где шея переходит в плечо, туда, где колье…

– Итак, почему ты от меня сбежала?

Слова пробились сквозь пьяный дурман, иголками воткнулись в мозг, дошли до моментально очнувшегося сознания. Я от него?! А он ничего не перепутал? Разом вспомнилось все случившееся в тот вечер, и от нахлынувшей обиды томную негу как ветром сдуло.

– Это не я сбежала, – вдруг выпалила я, хотя вовсе не собиралась ничего такого с ним обсуждать. – Это вы сбежали вместе со своей Кариной. Не успела я отвернуться, а вы с ней уже любезничали в темном закутке. И она говорила, что вы к ней все равно вернетесь, а я – это несерьезно!

Прозвучало ужасно, ужасно ревниво. Мне от всей души захотелось сделать как-нибудь так, чтобы мои дурацкие слова вернулись обратно и Руслан Эдуардович их не слышал. Чтобы думал, что мне все равно, абсолютно все равно, чем там они занимались со своей Кариной и чем собираются заниматься дальше.

Но не получилось, я чувствовала, как предательски щиплет в носу, а глаза становятся мокрыми.

– И только? Из-за этого? – ошарашенно спросил босс. А потом улыбнулся своей медленной ленивой улыбкой. Кажется, мой рассказ поднял ему настроение.

– Не только! – сердито отозвалась я, но голос предательски дрогнул. – Когда я вернулась в зал, вас там не было. Обоих! Долго не было – видно, все никак не могли наговориться со своей Кариной.

– Меня не было, – жарко выдохнул он, касаясь губами уха, – потому что я, как идиот, носился по всему дому и искал, куда ты делась. Думал, сидишь где-то, рыдаешь над испорченным платьем и боишься показаться на глаза. А пока я тебя искал, ты и правда сбежала.

Он развернул меня к себе, обнял, запустил ладонь в волосы на затылке. Я поняла, что опять таю от его шепота, от горячего дыхания, скользящего по шее, от крепких объятий. Нет уж. Так не пойдет. Я хочу выяснить все раз и навсегда. И нечего тут применять запрещенные приемчики! Я завозилась и опять предприняла попытку выскользнуть.

– Зачем вы вообще все это устроили? Не думаю, что Розе Георгиевне так важно, чтобы у вас была невеста. То есть она, конечно, тепло меня приняла и все такое, но она далеко не из тех бабушек, что трясутся над внуками и постоянно лезут в их дела. Она демократичная.

Он помолчал и наконец разжал объятия, взял мои руки в свои, провел большим пальцем по камешку кольца и тихо сказал:

– А может, это мне позарез надо было, чтобы у меня была невеста, такая, как ты. И я хочу, чтобы ты осталась в этом доме, чтобы через месяц мы отправились в Дворец бракосочетаний. И чтобы ты больше никогда не снимала это кольцо.

Я стояла и пыталась уложить в голове эту информацию. Но она что-то никак не укладывалась.

– А зачем тогда… все это? С бабушкой. Сразу бы так и сказали.

– Ну да. И ты убежала бы с круглыми от ужаса глазами. У тебя субординация была, что называется, прошита в заводских настройках. Ты меня воспринимала как источник заданий и указаний. И никак иначе. Сколько ни пытался…

– А вы пытались? – недоверчиво перебила я.

Он застонал сквозь смех, сгреб меня в охапку и уткнулся в макушку:

– Тысячу раз! И все мимо. Нужно же мне было с этим что-то делать. Пришлось импровизировать.

Хватка ослабла, и теперь его рука мягко поглаживала по спине, отчего мысли путались и расползались в разные стороны.

– То есть я была права! – пробормотала я, из последних сил стараясь сосредоточиться. – И Роза Георгиевна…

– …слава богу, здорова. И ты ей очень нравишься.

Горячая ладонь нырнула под волосы и плавно поехала по краю выреза, кончиками подрагивающих пальцев слегка касаясь кожи. Кровь бросилась в голову и застучала в висках, стало трудно дышать. И думать. Думать вообще не хотелось. А вот услышать, как босс там пытался мне строить глазки на работе, хотелось. Наверное…

– А как же собеседования… С девушками на роль невесты…

– Ну… я немного слукавил.

– Что значит – слукавили?

– Обратился в агентство, сказал, что нам для рекламного ролика нужна актриса на роль… ну девушки легкого поведения… И попросил, чтобы приходили сразу в образе. Я был уверен: ты не допустишь, чтобы бабушкино сердце оказалось разбито.

– Да вы негодяй и манипулятор! А как вы…

– Ну вот опять! – перебил он. – Не вы, а ты. И хватит болтать. Я соскучился.

И действительно… Потом все спрошу, потом… Я запрокинула голову и зажмурилась, обмирая в предвкушении поцелуя, чувствуя, как его лицо склоняется надо мной, как смешивается с моим его дыхание. Ожидание сводило с ума, заставляя прижиматься сильнее и тянуться, тянуться вверх…

Это был странный поцелуй. Невинный, сомкнутыми теплыми губами, словно босс целовался в первый раз и понятия не имел, как надо. А уж кто-кто, а босс умел целоваться. Еще как умел! На конкурсе поцелуев точно получил бы главный приз! Его рот на мгновение оторвался от моих губ, оставив привкус недоумения, и вновь прижался, неумело и скромно. Вот провокатор! Воспоминания о других поцелуях – жарких, бесстыдных, сводящих с ума, таких, как те, перед вечеринкой, которую мы едва не пропустили, – нахлынули огненной лавой, будоража и заводя. Я сглотнула, обвила шею босса обеими руками, буквально впечатавшись в крепкое мускулистое тело, и жадно поцеловала упрямый упругий рот, скользнув языком по нижней полной губе. Он с шумом втянул в себя воздух, а я уже целовала его куда попало: в губы, в подбородок, в гладкую щеку, безумно вкусно пахнущую мужскими штучками для бритья, в уголок рта и снова в щеку – черт, как же мне нравятся его щеки! – куда-то под глаз, в шею… От собственной смелости я так завелась, что искры летели. Я даже укусила его за мочку уха, вырвав хриплый стон.

Его руки гуляли по моему телу, мяли сквозь платье, сжимали, все ближе подбираясь к груди. Господи… Эти ласки прямо через одежду. Они были самыми порочными в моей жизни. Они доводили до безумия. До исступления. До сладкой тянущей боли внутри, почти невыносимой.

Я оторвалась от его губ и снова поцеловала. Требовательно, по-хозяйски, как целует мужчина. Наконец, он не выдержал и, стиснув меня в стальном капкане чуть подрагивающих рук, впился в мой рот.

О-о-о… Что это был за поцелуй… Упоительно приятный, бесстыдный, дерзкий, глубокий, грешный… Воздух стал тягучим и жарким, а потом и вовсе закончился. Да и пусть. Кому он нужен, этот воздух, когда мужские горячие губы и руки творят что-то невообразимое, невозможное, отчего плавятся кости, кровь в венах несется как жидкая лава и внутри дрожит яростный колючий жар, лишающий разума.

Он оторвался от моих губ, рывком развернул меня лицом к зеркалу и встал сзади, продолжая ласкать. О боже… Та девушка, в зеркале… растрепанная, возбужденная, с пьяными дикими глазами в пол-лица, с бордовым влажным ртом… Она не могла быть мной. Однако была. Теперь я не только чувствовала, но и видела, что он делает с ней, зазеркальной… со мной. Это было настолько… неприлично, но вместе с тем вдесятеро усиливало ощущения, доводя их до грани возможного, до пика, почти до потери сознания. Я видела его горящий взгляд из Зазеркалья, видела там руки, блуждающие по синему бархату платья, и чувствовала их на своем теле, по-хозяйски ласкающие везде, где им хотелось. Будто он имел полное право меня так трогать. И мне это нравилось. Ой, как нравилось. Я горела в его руках, металась, не в силах терпеть сладостную пытку, молила о чем-то то ли вслух, то ли про себя. Все смешалось в горячем тумане, мир качался как ненормальный, лишая опоры. Остались только он и я и та пара в Зазеркалье. И всех нас словно затягивало в пылающую глубину жерла вулкана…

И вдруг оказалось, что нельзя больше ждать, и терпеть невозможно, и надо быстрее, и вместе, иначе никак нельзя, иначе не выжить. И спастись можно только вдвоем, слившись, сплавившись, впитавшись друг в друга. И холодная гладь зеркала под ладонями, и полыхающий мир вокруг, и колючий сладкий пожар внутри, и искры перед глазами. Быстрее, еще быстрее, вниз, вверх, все равно…


И ослепительный взрыв, потрясший до основания, и сладкие отголоски пережитого, судорогами расходящиеся по телу. И сладкая истома, захлестнувшая с головой…





* * *


Я отлепила руки от зеркала, разогнулась и выпрямилась, с трудом удерживаясь на трясущихся ногах. На зеркальной чистой поверхности, словно следы грехопадения, остались отпечатки моих ладоней. Я посмотрела на свое отражение. И колье, и платье по-прежнему были на мне, даже не помялись. Стянутые до коленок трусики моментально вогнали в краску. Когда они успели слететь, я не помнила. И спрашивать не стала. Я поспешно наклонилась, чтобы их вернуть на место, сзади раздалось:

– Не стоит, лучше вообще снять. Мы еще не закончили… Надо повторить.

От обещания в хрипловатом голосе по коже пробежала волна жара, внутри сладко екнуло. Как, опять? Я приподняла голову и бросила быстрый взгляд в зеркало. Босс, совершенно одетый, стоял сзади, по лицу расплывалась блаженная улыбка. И вообще, вид у него был как у кота, вдоволь налакавшегося сливок. Но, судя по сказанному, этот кот собирался продолжать банкет. Кажется, я связалась с сексуальным маньяком! И он дурно на меня влияет. Потому что я была совсем не против. Может, я тоже маньяк?

– Платье снять? – невинно поинтересовалась я.

– Не надо. Я сам.

И ведь действительно снял. Но не сразу, а когда пошли в душ. После того как два раза «повторили». Сначала в кресле, потом на кровати. В душе мы снова повторили. В результате до кровати я уже идти сама не могла. Босс нес меня, завернутую в полотенце. Откуда и силы взялись?

Зато уснули сразу и как убитые. Даже сны никакие не снились.





Глава 26




Проснулась я, ощущая под головой что-то теплое и ужасно удобное. Во всем теле ощущалась сытая блаженная легкость, настроение было на редкость радужным. Некоторое время я еще плавала в сладкой утренней дреме, а потом разом все вспомнила. И вчерашний день, и его феерическое продолжение. Ой… Я осторожно разлепила глаза. Прямо перед ними маячила мужская щека, покрытая вылезшей за ночь синеватой щетиной. Самая прекрасная и завлекательная щека в мире. Такая потрясающе замечательная щека, что просто невозможно удержаться. Я и не удержалась. Слегка потянулась и поцеловала, потом еще раз… И еще… М-м-м-м… Вкусно. Безумно вкусно, так бы и съела! Владелец щеки заворочался, и я притихла, внезапно обнаружив, что не только свою голову нахально устроила у него на плече, а руку водрузила на мерно вздымающуюся грудь, так еще и ногу закинула на его ноги, словно заявляя: «Мой!»

А что, мой и есть. Мы вообще вчера заявление подали. Пусть фиктивное, но все равно! Я счастливо вздохнула. Оказывается, просыпаться вот так, в обнимку, прижимаясь к сильному теплому телу, безумно приятно. И целовать в колючую щеку приятно и так сладко! Полежав еще немного, я осторожно убрала свои конечности и попыталась отползти, но не тут-то было. Босс сонно пробормотал: «Куда?» – ловко обвил своей рукой мою талию, подтащил обратно к себе и уткнулся носом в макушку, засопев.

Я снова была притиснута к боссу. Не просто к боссу, а к совершенно голому боссу. Да и на мне, кстати, тоже ничего не было. Никакой защиты в виде хотя бы халатика. Сейчас я была согласна даже на тот, розовый. Потому что от одной только мысли, в каком виде мы сейчас лежим, в животе сладко вспыхнуло, а вся кожа покрылась мурашками. И я знала, чем это может закончиться. Очень хорошо знала.

– Пора вставать! – решительно заявила я и для убедительности легонько укусила босса за плечо.

Он недовольно замычал и лишь сильнее придавил меня к себе. Теперь я даже кусаться не могла.

– Не «М-м-м-м», а пора вставать! У нас там бабушка некормленая! – взывала я к совести любящего внука.

Любящий внук молча сопел мне в волосы.

– Кто-то хвастался, что я отличная хозяйка! – не унималась я. – Мне нужно готовить завтрак! Пусти!

– Этот кто-то обо всем позаботился, – хриплым со сна (или не со сна?) голосом наконец отозвался босс. – Холодильник забит блюдами из ресторана на любой вкус. Только разогреть.

Самого босса, похоже, и разогревать не надо было. Он провел горячей ладонью по моей спине, вплел пальцы в мои волосы и потянул, заставляя запрокинуть голову. От поцелуя – жадного, дерзкого, не по-утреннему бесстыдного – помутилось в голове, откуда разом вылетели все мысли. По телу прокатилась волна жара и дрожи, в животе томительно заныло.

– Доброе утро… – шепнул он, проводя большим пальцем по моим припухшим от поцелуя губам.

– Доброе утро… – эхом отозвалась я, глядя в потемневшие синие глаза.

Они медленно приближались, и я тонула в их глубине без всякой надежды на спасение.

И снова поцелуй, невыносимо чувственный, дразнящий, будоражащий, превращающий кровь в венах в жидкий огонь… Воздух густел и тянулся, с трудом струился в легкие, кровать нагревалась, словно под ней полыхал костер. Я словно погружалась в блаженный дурман… Но что-то мешало. Что-то… Оно скреблось в мозг, мигало как сигнальная лампочка. Я с трудом оторвалась от упрямого рта, и тут же меня осенило: Роза Георгиевна! Заниматься тем, чем мы тут занимаемся, когда за стеной бабушка босса? Меня словно ведром ледяной воды окатило.

Я решительно выпуталась из объятий, соскочила с кровати и метнулась в ванную. Мылась я долго и тщательно, давая время Руслану Эдуардовичу прийти в себя. Потом насухо вытерлась розовым полотенцем с мишками и запаковалась в халат. Тщательно так запаковалась, до подбородка, чтоб у кого-то не возникло ни одной фривольной мысли! Даже пояс завязала на два узла. Расчесав волосы, я заплела их в строгую косу, наконец шагнула из ванной комнаты в спальню и… И тут же попала в цепкие объятья.

Руслан Эдуардович и не подумал заниматься такими глупостями, как одевание и остывание. В чем мама родила он караулил меня под дверью! В общем, второй раз я принимала душ очень быстро, потому что где-то вдалеке хлопнула дверь.

На кухню я явилась вместе с боссом, которому не дала даже побриться: после того, что мы только что вытворяли, предстать перед его бабушкой в одиночестве было ужасно неловко.

За завтраком я молчала, не смея взглянуть в глаза Розе Георгиевне. Конечно, я старалась не стонать и не кричать и вообще вести себя как можно тише во время утреннего… эм… утренней гимнастики. Но вдруг у бабушки босса слух как у рыси и она все слышала? Лишь изредка я бросала сердитые взгляды на Руслана Эдуардовича и натыкалась на ответный взгляд синих глаз, в которых плескалось веселье. Он вообще выглядел довольным, как слон после купания, словно то, что он натворил, его ни капли не смущало. Шутил и общался за двоих.

Роза Георгиевна уехала домой сразу после завтрака. На прощание она крепко обняла меня, пожелала нам счастья и скорее купить свадебное платье.

А вот меня домой никто не отпустил. Но не могу сказать, что я туда очень уж стремилась.

И у нас начались выходные, наполненные объятиями, поцелуями, тихим шепотом, совместным смехом по поводу и без – в общем, всем тем, чем обычно бывают наполнены дни безнадежно влюбленных людей, совершенно потерянных для общества. Мы даже не удосужились выйти за эти дни из дома ни разу. Ели то, что находили в холодильнике, не особо заботясь, что, собственно, за блюдо попалось под руку.

В конце воскресенья я уже не могла представить, что моя жизнь могла бы быть какой-то другой. Без того, чтобы просыпаться вместе, вместе завтракать, а потом – говорить, целоваться, заниматься любовью в самых неожиданных местах и снова говорить – узнавая, изучая, любя друг друга.