Неназываемый

– Ты хочешь сказать, без тебя? – уточнила Ксорве. – Нет.

– Прошу тебя, – сказала Шутмили. – Они будут преследовать меня вечно. Но они забудут о тебе, если разберутся со мной.

– Нет.

– Ксорве, ты не должна этого делать. Ты не умеешь так сражаться.

– Я не могу так ходить. Но я больше не брошу тебя, – сказала она. Казалось, Шутмили на секунду испытала облегчение, и это обнадежило Ксорве.

– Тогда вы должны сдаться, – сказала Шутмили. – Вы обе. Скажите им, что я вас заставила.

Оранна засмеялась.

– Я видела, как твои соотечественники обращаются с заключенными.

– Если ты сбежишь и тебя поймают, смерть неминуема, – сказала Шутмили.

– Меня готовили к смерти, смерть была моим главным предметом изучения. Я не боюсь конца, – сказала Оранна, подводя черту под обсуждением.

– Ксорве? – в отчаянии произнесла Шутмили.

– Думаю, я провела достаточно времени с твоей тетей, чтобы понять, что карсажийская тюрьма мне не понравится, – сказала Ксорве. Она снова взяла Шутмили за руку, больше не переживая, что это увидит Оранна. – Нас троих готовили к смерти. Лучше мы выберем ее сами.

Через мгновение Шутмили кивнула.

– Что же, – сказала она. – Мне остается только порадоваться. Что мы здесь все вместе.

– Радуйся сколько влезет, – сказала Оранна. – А вот я зла. – Она ухмыльнулась. – Как известно, силы иссякают. Но не сейчас.



Оставив Ксорве отдыхать, Оранна с Шутмили отправились на разведку. Если карсажийцы рассчитывают взять их живыми и не станут заливать крышу Могилы Отступницы очищающим огнем, Оранна сильно осложнит им жизнь.

Они переходили от одного бетонного шипа к другому, возводя заграждения из осколков камней. Шутмили почти сразу же научилась это делать. Она и впрямь была очень способной. Оранна подумала, что приятно наконец-то иметь возможность доверять кому-то в работе.

Адепты квинкурии лежали рядом. Одна из масок сбилась, и Оранна успела увидеть лицо женщины едва ли старше ее самой, довольно светловолосой для карсажийцев, с россыпью веснушек. В конце ряда лежала груда драгоценностей, стекляшек и перьев, смутно напоминающая очертания тела.

– Этот особенно разозлил тебя, – сказала Оранна, указывая на кучу. Там лежали два настоящих бриллианта, каждый размером с глаз, и Оранна забрала их себе.

– Да, – сказала Шутмили, четко очерчивая линию. – Моя тетя.

– А-а-а, – протянула Оранна. – Семья.

Она оглянулась в поисках темы для беседы: она достаточно пожила в тишине и не намерена проводить свои последние часы в стоическом созерцании. Но прежде, чем она успела что-нибудь придумать, Шутмили задала вопрос:

– Чего ты хотела от Неназываемого? Я имею в виду, после того, как вы достигли бы беспрецедентного союза или как его там?

– О, ты знаешь об этом? – удивилась Оранна. Впрочем, теперь этого уже не случится, так что скрывать нечего. Ей нужно смириться с этим. – Почему ты спрашиваешь? Ищешь подход к Дракону Карсажа?

Шутмили выглядела шокированной, хотя эта идея не вызвала у нее явного отторжения.

– Нет. Ксорве рассказала мне. Мне кажется, это невозможно.

– Думаю, Пентравеccу это удалось. Но это что-то вроде детской мечты. Мы – Неназываемый и я – подчиним себе вечность, никогда не умрем. Как-то так.

Они обошли крышу, создав гирлянду оберегов среди разрушенных парапетов. Шутмили была очень изобретательным магом. Жаль, что у них никогда не будет возможности обменяться опытом.

– Я могла остаться в Тлаантоте, – сказала Оранна, следя за последней контрольной печатью. – Белтандрос был бы добр ко мне, пока я не умерла бы от магического истощения. Это было бы очень приятно. Полагаю, часть меня могла бы быть счастлива с ним. Считай, что это поучительная история, – добавила она. В конце концов, Ксорве и Шутмили все-таки держались за руки. Правда, им это не поможет. Боги не делают скидку на первую любовь, но, возможно, стоит насладиться этим чувством, пока еще есть возможность.

– То есть ты хотела бессмертия, – сказала Шутмили.

– О, да, это был грандиозный план. И я хотела посмотреть на его реакцию, – сказала Оранна. – Разве не забавно, что в итоге я оказалась здесь? После смерти Эджарвы. После стольких потерь. – Она заметила скептичный взгляд Шутмили. – Да, многое я разрушила сама. Мне всегда хотелось занять свое место в истории. Теперь я начинаю думать, что это было глупо.

– Я не виню тебя за желание жить, – сказала Шутмили, хотя было ясно, что она говорит не от чистого сердца.

Оранна пожала плечами.

– Ну, жизнь бывает разной. Наверное, мне стоило остаться в позолоченной клетке Белтандроса. Интересно, будет ли ему грустно узнать о моих сомнениях? Все, на этом мои тайны закончились. Остальные я унесу в могилу. Но ты действительно должна сказать что-нибудь Ксорве.

– Что? – спросила Шутмили. – Что именно?

– Да что угодно, – сказала Оранна. – Ой, не изображай из себя святошу. Я видела, как ты на нее смотришь. Я прожила в монастыре достаточно долго, чтобы понять, как это работает, и ты, конечно, достаточно умна, чтобы разобраться в своих чувствах. Хотя, признаюсь, у меня есть сомнения насчет Ксорве. В общем, говори или молчи, мы все равно умрем.




Наступила ночь. Ксорве почти удалось сесть – еще одна поза, в которой она ничего не могла сделать и чувствовала себя никчемной. Оранне каким-то образом удалось заснуть. Шутмили снова совершала обход.

Ксорве подумала, что у нее появился шанс свыкнуться со скорой смертью, но на самом деле она беспокоилась только об одном – вдруг Шутмили избегает ее?

В конце концов появилась Шутмили, неся с собой фонарь с катера. В его свете она выглядела уставшей, но не отчаявшейся.

– Ты еще не спишь? – сказала она, подойдя к Ксорве.

– Нет. А ты не устала?

– Я не хочу спать, – сказала Шутмили. – Послушай. – Она опустилась на колени рядом с Ксорве. – Извини за… ну… до этого, когда Жиури… что я так долго тянула. Я не знала, что делать. Понимаю, это звучит жалко. Но я так долго ее боялась, что не знала, смогу ли ее остановить.

Ксорве едва не рассмеялась.

– Все это время я думала, как мне извиниться перед тобой. Я подумала, что то, что ты сказала тете, – правда.

– Что именно?

– Ничего… – Нет, молчать нет смысла. Ей нужно знать наверняка. – Что ты была счастлива до нашей встречи и что я разрушила твою жизнь.

– Нет! – воскликнула Шутмили. – Нет, я просто говорила что попало… надеялась, что Жиури на это купится. – Она натянуто улыбнулась. – Ксорве, до нашего знакомства вершиной моего счастья было, не знаю, лечь пораньше спать.

– С этим я точно тебе не помогла, – заметила Ксорве.

– И все мои мысли при пробуждении были исключительно чисты. Так что нет. Не помогла, – на этот раз улыбка, спрятавшаяся за ее ладонью, как потайное лезвие, была неподдельной. За Шутмили водилась привычка бросить подобную фразу, а затем сразу сменить тему, не давая времени на обдумывание, но в этот раз она позволила словам повиснуть в тишине.

Ксорве наблюдала за ней, благодарная за возможность просто смотреть, сколько ей угодно, изучая детали, которые она видела раньше вскользь. Золотые крапинки в темных глазах Шутмили, длинный нос, твердый подбородок и ресницы, которые трепетали, когда она улыбалась, как сейчас. Небольшие ямочки в уголках губ.

– Сиди спокойно, – сказала Шутмили. – Не пытайся двигаться. Сейчас я тебя поцелую, и мне не хочется, чтобы твои швы разошлись.

Ксорве замерла.

Губы Шутмили были обветренными и сухими. Она вела себя несмело – возможно, никогда раньше не целовалась с девушкой с клыками. Сначала Ксорве еще способна была обратить внимание на подобную деталь, а потом – нельзя сказать, что она тут же забыла о своих ранах, врагах и о прочем, – но на мгновение все остальное исчезло вдали.

– Все хорошо? – спросила Шутмили, отстранившись на миг.

– Ага, – сказала Ксорве. Она поняла, что впервые за долгое время улыбается. – Можешь повторить, если хочешь.

И она повторила – на этот раз уже не столь осторожно. Шутмили провела ладонью по затылку Ксорве, слегка царапая и пропуская пряди между пальцами. Ксорве показалось, что ее аккуратно разобрали на части и собрали заново – и новая она получилась немного более сильной, смелой, цельной.

Ксорве наклонилась вперед, насколько позволяла рана, и уткнулась в шею Шутмили. Волосы за ухом, там, где расплелись косички, слегка щекотали нос.

– Что ты делаешь? – смеясь, спросила Шутмили.

– Ты приятно пахнешь, – призналась Ксорве.

– Ты уверена? Я вся в крови, – сказала Шутмили. Ксорве правда забыла об этом: через некоторое время это перестаешь замечать.

– Не это… – сказала Ксорве. Шутмили пахла, как обычно пахнут люди, – по́том, одеждой, мылом, – но почему-то это было правильно, хорошо и идеально. – Ты сама.

Несмотря ни на что, они проспали несколько часов, свернувшись на бетоне, под защитой паутины оберегов. Их разбудил голос Оранны, низкий и настойчивый, но без тени паники, – в панике не было смысла, они и так знали, что их ждет.

В небе сверкнули огни приближающегося корабля. Через несколько минут он будет прямо над их головой.

– Это «Спокойствие», – сказала Шутмили, подтверждая их догадки. Все трое сидели и смотрели, будто звездочеты в ожидании падающих звезд, которые разрушат мир. Делать было нечего. Ксорве радовало, что Шутмили держит ее за руку.

Фрегат приблизился и замедлился, пять огоньков вспыхнули и отделились от него – челноки окружили Могилу Отступницы. Сердце Ксорве замерло, когда она заметила, что они даже близко не подлетели к периметру, который создали Шутмили и Оранна. Все было напрасно. В каждом челноке находилась фигура в белой мантии и черной маске.

Затем свет стал ярче, и они услышали голос инквизитора Цалду, подчиненного Канвы Жиури. Он стоял на шестом челноке в окружении стражей, вооруженных арбалетами.

– Канва Шутмили, – его магическим образом усиленный голос донесся с неба. – Как видишь, мы окружили это место.

– Возвращайтесь домой, Инквизитор, – скучающим тоном велела Шутмили. Ксорве была впечатлена тем, что после всего пережитого она способна не только яростно кричать. – Разворачивайтесь и улетайте прочь. Вы все знаете, на что я способна.

– Ах да, – сказал Цалду. – Должен предупредить тебя: если ты будешь действовать необдуманно, квинкурия Мечников превратит Могилу Отступницы в стекло и пепел.

– Ложь, – сказала Шутмили. Ее голос чуть дрогнул, и Ксорве поняла, что это скорее надежда, чем уверенность. Призрачные фигуры на челноках определенно выглядели как адепты квинкурии. – Они бы не отправили за мной боевую квинкурию.

– Посмотри, что ты натворила, адепт Канва. Люди вроде тебя – вот зачем нам вообще нужно это оружие. Твоя тетя совершила ошибку. Она принимала все слишком близко к сердцу. Для нее ты была все еще девочкой.

– А разве это не так? – спросила Шутмили.

– Можно резать хлеб мечом, – сказал Цалду с уверенностью человека, который никогда не держал меч в руках. – От этого он не перестает быть оружием.