Несостоявшийся граф

– Что это? – выделил интонацией последнее слово министр.

– Вы правильно поняли.

– Но… зачем им это?

– За тем же, зачем и народовольцам. Хотят спасти Россию.

– Господи боже! – сокрушенно вздохнул Михаил Тариэлович. – Бедная Россия, все хотят ее спасти и не видят для этого иных средств, кроме убийств, бомб и виселиц. Но почему они обратились к вам?

– Трудно сказать, – пожал плечами Дмитрий. – Возможно, им показалось, что к моему умению стрелять прилагаются не слишком высокие моральные качества. Кстати, это чистая правда. Чтобы выжить на войне, мне приходилось заниматься мародерством, а иногда и мошенничать. Даже убивать, и я сейчас не про боевые действия. А еще я очень привязан к своим воспитанникам. Они решили, что это слабость, и отправили Стешу в тюрьму.

– Хм, это все, конечно, очень занимательно, – задумался граф. После чего продолжил, тщательно выбирая слова: – Но вы назвали трех человек, весьма близких к наследнику престола. Как полагаете, нет ли среди них четвертого?

– Самого цесаревича? – понимающе хмыкнул Будищев. – Мне это неизвестно. А вам?

– Что вы полагаете возможным предпринять в данных условиях? – проигнорировал последний вопрос министр.

– Вообще-то есть один способ. Но скажу прямо, мне не хотелось бы его применять.

– Какой?

– Все просто. Винтовка с хорошим боем и оптическим прицелом. На расстоянии в сто-двести саженей я не промахнусь, а охрана или свидетели происшествия не успеют ничего понять. Нет человека – нет проблемы!

– Вы так просто об этом говорите? – изумился Лорис-Меликов.

– Так ведь дело-то, действительно, не сложное. Именно поэтому я и не хочу. Узнав подробности покушения, анархисты и бандиты всех мастей отставят в сторону револьверы с бомбами и возьмутся за дальнобойные винтовки, и одному богу известно, куда это может завести.

– Ужасная перспектива, – помотал головой граф, как будто отгоняя наваждение. – Нам будет совершенно нечего этому противопоставить!

– Вот и я об этом.

– Нет! – решительно заявил Михаил Тариэлович. – Приказываю вам, вы слышите? Именно приказываю, никогда и никому не говорите то, что вы сейчас рассказали мне. Такое лечение страшнее самой болезни.

– В таком случае позвольте откланяться.

– Не смею задерживать. Хотя… еще один вопрос. Отчего, говоря о покушении, вы назвали его «крайним»?

– Видите ли, – помялся, подбирая слова, Дмитрий. – Если бы покушение на государя было «последним», вы бы уже не были министром.





* * *


На душе было так пусто, что останься Будищев совсем один, он бы, вероятно, ударился в загул, и только мысли о невесте удержали его от подобной глупости. «К черту всё! Подам прошение об отставке, и после свадьбы рванем куда-нибудь в теплые страны», – подумал он и отправился домой, чтобы привести себя в порядок перед визитом.

На квартире его ожидал очередной сюрприз. В комнатах царил беспорядок, с которым без особого успеха боролась Домна. Все было перевернуто кверху дном, многие вещи разбросаны, а посреди гостиной валялись части разбитого в хлам фонографа, восковые валики от которого были буквально втоптаны в дорогой текинский ковер.

– Это что за нахрен? – удивился погрому подпоручик.

– Вот, Дмитрий Николаевич, – всхлипнула кухарка, – бандиты какие-то ворвались и разбросали все. Хуже жандармов, ей-богу, те хоть не топтали эдак на старой квартире! Я уж думала, что жизни лишусь, а их главный захохотал как дурной, и все вышли. А я сижу, ни жива ни мертва, и не знаю, что делать. То ли за полицией послать, то ли самой бежать, куда глаза глядят, от греха!

– И ты решила прибраться?

– А что делать, не оставлять же место, когда такой, как вы говорите, «срач» кругом!

– В смысле оставлять?

– Уж простите, господин Будищев. Вы человек хороший и не скаредный, как некоторые, и я от вас за все время ни одного слова худого не слышала, а только боязно мне здесь оставаться! Пожалуйте расчет…

– Вот тебе бабушка и Юрьев день!

– Не извольте гневаться.

– И в мыслях не было. Лучше скажи, есть что пожрать?

– Ой, да вы голодный! – всплеснула руками женщина. – Сию секунду соберу!

Приготовления и впрямь не заняли много времени, и уже через четверть часа Дмитрий хлебал ложкой горячие щи, слушая сбивчивые жалобы прислуги.

– Все такие страшные и в масках. Представились полицией, а в форме ни одного не было. И лазят, и лазят кругом…


– Значит, лиц ты не запомнила? – уточнил с набитым ртом хозяин квартиры.

– Да где там. Я же говорю, в масках все были! Уж я спросила, чего вы, мол, аспиды, ищете? А они мне грубо так: не мешайте!

– Ладно, не бойся, я, кажется, знаю, чьих рук это дело.

– Вы – человек военный, вам, конечно, не страшно. А мне так очень!

– Если хочешь уйти, неволить не стану. Только будь добра, посмотри сначала мой парадный мундир и рубашки. Не сильно их изгваздали?

– Что вы, Дмитрий Николаевич. Уж их-то я первым делом в порядок привела. А вы никак с визитом собрались?

– Так и есть, Домна Ивановна. Собираюсь, так сказать, вступить в законный брак. Надо к будущим родственникам наведаться.

– Хорошее дело, – важно кивнула кухарка. – Человек вы солидный, с состоянием. В чины вот вышли. Отчего же не жениться?

– Ну, раз ты одобряешь, – засмеялся Будищев, – значит, точно женюсь!

– Давно пора. Главное, чтобы барышня была из хорошей семьи и не бесприданница. Оно, конечно, я от Гедвиги Генриховны худого не видела, а только не пара она вам! Ой… простите великодушно, если я по глупости чего ляпнула, не подумав!

– Ничего, – отмахнулся Дмитрий. – Как говорится, семь лет мак не рожал, и голода не было!

Затем была ванна, бритье, свежая рубашка с накрахмаленным до хруста воротничком и парадный мундир со всеми наградами.

Посмотревшись в зеркало, Будищев на мгновение застыл, будто не узнавая собственное отражение. Как не похож был этот холеный, уверенный в себе молодой офицер на него прежнего, пропавшего или найденного в болотах под Рыбинском. «Интересно, искали ли меня? – зачем-то подумал он. – Хотя какая теперь разница!»





* * *


Особняк Штиглицев встретил его неприветливо. Темно-серые стены казались мрачными. Окна плотно зашторены. Сиротливо стоящие перед подъездом газовые фонари, несмотря на стремительно приближающиеся сумерки, еще никто не зажигал, отчего окрестности имели немного зловещий вид. И только надраенный до зеркального блеска медный звонок в ответ на нажатие отозвался звонкой и веселой трелью. «Фирма веников не вяжет», – усмехнулся подпоручик, заметив на электрическом приборе логотип, обрамленный затейливыми виньетками.

– Как прика-ажете дол-ложить? – с характерным прибалтийским акцентом осведомился незнакомый швейцар.

– Скажи хозяевам, пришел Дмитрий Николаевич Будищев, – с легкой усмешкой представился моряк.

– Прошу прощения, но вас не велено пускать! – высоко вздернул нос представитель гордого эстонского народа.

– Братец, ты не охренел? – опешил посетитель.

– Не-ет, я не охренел, – невозмутимо отозвался слуга и хотел было закрыть дверь, но нервы незваного гостя после недавних событий оказались слишком напряжены.

Тонкий налет цивилизации мгновенно рассыпался под градом эмоций, и чересчур скрупулезно выполнявший свои обязанности швейцар получил легкий тычок в печень, от которого едва не растянулся на полу прихожей.

– Слышь, ты – чудило чухонское, тебе русским языком сказано, кто пришел и кому надо доложить! Ну-ка рысью метнулся к хозяевам и передай, что если мне собираются отказать от дома, то пусть сделают это, глядя в лицо!

– Я сейчас, – уже почти без акцента прохрипел бедолага и отправился выполнять приказ.

Через пару минут к ним спустился застегивающий на ходу мундир Людвиг.

– Очень добрый вечер! – выразительно поприветствовал давнего знакомого Будищев.

– Здравствуйте, Дмитрий Николаевич, – сухо кивнул ему барон, после чего обернулся к слуге и что-то коротко бросил по-немецки.

Тот, ни слова не говоря в ответ, поклонился и тут же исчез, как будто его и не было.

– Господин Будищев, – продолжил Штиглиц-младший, как только они остались одни. – На мою долю выпала неприятная обязанность. Моя сестра приняла решение разорвать помолвку и не иметь с вами более никаких отношений. Мне крайне неловко, что вы узнали об этом подобным образом, но, к сожалению, ничего поправить уже нельзя. Мой отец написал вам соответствующее письмо, но, к несчастью, его не успели отправить.

– Ни хрена себе! – только и смог сказать в ответ подпоручик.

– Я понимаю ваши чувства, – продолжил барон, слегка поморщившись от лексикона несостоявшегося зятя, – но настоятельно рекомендую сохранять хладнокровие. Полагаю, скандал вам нужен не более, чем нам.

– Но, черт возьми, что же произошло за эти несколько дней?

– Извините, Дмитрий, но я не знаю, – вздохнул Людвиг, очевидно, решивший, что официальная часть окончена. – Сегодня она ушла на прогулку с Сердаром, а вернулась в слезах. Заперлась у себя в комнате и заявила, что не желает никого видеть. Потом объявила о своем решении и снова заперлась. Говоря по совести, я совершенно не представляю, что могло произойти!

– Мне нужно с ней поговорить.

– Боюсь, не получится. Как я сказал, она закрылась и никого к себе не впускает. Я пытался узнать, что же такого могло приключиться, но Люсия ничего мне не сказала. Простите, что беру на себя смелость давать советы, но сейчас вам с ней лучше не встречаться. Полагаю, необходимо немного времени, чтобы она успокоилась и пришла в себя. Быть может, тогда мне удастся что-то выяснить.

Оставшись один, Лорис-Меликов присел перед камином и принялся ворошить внутри него кочергой. Конечно, можно было позвать камердинера, чтобы тот принес дров, но графу не было холодно. Просто ему следовало подумать, а вид тлеющих углей успокаивал и помогал настроиться на нужный лад.