Несостоявшийся граф

Кем он останется в истории для большинства населения в огромной Российской империи? Мелким туземным князьком, вознесенным волею стареющего царя на самый верх сановной пирамиды? Или же государственным деятелем, сумевшим провести государственный корабль между Сциллой консерваторов и Харибдой радикалов в бушующем море?

Реформы, которые он планомерно и решительно проводил в жизнь, могли спасти страну, по крайней мере, ему так казалось, но беда была лишь в том, что все держалось на одном человеке. Императоре Александре II. И если с ним что-то случится, все пойдет прахом. Цесаревич был настроен резко против курса Лорис-Меликова, и если он займет престол, случится катастрофа.

«Может быть, Будищев прав, нет человека и нет проблемы?» – мелькнула в голове Михаила Тариэловича предательская мысль. Кто тогда будет следующим императором? Хотя, что это он. У Александра есть сыновья, и царствовать будет старший – двенадцатилетний Николай, но до его совершеннолетия будет назначен регент… Кто? Следующим в линии престолонаследия является великий князь Владимир Александрович. Главнокомандующий гвардии, генерал от инфантерии и прочая и прочая.

Он и его августейшая супруга и без того ведут себя подобно царствующим особам, а что будет, если возникнет такой соблазн? Долго ли проживут юный Николай и совсем еще маленькие Георгий с Михаилом? Другое дело, если регентом станет он – Лорис-Меликов. Его поддержит общество, он популярен в армии. Сколько можно будет сделать полезного для России…

Нет! Великие князья этого не потерпят! Двор, Государственный совет и, самое главное, гвардия однозначно выступят за них, и что тогда? Переворот, или, не дай бог, гражданская война? Этого никак нельзя допустить! Однако кое-что сделать все-таки можно, и есть человек, который может ему помочь. Главное сохранить все в тайне…





* * *


Длинная трель электрического звонка прозвучала в тиши парадного подъезда доходного дома, как никому еще не известная тревожная сирена. Впрочем, с недавнего времени эти хитроумные приспособления вошли в моду и никого особо не удивляли. Через пару минут щелкнул замок и в приоткрывшуюся дверь выглянул хмурый Будищев.

– В задницу себе позво… – раздраженно начал он, но увидев, кто перед ним, осекся. – Ваше сиятельство?!

– Еще раз здравствуйте, Дмитрий Николаевич, – сумел сохранить вежливость министр. – Нам надобно с вами поговорить.

– Проходите, – посторонился хозяин квартиры, и незваный гость заметил, что тот прячет за спиной револьвер.

– Кого-нибудь ждете? – кинул выразительный взгляд на оружие Лорис-Меликов.

– Не беспокойтесь, это я не вам, – криво усмехнулся подпоручик, но потом, видимо, сообразил, что перебарщивает, и продолжил уже обычным тоном: – С недавних пор я стал довольно популярен в определенных кругах.

– Вы пьяны? – принюхался граф.

– Еще нет, но собираюсь, – пожал плечами моряк.

– Досадно. Дело не терпит отлагательств…

– Так в чем дело? Пойдемте, потолкуем. И давайте вашу шубу. Прислугу я рассчитал, так что принять ее все равно некому.

После того, как Будищев помог генералу раздеться, они прошли в гостиную, еще сохранившую некоторые следы недавнего погрома. На небольшом столике громоздились почти полный штоф водки, открытая банка французских сардин и порезанная неровными ломтями ветчина.

– Будете? – предложил Дмитрий, показывая на бутылку.

– Отчего бы и нет, – не стал чиниться Лорис-Меликов, служивший в молодости на Кавказе и привыкший к тамошней простоте нравов.

Прозрачное как слеза хлебное вино немедля наполнило две хрустальные рюмки, чтобы тут же бесследно исчезнуть.

– Ваше здоровье! – отсалютовали они друг другу бокалами и практически одновременно их осушили.

– Итак, чем обязан высокой чести принимать ваше сиятельство в своей скромной обители? – поинтересовался хозяин, и не подумав закусить.

– Я много размышлял о том, что вы сказали мне давеча, – отозвался гость, тоже проигнорировав ветчину.

– И решили, что без стрельбы не обойтись? – прищурился подпоручик.

– Нет, – покачал головой министр. – В этом, право же, нет надобности. Указанные вами лица в ближайшее время покинут Петербург. Один получит высокое назначение в местах, отдаленных от столицы, второй войдет в состав Сенатской комиссии, вместе с которой будет проводить ревизию в одной из провинций, третий отправится на лечение за границу.

– Наверное, можно и так. Хотя, насколько я понимаю, их отправление может затянуться.

– Именное повеление императора не так уж просто проигнорировать.

– Что же, прекрасно! Но тогда зачем вам нужен, как это… а, ваш покорный слуга?

– Как бы это объяснить, Дмитрий Николаевич, – задумчиво протянул Лорис-Меликов. – Вы, может быть, сами того не желая, открыли мне глаза на одно занятное обстоятельство. Много лет охраняя государя, никто из нас даже не попытался поставить себя на место злоумышленника. Чтобы, так сказать, влезть в его шкуру и понять, каким образом можно нанести удар. Вы же это прекрасно знаете и, судя по всему, еще лучше умеете.

– И что?

– Нам нужен такой человек, как вы! Если вы знаете, как осуществить нападение, то уж конечно понимаете, как этому можно помешать.

– Что-то я никак не пойму, куда вы клоните?

– Я хочу, чтобы вы охраняли императора и его семью. Более того, я полагаю, что вы как бы не единственный, кто может справиться с этой задачей.

– Ничего себе заявочка…

– Именно так, господин Будищев. Будем откровенны, капитан Кох, много лет командующий охраной августейшей семьи, человек, безусловно, храбрый и исполнительный, но при этом абсолютно лишен всякой фантазии. Другие известные мне офицеры… даже не хочу обсуждать их кандидатуры. Все, на что они пригодны, это стоять в почетном карауле и командовать взводом на вахтпараде. Нет, тут нужны совсем другие люди. Такие как вы. Обладающие звериным чутьем и такой же реакцией!


– Один маленький вопрос, ваше высокопревосходительство, – криво усмехнулся Дмитрий. – Мне это зачем?

– В каком смысле? – явно не понял его министр.

– В прямом. С чего вы взяли, что мне понравится такая служба? Послушайте, я, помимо всего прочего, изобретатель. У меня есть гальваническая мастерская, я совладелец фабрики. У меня, в конце концов, чертова прорва своих дел.

– Милостивый государь, – расплылся в нехорошей улыбке потомок древнего армянского рода, – я не стану напоминать вам, что вы офицер и находитесь на службе. Что волею его величества заключен контракт, благодаря которому вы скоро станете весьма состоятельным человеком, если конечно же не произойдет ничего непредвиденного. Я просто спрошу, почему вы решили, что у вас есть выбор?

– Даже так? – нахмурился Будищев.

– Именно так, дорогой мой, – в голосе Лорис-Меликова впервые прорезался сильный армянский акцент, и Дмитрий понял, что не соскочит.

– Один год, – обреченно согласился он. – За это время я наберу и обучу людей, создам службу и найду себе замену.

– Минимум три, – все так же улыбаясь, возразил министр. – В остальном я с вами полностью согласен.





* * *


Точно так же как всякий театр начинается с вешалки, всяческая государственная структура начинается с выделенного под него специального помещения. В данном случае это была небольшая комната в западном крыле дворца, которую из-за высоких потолков можно было назвать залом, и двух смежных с ней чуланов. В зале было устроено нечто вроде кордегардии, в большем чулане хранили разное барахло, а меньший служил кабинетом капитану Коху.

Как не трудно догадаться, Карл Иванович был немцем, со всеми достоинствами и недостатками, свойственными этому народу. Человек, безусловно, честный и храбрый, он, как всякий представитель тевтонского племени, был чрезмерно склонен к порядку и чинопочитанию. Причем до того, что это частенько мешало службе.

В начальники охраны императора выбился после того, как ему удалось спасти государя во время приснопамятного покушения Соловьева. Именно он тогда сбил злодея с ног и бросился помогать царю. Тот не забыл услуги, и карьера безвестного доселе жандарма пошла в гору. Наградой ему были медаль «За спасение погибающих» и орден Святого Владимира четвертой степени. К последней награде, полученной в обход заведенному порядку, его частенько ревновали и при случае старались уязвить.

– Здравствуйте, господин Будищев, – хмуро поприветствовал он явившегося к новому месту службы подпоручика.

– Здравия желаю, – кивнул явившийся во всем блеске мундира и наград моряк и машинально протянул руку.

Возникла неловкая пауза. Все дело было в том, что рукопожатие среди русских офицеров было чем-то вроде знака корпоративной солидарности. То есть пажи[55] подавали руку только пажам. Офицеры Генерального штаба генштабистам, а моряки морякам. Жандармы, не входившие ни в одну из этих категорий, обычно подобной чести не удостаивались. Впрочем, Кох быстро справился с удивлением и энергично пожал поданную ему руку. После этого капитан приказал личному составу построиться и представил им нового офицера.

Дмитрий неторопливо прошелся вдоль строя, понемногу офигевая от увиденного, после чего обернулся к начальнику и не без иронии в голосе заметил:

– Очень хорошо, что вы заботитесь о ветеранах, но где же настоящие сотрудники?

– А вот это они и есть, – закаменел капитан, как будто ему наступили на больную мозоль.

– Да ладно! – недоверчиво хмыкнул Будищев, но посмотрев на своего нового руководителя, вдруг понял, что он не шутит.

В штате непосредственной охраны императора числилось сорок стражников. Но мало того, что эти вакансии никогда не бывали заполнены до конца, добрая половина стоящих в строю, прости господи, бодигардов была, скажем так, весьма преклонного возраста!

Обильно украшенные сединой и медалями за беспорочную службу служаки смотрели на только что прибывшего офицера, как породистые сенбернары взирают на случайно забежавшую в их двор дворнягу. Дескать, мы тут и не таких видали!

– Карл Иванович, – лучезарно улыбнулся Дмитрий, – а самовар у вас есть?

– Есть… кажется, – смешался капитан.

– Так велите его раскочегарить, и пока будем пить чай, вы мне расскажете, как тут все устроено.

Рассказ начальника охраны не занял много времени, но его новоиспеченный помощник успел понять, что на этот раз он действительно влип, причем по-крупному. Сказать, что охрана первого лица государства была небрежной, значило бы сделать ей совершенно незаслуженный комплимент. Во-первых, ее было мало. Во-вторых, те, что есть, никуда не годились. Лучшим применением для шестнадцати стражников из тридцати двух имеющихся в наличии было бы отправить оных на пенсию, поскольку даже передвигались эти свидетели «времен Очакова и покоренья Крыма» с большим трудом. Остальные… скажем так, могли бы заслонять собой охраняемого от неприятельского огня, благо имели для этого представительный вид и гвардейскую стать.

– Неужели нельзя набрать других? – поинтересовался Будищев, шумно отхлебнув чай.

– А этих куда девать? – почти простонал Кох. – Сказано, ходить могут, вот пусть и служат! Да и не идет к нам никто…

– А сколько жалованья полагается нашим стражникам?

– Тридцать шесть рублей.

– Э… хоть не в год?

– Слава богу, нет. В месяц, конечно.

– Щедро!

– Вот и я об этом.

– А как насчет срочников?

– В каком смысле? – не понял незнакомого слова капитан.