Непорочная куртизанка
Часть 18 из 56 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Интересно, где это и что такое «Скандретт»?
Кларисса снова беспомощно огляделась. Должно быть, это самая ближняя улица. Она побрела по грязной тропинке, тянувшейся на задах складов, пробираясь между омерзительно смердевших луж, но вскоре все забил более знакомый и приятный запах конюшни, оказавшейся чуть подальше, в узком переулке.
Из конюшни вышел младший конюх, ведя в поводу гнедого жеребца. Обрадованная Кларисса обратилась к нему:
— Я ищу Скандретт-стрит.
Он уставился на нее как на сумасшедшую:
— Ты на ней стоишь.
Кларисса непонимающе оглянулась:
—Эта?
— Да откуда ты явилась, что не знаешь такого?
— Не отсюда, — отрезала она. — Мне нужен «Орел и голубка».
— Там, наверху!
Он ткнул пальцем куда-то вдаль и пошел своей дорогой. Кларисса добрела до переулка. По обеим сторонам стояли дома. Улица была такой узкой, что крыши противоположных зданий почти смыкались. Как может Фрэнсис выжить в этих вонючих дырах?
Гнев придавал ей сил. Люк заплатит. Дорого заплатит.
«Орел и голубка» действительно стоял в дальнем конце переулка, который, к приятному удивлению Клариссы, переходил в широкую зеленую лужайку. Она словно оказалась на деревенской площади, и ее настроение немного улучшилось. Может, Фрэнсис живет в одном из коттеджей, стоявших на краю лужайки?
Немного приободрившись, она толкнула дверь кабачка и оказалась в маленьком помещении, где сильно пахло пивом и горящим углем.
В пивной никого не было, и Кларисса подошла к стойке:
— Хозяин!
Из дальней комнаты показался пожилой мужчина. Сильно шаркая ногами, он подошел ближе и близоруко уставился на нее:
— Кто его спрашивает?
— Я. Я ищу женщину, которая берет ребятишек на воспитание. Есть здесь такая?
Глазами, превратившимися в щелочки, он осмотрел ее фигуру и явно не упустил из вида легкую выпуклость под плащом, но тут же отвел взгляд и принялся старательно вытирать грязный прилавок столь же грязной тряпкой.
— Зависит от того, кому она нужна.
— Мне, сэр.
Кларисса решила, что скорее добьется своего, если перейдет прямо к делу.
— Я заплачу... не думайте...
Она туже закуталась в плащ, повернулась боком и положила руку на живот.
В глазках старика появился расчетливый блеск.
— Давай посмотрим на твои деньги!
Кларисса полезла в карман плаща и пошарила в кошельке. Она не смела вытащить его в этом логове воров. Пусть думают, что у нее всего лишь несколько жалких монеток.
Она нащупала шестипенсовик, положила на прилавок и, позволив хозяину хорошенько рассмотреть его, прикрыла монету рукой.
— Где я могу ее найти?
— Данди. Следующая улица вдоль лужайки.
Он потянулся за деньгами. Но она не отняла руки.
— Как мне узнать дом?
Хозяин хмыкнул и смачно высморкался прямо в сальную тряпку, которой вытирал прилавок. Кларисса, сдерживая отвращение, ждала. Наконец он выговорил:
— Третий дом, вниз отсюда, справа.
Кларисса отняла руку, и шестипенсовик исчез как по волшебству.
Она бросила на хозяина благодарный взгляд и с облегченным вздохом вышла из пивной. Вонь прокисшего пива и табачного дыма, казалось, застряла в ноздрях. Зато она узнала все необходимое!
Она легко нашла Данди-стрит. У третьего дома Кларисса остановилась, чтобы перевести дух — уж очень сильно билось сердце. На этой убогой улице все дома выглядели одинаково обшарпанными. Покосившаяся черепичная крыша почти касалась крыши противоположного дома. На некрашеной двери не было молотка. Маленькие подслеповатые окна с кривыми рамами смотрели на улицу.
Кларисса коснулась подушки, чтобы убедиться, что она крепко привязана, и только потом энергично постучала в дверь.
Прошло немало времени, прежде чем откуда-то издалека послышались шаги. Значит, ее услышали!
Дверь чуть приоткрылась, и в образовавшуюся щель выглянула маленькая девочка:
— Вам чего?
— Берта дома?
— А кто ее спрашивает?
— Я, — твердо ответила Кларисса. — Так она дома?
Малышка повернулась и поразительно громко для такого крошечного создания заорала куда-то в полумрак:
— Ма, здесь к тебе пришли!
— Я знаю, дурочка ты этакая. Кто там?
Ответный вопль был достаточно громким, чтобы обрушить потолок, и Кларисса поморщилась. Фрэнсис ненавидел шум.
Прежде чем замерло эхо, за спиной девочки появилась женщина и, размахнувшись, дала ей оплеуху:
— Иди в дом, бездельница! Присмотри за малышом!
Кларисса услышала тихий плач ребенка откуда-то сверху.
Женщина продолжала стоять в дверях, вытирая руки о грязный фартук и пристально разглядывая посетительницу.
— Лучше тебе зайти, — бросила она, отворачиваясь и предоставляя Клариссе следовать за ней. — Закрой дверь, не в сарае живем!
Кларисса поспешно ступила за порог и оказалась в узком темном проходе. Теперь она слышала детские крики, хныканье, перешептыванье — все звуки доносились сверху, поскольку щели между досками потолка были такими широкими, что через них проникал свет. Женщина упорно шагала в глубь дома, и Кларисса следовала за ней, гадая, каким образом узнать, находится ли среди детей и Фрэнсис.
В кухне по крайней мере было теплее, хотя и пахло кипятившимся бельем и жареным луком. У плиты в кресле-качалке сидел мужчина в рубашке с кружкой в руках. Положив ноги на железную подставку для дров, он без особого интереса глянул на гостью и проворчал:
— Принеси еще джина, Нэнси.
— Джем говорит, что не даст больше, если не заплатишь три пенса.
Из темного угла материализовалась девочка, постарше той, что открыла дверь. На плече она пристроила ребенка.
— Э... мать, дай девчонке трехпенсовик, — велел Берте мужчина.
— Сам себе найди! — парировала та. — Надоело спину гнуть, чтоб ты наливался джином!
Мужчина вскочил и двинулся на женщину, размахивая кулаками. Та мгновенно попятилась:
— Ладно, ладно. Только на этот раз. И то, чтоб ты не выжрал все, что налито в детские бутылочки. Нэнси, возьми трехпенсовик из кувшина и поскорей возвращайся. Пора дать всему этому отродью джина, иначе они будут вопить весь день.
Девочка отдала ей ребенка, взяла кувшин и исчезла в чулане, откуда дверь, вероятно, вела к «Орлу и голубке».
Берта уселась за кухонный стол, прижимая к себе ребенка.
— Что я могу для тебя сделать? Попала в беду, верно?
Малыш захныкал, она стала его укачивать.
Кларисса, продолжая горбиться, кивнула и слегка отвернула лицо.
— Да, кое-кто сказал, что вы можете помочь. Я не могу оставить ребенка у себя. Кому-то придется о нем позаботиться.
Она снова положила ладонь на подушку.
— Я так и думала, — кивнула Берта.
Хныканье перешло в резкий крик, и женщина, пробормотав ругательство, подошла к шкафу, взяла с полки коричневый пузырек и ложку и снова уселась. Налила прозрачную жидкость в ложку и сунула в рот ребенку. Кларисса ощутила сильный запах джина, и ее окатила волна тошноты. Она слышала о бедных матерях, поивших детей джином, потому что было не на что купить молока. Но этой женщине платили, чтобы она ухаживала за детьми! Господи Боже, неужели и Фрэнсису давали джин?
— И когда роды? — осведомилась женщина, когда ребенок смолк и обмяк.
— Точно не знаю. Примерно пять месяцев... чуть больше или меньше, — всхлипнула Кларисса, надеясь, что в голосе звучат нотки отчаяния, тем более что она и на самом деле испытывала ужас. — Я не могу потерять должность — уж очень хорошо платят. У меня добрая хозяйка, но она выгонит меня, если узнает о ребенке.
Кларисса снова беспомощно огляделась. Должно быть, это самая ближняя улица. Она побрела по грязной тропинке, тянувшейся на задах складов, пробираясь между омерзительно смердевших луж, но вскоре все забил более знакомый и приятный запах конюшни, оказавшейся чуть подальше, в узком переулке.
Из конюшни вышел младший конюх, ведя в поводу гнедого жеребца. Обрадованная Кларисса обратилась к нему:
— Я ищу Скандретт-стрит.
Он уставился на нее как на сумасшедшую:
— Ты на ней стоишь.
Кларисса непонимающе оглянулась:
—Эта?
— Да откуда ты явилась, что не знаешь такого?
— Не отсюда, — отрезала она. — Мне нужен «Орел и голубка».
— Там, наверху!
Он ткнул пальцем куда-то вдаль и пошел своей дорогой. Кларисса добрела до переулка. По обеим сторонам стояли дома. Улица была такой узкой, что крыши противоположных зданий почти смыкались. Как может Фрэнсис выжить в этих вонючих дырах?
Гнев придавал ей сил. Люк заплатит. Дорого заплатит.
«Орел и голубка» действительно стоял в дальнем конце переулка, который, к приятному удивлению Клариссы, переходил в широкую зеленую лужайку. Она словно оказалась на деревенской площади, и ее настроение немного улучшилось. Может, Фрэнсис живет в одном из коттеджей, стоявших на краю лужайки?
Немного приободрившись, она толкнула дверь кабачка и оказалась в маленьком помещении, где сильно пахло пивом и горящим углем.
В пивной никого не было, и Кларисса подошла к стойке:
— Хозяин!
Из дальней комнаты показался пожилой мужчина. Сильно шаркая ногами, он подошел ближе и близоруко уставился на нее:
— Кто его спрашивает?
— Я. Я ищу женщину, которая берет ребятишек на воспитание. Есть здесь такая?
Глазами, превратившимися в щелочки, он осмотрел ее фигуру и явно не упустил из вида легкую выпуклость под плащом, но тут же отвел взгляд и принялся старательно вытирать грязный прилавок столь же грязной тряпкой.
— Зависит от того, кому она нужна.
— Мне, сэр.
Кларисса решила, что скорее добьется своего, если перейдет прямо к делу.
— Я заплачу... не думайте...
Она туже закуталась в плащ, повернулась боком и положила руку на живот.
В глазках старика появился расчетливый блеск.
— Давай посмотрим на твои деньги!
Кларисса полезла в карман плаща и пошарила в кошельке. Она не смела вытащить его в этом логове воров. Пусть думают, что у нее всего лишь несколько жалких монеток.
Она нащупала шестипенсовик, положила на прилавок и, позволив хозяину хорошенько рассмотреть его, прикрыла монету рукой.
— Где я могу ее найти?
— Данди. Следующая улица вдоль лужайки.
Он потянулся за деньгами. Но она не отняла руки.
— Как мне узнать дом?
Хозяин хмыкнул и смачно высморкался прямо в сальную тряпку, которой вытирал прилавок. Кларисса, сдерживая отвращение, ждала. Наконец он выговорил:
— Третий дом, вниз отсюда, справа.
Кларисса отняла руку, и шестипенсовик исчез как по волшебству.
Она бросила на хозяина благодарный взгляд и с облегченным вздохом вышла из пивной. Вонь прокисшего пива и табачного дыма, казалось, застряла в ноздрях. Зато она узнала все необходимое!
Она легко нашла Данди-стрит. У третьего дома Кларисса остановилась, чтобы перевести дух — уж очень сильно билось сердце. На этой убогой улице все дома выглядели одинаково обшарпанными. Покосившаяся черепичная крыша почти касалась крыши противоположного дома. На некрашеной двери не было молотка. Маленькие подслеповатые окна с кривыми рамами смотрели на улицу.
Кларисса коснулась подушки, чтобы убедиться, что она крепко привязана, и только потом энергично постучала в дверь.
Прошло немало времени, прежде чем откуда-то издалека послышались шаги. Значит, ее услышали!
Дверь чуть приоткрылась, и в образовавшуюся щель выглянула маленькая девочка:
— Вам чего?
— Берта дома?
— А кто ее спрашивает?
— Я, — твердо ответила Кларисса. — Так она дома?
Малышка повернулась и поразительно громко для такого крошечного создания заорала куда-то в полумрак:
— Ма, здесь к тебе пришли!
— Я знаю, дурочка ты этакая. Кто там?
Ответный вопль был достаточно громким, чтобы обрушить потолок, и Кларисса поморщилась. Фрэнсис ненавидел шум.
Прежде чем замерло эхо, за спиной девочки появилась женщина и, размахнувшись, дала ей оплеуху:
— Иди в дом, бездельница! Присмотри за малышом!
Кларисса услышала тихий плач ребенка откуда-то сверху.
Женщина продолжала стоять в дверях, вытирая руки о грязный фартук и пристально разглядывая посетительницу.
— Лучше тебе зайти, — бросила она, отворачиваясь и предоставляя Клариссе следовать за ней. — Закрой дверь, не в сарае живем!
Кларисса поспешно ступила за порог и оказалась в узком темном проходе. Теперь она слышала детские крики, хныканье, перешептыванье — все звуки доносились сверху, поскольку щели между досками потолка были такими широкими, что через них проникал свет. Женщина упорно шагала в глубь дома, и Кларисса следовала за ней, гадая, каким образом узнать, находится ли среди детей и Фрэнсис.
В кухне по крайней мере было теплее, хотя и пахло кипятившимся бельем и жареным луком. У плиты в кресле-качалке сидел мужчина в рубашке с кружкой в руках. Положив ноги на железную подставку для дров, он без особого интереса глянул на гостью и проворчал:
— Принеси еще джина, Нэнси.
— Джем говорит, что не даст больше, если не заплатишь три пенса.
Из темного угла материализовалась девочка, постарше той, что открыла дверь. На плече она пристроила ребенка.
— Э... мать, дай девчонке трехпенсовик, — велел Берте мужчина.
— Сам себе найди! — парировала та. — Надоело спину гнуть, чтоб ты наливался джином!
Мужчина вскочил и двинулся на женщину, размахивая кулаками. Та мгновенно попятилась:
— Ладно, ладно. Только на этот раз. И то, чтоб ты не выжрал все, что налито в детские бутылочки. Нэнси, возьми трехпенсовик из кувшина и поскорей возвращайся. Пора дать всему этому отродью джина, иначе они будут вопить весь день.
Девочка отдала ей ребенка, взяла кувшин и исчезла в чулане, откуда дверь, вероятно, вела к «Орлу и голубке».
Берта уселась за кухонный стол, прижимая к себе ребенка.
— Что я могу для тебя сделать? Попала в беду, верно?
Малыш захныкал, она стала его укачивать.
Кларисса, продолжая горбиться, кивнула и слегка отвернула лицо.
— Да, кое-кто сказал, что вы можете помочь. Я не могу оставить ребенка у себя. Кому-то придется о нем позаботиться.
Она снова положила ладонь на подушку.
— Я так и думала, — кивнула Берта.
Хныканье перешло в резкий крик, и женщина, пробормотав ругательство, подошла к шкафу, взяла с полки коричневый пузырек и ложку и снова уселась. Налила прозрачную жидкость в ложку и сунула в рот ребенку. Кларисса ощутила сильный запах джина, и ее окатила волна тошноты. Она слышала о бедных матерях, поивших детей джином, потому что было не на что купить молока. Но этой женщине платили, чтобы она ухаживала за детьми! Господи Боже, неужели и Фрэнсису давали джин?
— И когда роды? — осведомилась женщина, когда ребенок смолк и обмяк.
— Точно не знаю. Примерно пять месяцев... чуть больше или меньше, — всхлипнула Кларисса, надеясь, что в голосе звучат нотки отчаяния, тем более что она и на самом деле испытывала ужас. — Я не могу потерять должность — уж очень хорошо платят. У меня добрая хозяйка, но она выгонит меня, если узнает о ребенке.