Несчастья бывшего парня

Не говоря больше ни слова, она хватает свой пухлый бумажник, вязаную лыжную шапочку и гигантскую цепочку с кольцами для ключей, затем кивает и закрывает за собой дверь с тихим щелчком.

После трех долгих лет я остаюсь наедине с Эрин Хоуп. Может, у меня будет шанс извиниться за то, что я не могу контролировать сейчас…и то, что я не знал, как остановить тогда. Возможно, она поймет. Но я реалист. Это Эрин. Благодаря безумному детству с родителями-трудоголиками, она была циничной еще до того, как мы встретились. Могу только представить, как она теперь будет осторожна.

В конце концов, я бросил ее в день нашей свадьбы.

Я прохожу мимо обычно обставленной кухни и углубляюсь в квартиру, которая имеет винтажную атмосферу Одри Хепберн. Это так в стиле Эрин. Мое сердце бешено колотится, когда я подхожу к ней ближе. Не удивлен. В конце концов, потерять ее было самой большой ошибкой в моей жизни. Не проходит и дня, чтобы я не думал о ней.

— Почему так долго? — она зовет.

Может быть, из спальни?

Она переехала после нашей помолвки. Мы оба это сделали. Квартира, которую мы делили здесь, в Лос-Анджелесе, вероятно, была слишком полна призраков и воспоминаний, чтобы она могла остаться. И после более чем двух лет в Нью-Йорке, я теперь обосновался в Лас-Вегасе.

— Эхо, ты ведь слышишь, да? Я изливаю душу, — со вздохом продолжает Эрин. — Знаешь, что еще хуже? Как будто этот ублюдок погубил меня. Я не могу испытать оргазм ни с кем другим. И, о боже, я все еще мастурбирую, думая о нем. Да что со мной такое?

Это может сделать меня засранцем, но я не против того, чтобы знать, что никому другому не нравились милые, миниатюрные формы Эрин так, как мне. На самом деле, когда я вспоминаю все способы, которыми я когда-то заставлял ее кричать, меня переполняет не только мужская гордость.

Жаль, что я не могу провести хотя бы одну ночь со своей бывшей снова.

Тихо я пересекаю шикарную черно-белую гостиную, затем нахожу спальню, спрятанную в алькове справа. Я прислоняюсь к дверному косяку, упираясь плечом, и наблюдаю, как мое глубочайшее сожаление шагает по маленькой спальне босиком — и в свадебном платье, которое я никогда не имел удовольствия видеть на ней.

Я чертовски жалею, что мы не добрались до алтаря, чтобы у меня было право обнять ее, поцеловать в шею и увлечь прямо в постель. Рассуждая логически, я знаю, что самым разумным сейчас было бы сообщить ей печальные новости о собственности, в которой находится ее ресторан, а затем, возможно, начать честный разговор о нашем прошлом, прежде чем я оставлю ее в покое. Может быть, после этого мы оба сможем исцелиться и быть счастливыми.

Потому что женщина передо мной явно не счастлива, и за это мне очень жаль.

— С тобой все в порядке, милая, — говорю я ей.

— Я тоже все еще думаю о тебе. Все время.

Эрин резко оборачивается, держа в руке почти пустую бутылку красного вина.

— Уэст?

Когда наши взгляды встречаются, это удар в солнечное сплетение. Я смотрю в ее темные глаза на потрясенном бледном лице. Она моргает. Ее розовые губы приоткрываются, как будто она хочет что-то сказать, но не произносит больше ни слова.

Моя бывшая невеста стала еще красивее, чем раньше. Как такое возможно?

— Привет, — говорю я хрипло.

— Этого не может быть. Я не видела тебя три года, а теперь вдруг вижу двух?

Она качает головой.

— Нет. Ты — галлюцинация. Ты исчезнешь.

Подавив улыбку, я положил теплую коробку из-под пиццы на ее смятую постель, стараясь не замечать, что простыни пахнут Эрин. Детская присыпка, ваниль и что-то мускусное, что всегда меня возбуждало. Я никогда не чувствовал подобного аромата ни на одной другой женщине. Я не могу его опознать, но хорошо знаю. Этот запах возвращает меня назад. Это мгновенно делает меня твердым.

— Я не плод вина или твоего воображения, Эрин.

— Но так и есть. Ты выглядишь как Уэст. Ты говоришь, как он. Ты такой же горячий, как и он.

Она качает головой.

— Но моя сестра знает, что лучше не пускать тебя ко мне. Эхо!

— Она ушла. Она позвонит тебе утром. Здесь только мы…и то, что я предполагаю, это пицца с колбасой, грибами и луком.

По крайней мере, судя по пикантному аромату.

— Я пришел поговорить с тобой.

Ее глаза сужаются.

— Мне плевать, что ты, пьяный глюк, помнишь, что я люблю есть. Уходи. Тебе здесь не рады.

— Нам надо поговорить.

Я приближаюсь медленными шагами.

Эрин отступает, качая головой.

— Остановись.

Я останавливаюсь.


Она фыркает.

— Теперь я знаю, что ты не настоящий. Оказывается, Уэсту, с которым я была помолвлена, было наплевать на меня и на то, чего я хочу.

Без сомнения, она видела это именно так.

— Может, присядем и поедим? Вежливо? Я хотел бы извиниться и объяснить, почему я здесь. Ты меня выслушаешь?



Эрин



Я моргнула. Затем моргнула еще раз.

Нет, Уэстон Куэйд все еще стоит в моей спальне, выглядя очень, очень реально — и очень, очень великолепно. Он все еще думает обо мне? Ха! Я ни на минуту в это не верю. Как я могу поверить? Кроме того, если он хочет извиниться, он должен быть миражом.

Разве что…когда в моих видениях Уэста он был в идеально сшитом костюме, с ухоженной бородой и безжалостно коротко подстриженными темными волосами?

— Я не собираюсь проводить эту ночь с тобой, особенно в воображаемой версии. Это сделало бы меня жалкой. А я не жалкая. Я просто пьяная.

Я подношу бутылку к губам и делаю еще один глоток сочного красного вина.

— Как только я протрезвею, ты уйдешь.

Это меня немного угнетает.

Сколько раз я мечтала, что Уэст придет и скажет, что ему очень жаль? Слишком много. И все же сегодня я тебя не слушаю. Если я позволю себе поверить, что он действительно здесь, чтобы загладить свою вину за то, что ушел в день нашей свадьбы, я снова заплачу. Я и так уже плакала слишком много.

— Эрин.

Он мягко обхватывает меня за плечи.

— Я останусь, пока мы не поговорим.

От его прикосновения я ощущаю неприятное темное, нежеланное тепло, наполняющее каждый мой мускул и нерв. Оно концентрируется в пульсирующую боль в одном безошибочно узнаваемом месте. Эти ощущения заставляют меня чувствовать себя еще более одурманенной…но я никогда не буду достаточно пьяна, чтобы забыть, что он был причиной самого унизительного, душераздирающего момента в моей жизни.

Этот контакт также доказывает, что он действительно стоит посреди моей спальни, пристально глядя на меня.

— Почему?

В этот день, из всех дней?

— Если ты пришел узнать, действительно ли доверчивая маленькая Эрин все еще разбита поездом, то увидишь, что я в порядке.

Он поднимает выразительную темную бровь.

— Так… это нормально, что ты напилась, надела подвенечное платье и жалуешься на свою печальную сексуальную жизнь с тех пор, как я уехал?

— Ты слышал?

Когда на меня накатывает чувство унижения, я подношу бутылку вина к губам, чтобы еще немного подкрепиться.

Уэст выхватывает его у меня из рук и ставит на комод позади себя, подальше от меня.

— Эрин, нам нужно многое сказать. Дай мне час. Я знаю, что ты мне ничего не должна, но если ты позволишь мне высказать свою точку зрения, я уйду навсегда.

— Конечно, уйдешь. Ты в этом специалист.

Я театрально машу рукой в воздухе.

— Я помню все случаи, когда я “давала тебе час", а ты заставлял мои пальцы сжиматься. Это было потрясающе, я не собираюсь лгать. Но потом, после всего? Бац! У тебя не было ничего, кроме… "Извини, дорогая".

— Эрин…

— Знаешь, скольким людям мне пришлось объяснять наш разрыв? Я сбилась со счета. Сначала я рассказала людям о твоей семейной ситуации, но через некоторое время… что я должна была сказать? Ты не объяснил, почему не вернулся. Поэтому я рассказывала людям, как здорово, что мы поняли, что не подходим друг другу, прежде чем обменялись клятвами. И поделом тебе было бы, если бы я сказала всем, что у тебя свирепый случай герпеса.

Я фыркаю, все еще пытаясь понять, что единственный человек, которого я думала, что буду любить, чтить и лелеять вечно, стоит передо мной.

— Я отослала подарки и отправила в газету опровержение по поводу объявления о нашей свадьбе. Я все отменила — и мне не нужен был твой дурацкий чек. Я порвала его и заплатила за все сама. И раз уж мы здесь, это тоже твое.

Я подхожу к тумбочке и достаю бархатную коробочку бордового цвета, которую Уэст подарил мне однажды жарким июльским вечером. Тогда в мире все было идеально… я бросаю ее ему сейчас, довольная, что она попала прямо в грудь.