Неверные шаги
Часть 18 из 58 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Честно говоря, я плохо помню Сюзанну ребенком. Детвора здесь кишмя кишела, да и задумываться о ком-то из них было недосуг. Но памятуя о том, как здесь смотрели на ее родителей, могу себе представить, что приходилось ей нелегко. Ты наверняка знаешь об этом больше меня. Вы же ходили в одну школу.
— Она на три года моложе меня и жила на другом конце городка, так что я помню ее весьма туманно. Ну а позднее, что ты помнишь о ней взрослой?
— В общем-то мало что. Она рано съехала от родителей, ну а потом вышла за Смееда. В те годы я совсем ее не видела. Хотя разговоры слышала.
— И что народ говорил?
— Что повезло ей с замужеством, ясное дело. Завидовали большей частью. Но как говаривали в моей молодости: “Выйдешь за богача — дорого заплатишь”. Н-да, пожалуй, не мешает прислушаться к старинным поговоркам, — смеется Элинор. — Не то чтобы Харри ужас какой богач, я не это имела в виду. И мы не то чтобы планируем пожениться…
Карен отмечает, что мать как-то занервничала, а секунду спустя вдруг умолкла, будто сообразив, что легкомысленный тон резко контрастирует с темой их разговора.
— Потом она развелась и вернулась в Лангевик, и случилось это примерно в то же время, что и все другое… Нам своих бед хватало. Сама знаешь, — добавляет Элинор.
Да, думает Карен. Мне ли не знать.
24
Когда они вновь собираются в комнате для совещаний, настроение у всех унылое.
Накануне вечером Карен позвонила жене Йоханнисена и выяснила, что у него не инфаркт, а тяжелый спазм сосудов. Врачи назначили покой и лекарства. Сейчас он чувствует себя сравнительно хорошо, сообщила жена. Точь-в-точь как Харальд Стеен, только вот Йоханнисен минимум лет на двадцать моложе.
Получасом раньше, когда она коротко доложила Вигго Хёугену, что Йоханнисен заболел и некоторое время пробудет на бюллетене, начальник полиции постарался напустить на себя еще более озабоченный вид, чем обычно.
— Вот уж некстати так некстати, придется взять людей из других отделов.
— Возможно, я обращусь к вам с такой просьбой, но не сейчас, в данный момент от лишнего народу пользы не будет.
Она упорно отвергала робкие попытки Хёугена расширить следственную группу. И снова удивилась его уступчивости.
— Что ж, в конце концов расследование ведете вы, Эйкен, вся ответственность на вас, — сказал он.
Все объяснилось четверть часа спустя, когда к ней в отдел зашел пресс-секретарь Юхан Стольт. Пресс-конференция явно разочаровала обе стороны. После ознакомления с фактами и нескольких вопросов, которые остались без ответа, интерес журналистов к разговору с начальником полиции иссяк, и они резко раскритиковали его за то, что на пресс-конференцию не пригласили никого из оперативников. Недовольно ворча, представители СМИ покинули зал и разочарованно побросали свои посетительские бейджики на стол дежурного. Все это они могли бы узнать из пресс-релиза. В результате ни тебе обеда, ни информации.
— В общем, будь готова, СМИ тебя в покое не оставят, — устало сказал Юхан Стольт.
Она недоверчиво смотрела на него, и не только потому, что нынче он вырядился в двубортный пиджак из клетчатого твида.
— Я? Хёуген же вполне четко сказал, что я вообще должна держать язык за зубами.
— Ну, он передумал. Я постараюсь брать на себя все, что можно, поэтому нам надо поддерживать тесный контакт, чтобы говорить им одно и то же. Но если будут новые пресс-конференции, тебе придется выступить. У тебя есть опыт общения со СМИ?
Сейчас начальник полиции удалился зализывать раны после неудачной пресс-конференции, но это временная передышка. Он меня заменит, думает Карен. Если мы не разберемся с этим делом по-быстрому, Вигго Хёуген поручит руководство расследованием кому-нибудь другому, а я стану козлом отпущения.
Она останавливается на пороге комнаты совещаний, обводит взглядом стол, вокруг которого расселись сотрудники и пресс-секретарь. Несколько секунд медлит, потом проходит мимо стула на длинной стороне, где сидела вчера и сегодня утром.
Моя ответственность, мое расследование, думает она, усаживаясь у торца.
— Все на месте? — Она смотрит на собравшихся. — Корнелис, будь добр, закрой дверь.
Корнелис Лоотс закрывает дверь и садится рядом с Астрид Нильсен. Оба с сосредоточенным вниманием глядят на Карен, а Карл Бьёркен занят кофейными стаканчиками и термосами. Сегодня на столе тоже стоит блюдо черствых бутербродов. На сей раз с бужениной и паприкой, отмечает Карен, с содроганием наблюдая, как Бьёркен наливает себе стаканчик водянистого кофе.
Карен коротко сообщает все, что узнала от жены Эвальда Йоханнисена, и очень надеется, что на лице у нее никак не отражается облегчение, какое она испытывает оттого, что ей не придется иметь с ним дело в ходе расследования.
— Я, конечно, буду на связи с женой Йоханнисена, она обещала информировать меня о его состоянии, но, если не возникнет срочной необходимости, оперируют его только завтра.
— Может, пошлем ему цветы? — предлагает Астрид Нильсен.
Карен беззвучно вздыхает: она-то почему об этом не подумала?
— Хорошая мысль, вот и первое задание для Бьёрна Ланге, — быстро говорит она, кивнув Корнелису, который послушно делает пометку. — Проследи, чтобы он купил приличный букет и не забыл открытку, мы все на ней распишемся.
Теперь она оборачивается к Юхану Стольту. Они договорились, что сегодня пресс-секретарь поприсутствует на совещании, но впредь — только в случае необходимости или решающего прорыва.
— На пресс-конференции было что-нибудь, что нам следует знать? — спрашивает она.
— Да, в общем, нет. Начальник полиции изложил факты, а больше рассказать было нечего. Затем, понятно, задавали вопросы, вполне ожидаемые: как все произошло, какое орудие использовано, считается ли Юнас Смеед подозреваемым, есть ли другие подозреваемые…
— И что вы ответили? — спрашивает Карл Бьёркен.
Юхан Стольт безнадежно вздыхает, улыбается:
— Что мы, к сожалению, ответить не можем — тайна следствия. Но ведь журналистов это не остановит, они попытаются найти ответы другим путем. Я целый день звонил Смееду, хотел узнать, нагрянули к нему журналисты или нет, но так и не смог с ним связаться. Надо бы и дочь предупредить, если еще не успели. Но тут необходима осторожность, — добавляет Стольт. — Чтобы не подумали, будто мы затыкаем рот людям не из полиции.
— С Юнасом я уже беседовала, — говорит Карен, — да он и без того знает правила игры. Дочь, правда, не предупредила, но она, кажется, вообще не больно разговорчива, не из тех, кто готов давать откровенные интервью.
— А вдруг ей деньги нужны…
— Что ж, помешать ей мы не можем. Но предупредить на всякий случай надо, ради ее же блага, чтобы уберечь девушку от травмы. Ведь если им вконец приспичит, они и засаду в подъезде устроят. Можешь послать ей эсэмэску, Карл? Сразу после совещания?
Карл молча кивает.
— Ладно, с этим все. А поскольку Эвальда нет, может быть, ты, Астрид, расскажешь о вашем визите в. — Карен заглядывает в свои записи, — ….центр обслуживания пожилого населения “Сульгорден”.
Астрид Нильсен без запинки докладывает о встрече с тамошней начальницей, Гуниллой Муэн, которая сообщила, что Сюзанна Смеед около четырех лет работала в центре административным помощником и отвечала прежде всего за выплату заработной платы и обработку закупочных накладных. Насколько известно Гунилле Муэн, ранее Сюзанна работала секретарем в архитектурном бюро, но, когда бюро переехало в Великобританию, ей пришлось уволиться. Правда, в этом начальница была не вполне уверена, так как сама пришла в “Сульгорден” всего год назад и Сюзанна Смеед, как она выразилась, “досталась ей по наследству”.
— У нас с Эвальдом сложилось впечатление, что Сюзанна определенно не вызывала у нее симпатии, хотя напрямую она ничего негативного не сказала, — рассказывает Астрид Нильсен. — Однако, услышав, что произошло, она явно испытала шок и потому вообще не могла сообщить ничего мало-мальски полезного.
— Вы с кем-нибудь еще беседовали, помимо Гуниллы Муэн?
— Да, с несколькими сотрудниками, но, судя по всему, они не очень-то общались с Сюзанной. Похоже, она держалась особняком, кто-то даже дал понять, что она считала себя “лучше других” и не хотела знаться с народом в отделах. С другой стороны, она вроде бы и с Гуниллой Муэн, и с остальным руководством тоже не общалась.
Надо наведаться туда еще раз, думает Карен. Хоть кто-то в этом центре наверняка может что-нибудь рассказать о Сюзанне. Астрид сообщила факты — всё от истории поступления на работу до бюллетеней по болезни, но хорошо бы узнать и впечатления Йоханнисена от визита в “Сульгорден”. Пусть он гнида, однако еще и опытный полицейский, а притом большой хитрец, думает она и, поблагодарив Астрид, оборачивается к Корнелису Лоотсу:
— Что нарыли криминалисты?
— Насчет автомобиля Харальд Стеен, по всей видимости, прав. Стартер явно в плачевном состоянии, так что, вполне возможно, он и соцработница действительно слышали автомобиль Сюзанны Смеед.
— О’кей, — говорит Карл. — Значит, Сюзанну убили в промежутке от примерно четверти девятого, когда ты, Карен, видела ее мимоездом, до без нескольких минут десяти, когда старикан Стеен услышал, как отъехала Сюзаннина машина.
— Это вполне согласуется с выводами Брудаля, — кивает Карен. — Есть еще что-нибудь? — Она снова оборачивается к Корнелису Лоотсу; тот бросает беглый взгляд в свои записи, потом смотрит на нее:
— В общем-то много чего. Мы не нашли компьютер, зато есть упаковка и квитанция на портативный “Хьюлетт-Паккард”, купленный три года назад. Так что, возможно, преступник унес его с собой, хотя по нынешним временам три года для компьютера изрядный срок.
— Может, он не заметил, что компьютер старый, — вставляет Астрид.
— Мобильник до сих пор не найден?
— Не-а, только зарядник для “Самсунга”, он лежал на столике в передней. А теперь самое интересное: геолокация зарегистрировала сигналы рабочего мобильника Сюзанны Смеед в точке к северу от Мурбека. Это я узнал от криминалистов только что.
Корнелис с надеждой обводит взглядом собравшихся, но встречает полное безразличие.
— Ты с Ноорё, да? — роняет Карл Бьёркен.
— Да… — неуверенно отвечает Лоотс, будто ответ рискует навлечь на него неприятности.
Корнелис Лоотс в самом деле родился и вырос на самом северном из Доггерландских островов. Но в отличие от Карла переехал в столицу на Хеймё всего полгода назад, когда получил повышение и стал ассистентом уголовного розыска. Почти три недели ушло на ежедневные уговоры, умасливания и, наконец, обещание отпраздновать и Пасху, и летнее солнцестояние, и Рождество у тещи и тестя — только тогда его жена Лиза согласилась на переезд.
“Максимум на пять лет. Наши дети не должны расти на Хеймё”, — заявила она.
Поселились они в Горде, в квартире, где под кухонным окном в развлекательном парке шла бойкая торговля наркотиками, а всего через два месяца Лиза обнаружила, что беременна, и поставила новый ультиматум:
“Либо мы купим где-нибудь дом, либо я уезжаю домой”.
Домик в Санде — две комнаты наверху и две внизу на солнечном участке — съедает всю прибавку, связанную с повышением Корнелиса, а к тому же начисто перечеркивает любые попытки завести сбережения, но Лиза была довольна. И каждый вечер, когда Корнелис Лоотс видит на диване беременную жену, которая с довольным видом поднимает над огромным животом чайную чашку, он знает: дело того стоило.
Сейчас он озадаченно переводит взгляд с одного коллеги на другого.
— В нескольких километрах к северу от Мурбека расположен большой гравийный карьер, — объясняет Карен. — Глубокий и заполненный водой, — добавляет она.
— И даже если, — вставляет Карл, — они исхитрятся выудить телефон до того, как он сдохнет, очень сомнительно, чтобы он нам чем-то помог.
— Но распечатку-то звонков мы можем получить от оператора, верно? — говорит Астрид.
Корнелис кивает.
— Прокурор уже сделала запрос, и “АО Тел” нам ее предоставит.
— Черт, пока эти лодыри раскачаются, несколько месяцев пройдет! — Карл в сердцах бросает ручку, которая катится по столу и с легким стуком падает на пол.
Все молчат, знают, что, по сути, Карл прав, хоть и слегка преувеличивает. Телефонная компания не горит желанием сотрудничать и оперативностью не отличается.
— Придется поднажать, — говорит Карен. — Еще что-нибудь есть?
— Она на три года моложе меня и жила на другом конце городка, так что я помню ее весьма туманно. Ну а позднее, что ты помнишь о ней взрослой?
— В общем-то мало что. Она рано съехала от родителей, ну а потом вышла за Смееда. В те годы я совсем ее не видела. Хотя разговоры слышала.
— И что народ говорил?
— Что повезло ей с замужеством, ясное дело. Завидовали большей частью. Но как говаривали в моей молодости: “Выйдешь за богача — дорого заплатишь”. Н-да, пожалуй, не мешает прислушаться к старинным поговоркам, — смеется Элинор. — Не то чтобы Харри ужас какой богач, я не это имела в виду. И мы не то чтобы планируем пожениться…
Карен отмечает, что мать как-то занервничала, а секунду спустя вдруг умолкла, будто сообразив, что легкомысленный тон резко контрастирует с темой их разговора.
— Потом она развелась и вернулась в Лангевик, и случилось это примерно в то же время, что и все другое… Нам своих бед хватало. Сама знаешь, — добавляет Элинор.
Да, думает Карен. Мне ли не знать.
24
Когда они вновь собираются в комнате для совещаний, настроение у всех унылое.
Накануне вечером Карен позвонила жене Йоханнисена и выяснила, что у него не инфаркт, а тяжелый спазм сосудов. Врачи назначили покой и лекарства. Сейчас он чувствует себя сравнительно хорошо, сообщила жена. Точь-в-точь как Харальд Стеен, только вот Йоханнисен минимум лет на двадцать моложе.
Получасом раньше, когда она коротко доложила Вигго Хёугену, что Йоханнисен заболел и некоторое время пробудет на бюллетене, начальник полиции постарался напустить на себя еще более озабоченный вид, чем обычно.
— Вот уж некстати так некстати, придется взять людей из других отделов.
— Возможно, я обращусь к вам с такой просьбой, но не сейчас, в данный момент от лишнего народу пользы не будет.
Она упорно отвергала робкие попытки Хёугена расширить следственную группу. И снова удивилась его уступчивости.
— Что ж, в конце концов расследование ведете вы, Эйкен, вся ответственность на вас, — сказал он.
Все объяснилось четверть часа спустя, когда к ней в отдел зашел пресс-секретарь Юхан Стольт. Пресс-конференция явно разочаровала обе стороны. После ознакомления с фактами и нескольких вопросов, которые остались без ответа, интерес журналистов к разговору с начальником полиции иссяк, и они резко раскритиковали его за то, что на пресс-конференцию не пригласили никого из оперативников. Недовольно ворча, представители СМИ покинули зал и разочарованно побросали свои посетительские бейджики на стол дежурного. Все это они могли бы узнать из пресс-релиза. В результате ни тебе обеда, ни информации.
— В общем, будь готова, СМИ тебя в покое не оставят, — устало сказал Юхан Стольт.
Она недоверчиво смотрела на него, и не только потому, что нынче он вырядился в двубортный пиджак из клетчатого твида.
— Я? Хёуген же вполне четко сказал, что я вообще должна держать язык за зубами.
— Ну, он передумал. Я постараюсь брать на себя все, что можно, поэтому нам надо поддерживать тесный контакт, чтобы говорить им одно и то же. Но если будут новые пресс-конференции, тебе придется выступить. У тебя есть опыт общения со СМИ?
Сейчас начальник полиции удалился зализывать раны после неудачной пресс-конференции, но это временная передышка. Он меня заменит, думает Карен. Если мы не разберемся с этим делом по-быстрому, Вигго Хёуген поручит руководство расследованием кому-нибудь другому, а я стану козлом отпущения.
Она останавливается на пороге комнаты совещаний, обводит взглядом стол, вокруг которого расселись сотрудники и пресс-секретарь. Несколько секунд медлит, потом проходит мимо стула на длинной стороне, где сидела вчера и сегодня утром.
Моя ответственность, мое расследование, думает она, усаживаясь у торца.
— Все на месте? — Она смотрит на собравшихся. — Корнелис, будь добр, закрой дверь.
Корнелис Лоотс закрывает дверь и садится рядом с Астрид Нильсен. Оба с сосредоточенным вниманием глядят на Карен, а Карл Бьёркен занят кофейными стаканчиками и термосами. Сегодня на столе тоже стоит блюдо черствых бутербродов. На сей раз с бужениной и паприкой, отмечает Карен, с содроганием наблюдая, как Бьёркен наливает себе стаканчик водянистого кофе.
Карен коротко сообщает все, что узнала от жены Эвальда Йоханнисена, и очень надеется, что на лице у нее никак не отражается облегчение, какое она испытывает оттого, что ей не придется иметь с ним дело в ходе расследования.
— Я, конечно, буду на связи с женой Йоханнисена, она обещала информировать меня о его состоянии, но, если не возникнет срочной необходимости, оперируют его только завтра.
— Может, пошлем ему цветы? — предлагает Астрид Нильсен.
Карен беззвучно вздыхает: она-то почему об этом не подумала?
— Хорошая мысль, вот и первое задание для Бьёрна Ланге, — быстро говорит она, кивнув Корнелису, который послушно делает пометку. — Проследи, чтобы он купил приличный букет и не забыл открытку, мы все на ней распишемся.
Теперь она оборачивается к Юхану Стольту. Они договорились, что сегодня пресс-секретарь поприсутствует на совещании, но впредь — только в случае необходимости или решающего прорыва.
— На пресс-конференции было что-нибудь, что нам следует знать? — спрашивает она.
— Да, в общем, нет. Начальник полиции изложил факты, а больше рассказать было нечего. Затем, понятно, задавали вопросы, вполне ожидаемые: как все произошло, какое орудие использовано, считается ли Юнас Смеед подозреваемым, есть ли другие подозреваемые…
— И что вы ответили? — спрашивает Карл Бьёркен.
Юхан Стольт безнадежно вздыхает, улыбается:
— Что мы, к сожалению, ответить не можем — тайна следствия. Но ведь журналистов это не остановит, они попытаются найти ответы другим путем. Я целый день звонил Смееду, хотел узнать, нагрянули к нему журналисты или нет, но так и не смог с ним связаться. Надо бы и дочь предупредить, если еще не успели. Но тут необходима осторожность, — добавляет Стольт. — Чтобы не подумали, будто мы затыкаем рот людям не из полиции.
— С Юнасом я уже беседовала, — говорит Карен, — да он и без того знает правила игры. Дочь, правда, не предупредила, но она, кажется, вообще не больно разговорчива, не из тех, кто готов давать откровенные интервью.
— А вдруг ей деньги нужны…
— Что ж, помешать ей мы не можем. Но предупредить на всякий случай надо, ради ее же блага, чтобы уберечь девушку от травмы. Ведь если им вконец приспичит, они и засаду в подъезде устроят. Можешь послать ей эсэмэску, Карл? Сразу после совещания?
Карл молча кивает.
— Ладно, с этим все. А поскольку Эвальда нет, может быть, ты, Астрид, расскажешь о вашем визите в. — Карен заглядывает в свои записи, — ….центр обслуживания пожилого населения “Сульгорден”.
Астрид Нильсен без запинки докладывает о встрече с тамошней начальницей, Гуниллой Муэн, которая сообщила, что Сюзанна Смеед около четырех лет работала в центре административным помощником и отвечала прежде всего за выплату заработной платы и обработку закупочных накладных. Насколько известно Гунилле Муэн, ранее Сюзанна работала секретарем в архитектурном бюро, но, когда бюро переехало в Великобританию, ей пришлось уволиться. Правда, в этом начальница была не вполне уверена, так как сама пришла в “Сульгорден” всего год назад и Сюзанна Смеед, как она выразилась, “досталась ей по наследству”.
— У нас с Эвальдом сложилось впечатление, что Сюзанна определенно не вызывала у нее симпатии, хотя напрямую она ничего негативного не сказала, — рассказывает Астрид Нильсен. — Однако, услышав, что произошло, она явно испытала шок и потому вообще не могла сообщить ничего мало-мальски полезного.
— Вы с кем-нибудь еще беседовали, помимо Гуниллы Муэн?
— Да, с несколькими сотрудниками, но, судя по всему, они не очень-то общались с Сюзанной. Похоже, она держалась особняком, кто-то даже дал понять, что она считала себя “лучше других” и не хотела знаться с народом в отделах. С другой стороны, она вроде бы и с Гуниллой Муэн, и с остальным руководством тоже не общалась.
Надо наведаться туда еще раз, думает Карен. Хоть кто-то в этом центре наверняка может что-нибудь рассказать о Сюзанне. Астрид сообщила факты — всё от истории поступления на работу до бюллетеней по болезни, но хорошо бы узнать и впечатления Йоханнисена от визита в “Сульгорден”. Пусть он гнида, однако еще и опытный полицейский, а притом большой хитрец, думает она и, поблагодарив Астрид, оборачивается к Корнелису Лоотсу:
— Что нарыли криминалисты?
— Насчет автомобиля Харальд Стеен, по всей видимости, прав. Стартер явно в плачевном состоянии, так что, вполне возможно, он и соцработница действительно слышали автомобиль Сюзанны Смеед.
— О’кей, — говорит Карл. — Значит, Сюзанну убили в промежутке от примерно четверти девятого, когда ты, Карен, видела ее мимоездом, до без нескольких минут десяти, когда старикан Стеен услышал, как отъехала Сюзаннина машина.
— Это вполне согласуется с выводами Брудаля, — кивает Карен. — Есть еще что-нибудь? — Она снова оборачивается к Корнелису Лоотсу; тот бросает беглый взгляд в свои записи, потом смотрит на нее:
— В общем-то много чего. Мы не нашли компьютер, зато есть упаковка и квитанция на портативный “Хьюлетт-Паккард”, купленный три года назад. Так что, возможно, преступник унес его с собой, хотя по нынешним временам три года для компьютера изрядный срок.
— Может, он не заметил, что компьютер старый, — вставляет Астрид.
— Мобильник до сих пор не найден?
— Не-а, только зарядник для “Самсунга”, он лежал на столике в передней. А теперь самое интересное: геолокация зарегистрировала сигналы рабочего мобильника Сюзанны Смеед в точке к северу от Мурбека. Это я узнал от криминалистов только что.
Корнелис с надеждой обводит взглядом собравшихся, но встречает полное безразличие.
— Ты с Ноорё, да? — роняет Карл Бьёркен.
— Да… — неуверенно отвечает Лоотс, будто ответ рискует навлечь на него неприятности.
Корнелис Лоотс в самом деле родился и вырос на самом северном из Доггерландских островов. Но в отличие от Карла переехал в столицу на Хеймё всего полгода назад, когда получил повышение и стал ассистентом уголовного розыска. Почти три недели ушло на ежедневные уговоры, умасливания и, наконец, обещание отпраздновать и Пасху, и летнее солнцестояние, и Рождество у тещи и тестя — только тогда его жена Лиза согласилась на переезд.
“Максимум на пять лет. Наши дети не должны расти на Хеймё”, — заявила она.
Поселились они в Горде, в квартире, где под кухонным окном в развлекательном парке шла бойкая торговля наркотиками, а всего через два месяца Лиза обнаружила, что беременна, и поставила новый ультиматум:
“Либо мы купим где-нибудь дом, либо я уезжаю домой”.
Домик в Санде — две комнаты наверху и две внизу на солнечном участке — съедает всю прибавку, связанную с повышением Корнелиса, а к тому же начисто перечеркивает любые попытки завести сбережения, но Лиза была довольна. И каждый вечер, когда Корнелис Лоотс видит на диване беременную жену, которая с довольным видом поднимает над огромным животом чайную чашку, он знает: дело того стоило.
Сейчас он озадаченно переводит взгляд с одного коллеги на другого.
— В нескольких километрах к северу от Мурбека расположен большой гравийный карьер, — объясняет Карен. — Глубокий и заполненный водой, — добавляет она.
— И даже если, — вставляет Карл, — они исхитрятся выудить телефон до того, как он сдохнет, очень сомнительно, чтобы он нам чем-то помог.
— Но распечатку-то звонков мы можем получить от оператора, верно? — говорит Астрид.
Корнелис кивает.
— Прокурор уже сделала запрос, и “АО Тел” нам ее предоставит.
— Черт, пока эти лодыри раскачаются, несколько месяцев пройдет! — Карл в сердцах бросает ручку, которая катится по столу и с легким стуком падает на пол.
Все молчат, знают, что, по сути, Карл прав, хоть и слегка преувеличивает. Телефонная компания не горит желанием сотрудничать и оперативностью не отличается.
— Придется поднажать, — говорит Карен. — Еще что-нибудь есть?