Ненависть

— Да-да, вы! Не удивляйтесь, — широко, чуть ли ни счастливо, улыбается Топор. — Объяснить?

Апполинарий трясет головой. На лице растет недоумение, в глазах появляется растерянность.

— Постойте-постойте! Хотите сказать, что он действовал под влиянием моих … э-э … бесед?

— Соображаешь, профессор! Человеку можно приказать. Раз, другой. А потом ему надоест и он пошлет тебя подальше. Если, конечно, приказ не основан на страхе наказания. Или на значительном материальном вознаграждении. Именно так функционирует государство, различные объединения граждан, организованная преступность и так далее. Ты, мой дорогой профессор, действовал иначе. Ты убеждал! Простые, как полено, скинхеды слушали тебя, разинув рты! И Кирилл слушал. Ну, он-то рот не разевал, не того полета птица. Но впитывал, размышлял. А потом действовал! Потому что твои мысли незаметно становились его мыслями, убеждениями. Да что я говорю, ты и сам это знаешь!

Разумеется, Апполинарий знал. Любая власть, будь то маленький семейный клан или мировая сверхдержава, держится на убеждении. А вовсе не на страхе наказания, тем более на деньгах. Империя умирает, когда в нее перестают верить. Именно убеждения, вера в правоту движет людьми. А значит, и всем миром. Все остальное, даже жизнь, вторично. Но ведь это, так сказать, в общем и целом. На себя-то такую одежку не примериваем. Разнообразная ядовитая сволочь, именуемая политиками, использует людскую веру по своему усмотрению и в девяти случаев из десяти — для личных нужд.

— Ну, и что из этого? — тупо спрашивает Апполинарий.

— Скоро выборы. Я не пользуюсь большой поддержкой законодательного собрания. Местные барыги — бизнесмены, мать их! — тоже денег вкладывать не желают. Победить могу только при поддержке простого народа. Видишь ли, профессор, чиновники очень часто ошибочно полагают, что народ ничего не значит. Вот центральная власть — это да! Деньги большие тоже важно. Средства массовой информации надо иметь свои. Придурки! Голосуют не деньги, не президенты и уж тем более не проститутки журналисты. Люди! Можно подделать избирательные бюллетени, отчеты избирательных комиссий — это и так делается сплошь и рядом! — но людей подделать нельзя! Они на улицу выйдут и разнесут в пух и прах любую власть. Никакая полиция не поможет! Если обманут их, предадут то, во что они верят!

Топор ходит из угла в угол, говорит горячо, убежденно и вроде бы совсем забыл о Колышеве. Ему жарко. В кабинете есть кондиционер, можно просто окно приоткрыть, но то ли от волнения, то ли по забывчивости к мелочам Топор просто снимает пиджак и швыряет на спинку кресла. Кабинет наполняется слабым запахом подмышек. Апполинарий ощущает на лбу испарину, в горле першит. Стараясь проделать это незаметно, достает платок из кармана. Сухая ткань приятно охлаждает лоб, щеки. Тыльная сторона ладони задевает подбородок, щетина впивается в кожу. «Опять небрит, урод! Ну что ты за человек такой, а? Точно — Колун! Уголовник несчастный! А чем бриться-то? Денег нет, жрать нечего. Ограбить кого, да рука не поднимается». Апполинарий торопливо сует платок в карман, пальцы теребят воротник поношенной куртки, плохо почищенные туфли стыдливо прячутся в тень под столом.

— Я хочу победить. И поэтому не стану обманывать людей!

— Ну да, это можно сделать позже, — тихо говорит Апполинарий. — Ведь так поступают победители, не правда ли?

Топор замирает на месте, словно наталкивается на невидимую стену. Голова медленно поворачивается, грубое лицо твердеет, взгляд упирается в сидящего на другой стороне стола Колышева.

— Я не стану этого делать! — отвечает Топор.

Фраза произнесена таким тоном, что Апполинарию становится ясно — его, ничтожную козявку, вот-вот вышвырнут за дверь. «Что ж, привыкай, Апполон!»

— Чего так? Все брешут.

— И проигрывают! Что говорят о политиках прошлых лет? Вспомните наших вождей. Какие похвалы провозглашали мудрости и прозорливости, уму и силе воли! А что сейчас? Одни насмешки! После смерти вожди становятся клоунами. А некоторые и при жизни. Потому что лгали. И продавались. Не будем теребить мертвых, Бог с ними, посмотрим на сегодняшних. Помните «Правое дело»? Хорошая была партия. Единственная, которая не зависела от власти, не врала и не кланялась Кремлю. Нашпиговали провокаторами, обгадили, оболгали! Руководители и вправду оказались слабаками. Кроме одного! Он мог поднять партию из дерьма. Так его купили должностью Вятского губернатора. Мол, чем заниматься говорильней, покажи себя в деле, построй царство справедливости в одной, отдельно взятой губернии. Согласился, дурак! А власть теперь со злорадством смотрит, как тонет в мелочевке толковый мужик. А знаешь, в чем его сила была? В честности. Качество, встречающееся в политике чрезвычайно редко!

— Вы честный?

— Представь себе! Если я захочу убить, то сделают это, глядя тебе в глаза. А не за спиной, исподтишка. Я во всем честен. И в политике тоже.

— Благодарю вас. Так я пойду? — бормочет Апполинарий.

Стул с хрюканьем отодвигается, Колышев поворачивается к двери и делает первый шаг.

— Подожди, профессор! — смеется Топор. — Я ж не пугаю, просто рассказываю, какой я человек. Должен же ты знать, с кем будешь работать.

— Работать? — удивляется Апполинарий. — В качестве кого, интересно?

— Помощника. Я буду излагать тебе идеи, а ты станешь придумывать, как претворить их в жизнь.

— Имиджмейкер?

— Нет, мордоделом работает другой. Ты будешь создавать ситуации, понял? Ведь именно этим ты занимался с Кириллом.

— Вы имеете в виду организацию массовых убийств представителей национальных меньшинств?

— Микрорайон «Мечта»? К сожалению, нет. Второй раз не получится, м-да, — Топор огорченно щелкает языком, голова сотрясается, словно от большого и внезапного горя. — А было бы здорово. Получасовая лекция о национальном вопросе и все! Предлог для расправы грызуны дали сами. Э-хе-хе … тьфу, мать их!

Апполинарий возвращается на место. Садится за стол, руки небрежно скрещиваются на груди, поза свободна и расслаблена. Как будто он ведет прием! Или проводит семинар.

— Вы сказали, что я буду работать, благодарю. Но ведь моя работа у вас будет не совсем обычной. Это, скорее, сотрудничество. А раз так, то наши убеждения должны совпадать полностью, иначе будут недоразумения. Мои вам, вероятно, известны. На всякий случай уточню. За время, проведенное за решеткой, мои убеждения изменились. Если раньше считал, что уничтожать следует всех подряд, то сейчас так не думаю. Я — сторонник умеренного русского национализма. Противник крайностей. Уничтожать всех подряд, исходя из цвета кожи или разреза глаз — неразумно. И религия для меня тоже не играет особой роли. Откровенно говоря, на нее вообще наплевать. Например, татары. Тюрки, мусульмане, но есть и крещеные. А какой народ! Рабочие, ученые, инженеры, писатели и поэты — да во всем проявили себя! Не знаю, правда или нет, но вроде бы треть офицерского корпуса нашей армии татары по национальности. А торгашей нету! Почти. Что можно сказать против такого народа?

— Ну, профессор, поскреби русского, найдешь татарина! Я вообще считаю русских и татар одним народом. Просто одни в Христа верят, а другие в Аллаха! — воскликнул Топор. Он тоже сел за стол и теперь с интересом рассматривает Колышева.

— Это результат длительного совместного проживания. Культуры срослись! Мы им балалайку, они нам частушки. Мы им щи, они нам колбасу из конины. Примеры простенькие, на самом деле все сложнее, но мы действительно сроднились. И различие религий, как ни покажется странным говнюкам политологам, не играет никакой роли. Знаете, когда я коротал время в следственном изоляторе, много размышлял на тему совместного проживания народов. И вот к каким выводам пришел … вы позволите?

— Да, разумеется, профессор! — улыбнулся Топор.

— Вы мне льстите, уж кем-кем, а профессором я не стану, — грустно усмехнулся Апполинарий. — Да Бог с ним! Так вот, самый простой и эффективный способ сохранит нацию — это уничтожить остальных. Но, как показывает исторический опыт, уничтожение конкурентов негативно отражается на развитии нации. Не с кем соперничать, начинается расслабуха и пофигизм … простите за выражения!

— Да ниче, профессор, зато усекаю с первого раза, — машет рукой Топор.

— Так вот, конкуренции необходима, как внутри вида, так и с другими народами. Альтернатива — вырождение. Да и невозможно в современных условиях поступать так, как древние германцы со славянским племенем пруссов. Их полностью уничтожили, земли заселили и германцы, урожденные на землях пруссов, стали называться пруссаками, а территория — Пруссией. Возникает и такой вопрос — а кого считать русским? Признаки породы, какие они? Нос картошкой, ушки пельмешками? Или различать по форме детородного органа? Возьмите тех же татар — да все тоже самое!

— Совершенно согласен, мордуленции одинаковые. И этот самый орган наверняка тоже, — с умным видом кивает Топор. — Женщины очень хороши.

— Э-э, верю вам. Я-то с татарками знаком не был. Ну, может в будущем повезет. Внешний вид роли не играет. За исключением женщин, но это опять же дело вкуса. Важно, каков человек внутри. Русским до корней волос — есть такое выражение? — можно быть, будучи от рождения вообще негром.

— Александра Сергеевича имеете в виду? — проявил осведомленность Топор.


— Да. Вдумайтесь, потомок черномазого дикаря создал современную русскую поэзию, литературу. Да он всю Россию переделал! Пушкин сделал для нас больше, чем все цари реформаторы, вместе взятые! И, что самое важное, никого не убил. Есть и другие примеры, попроще. Один еврей — не помню фамилию! — по собственному почину собирал русские народные сказания, издал сборник русского фольклора.

— А другие евреи и немцы искажали русскую историю, врали про нас — дикари, мол, медведи говорящие. А вот мы, жиды да немчура, вас людьми сделали! — возразил Топор.

— Верно, писал об этом Ломоносов! Но для этого есть основания. Князь Владимир крестил Русь и перестроил на греческий лад. Петр Великий европеизировал Россию. Разве это не повод обвинять нас в подражании? Только вот наши «друзья» на Западе не хотят говорить о том, как много хорошего Россия дала им. Американцы кичатся своей страной, забывая, что именно Россия спасла их от англичан. Русская эскадра не допустила высадки английского десанта. В противном случае освободительная война могла закончиться совсем иначе. Мы сберегли цвет французской нации после революции — лучшие люди Франции спасались в России. Мы уничтожили Гитлера. А наш социализм? Именно благодаря нам Запад стал спешно проводить социальные и экономические реформы, дабы не допустить к власти коммунистов. А освоение космоса? Если бы не соревнование с нами, американцы до сих пор только мечтали бы об этом.

— Что бы Запад без нас делал? — иронично улыбается Топор. — Но вернемся к нашим баранам, Апполинарий Павлович.

— Да, простите. Увлекся, — смущенно потирает ладони Апполинарий. — Массовые убийства не эффективны и вредны. Уничтожать физически следует только тех инородцев, которые явно вредят и нам, и своим соотечественникам. Это уголовники, наркодельцы и злостные спекулянты. Необходимо пропагандировать и насаждать русский язык, русскую культуру и русское мировоззрение. Подчеркивать, даже рекламировать роль представителей нерусских национальностей в русской истории.

— Например? — нахмурился Топор.

— Всем известно сражение войск Александра Невского с тевтонскими рыцарями. Это Ледовое побоище. Даже фильмы ставили. Но наши историки почему-то стесняются упоминать о том, что немаловажную роль в битве сыграла татарская конница. Александр заключил договор с татаро-монголами о помощи в сражении с тевтонцами. Своих сил не хватало! Конечно, это были вспомогательные части, не они решали исход битвы, но без них пришлось бы туго и как знать, чем бы закончилось сражение с рыцарями. А Куликовская битва? На стороне Дмитрия Донского бились и татарские полки! Они воевали не против своих, как может показаться, нет. Они бились за новую жизнь, против старого, кочевого мировоззрения. Останься татары пастухами и собирателями кизяка, кем бы они были сегодня? Цыганами!

— Еще одна ошибка природы, — ухмыляется Топор.

— Я тоже так считаю. Массовая миграция цыган куда-нибудь в политкорректную Европу лично меня не огорчит. Вот уж действительно бесполезный народ. Я слышал, что в Австралии их вообще нет. И ничего, страна процветает. Зато у нас этой плесени на каждом шагу! И ладно бы бродяжничали, так они наркотой торгуют, сволочи! Вот кого бы я в газовые камеры отправил без колебаний, — цедит сквозь зубы Апполинарий.

— Ого, профессор! А как же ваши изменившиеся убеждения? Или они того, не очень изменились? — ухмыляется Топор.

— Да видите ли … э-э … тернист путь совершенствования и долог … эмоции берут верх, — смущенно бормочет Колышев.

Топор садится напротив, пальцы теребят узел галстука, в ладони появляется пульт управления кондиционером. Тихонько воют электромоторы, кабинет наполняется прохладой.

— Да ладно! — машет рукой чиновник. — Цыгане … Я каждый год на могилу матери хожу в день поминовения. В этот день на кладбище масса народу, у каждой могилки родственники усопших собираются. А вокруг цыгане шныряют. Ждут, высматривают. Точно падальщики! — невесело усмехается Топор. — Возле могил оставляют продукты, цветы, поминальные свечи. Человек еще отойти не успел, а цыганенышь тут как тут — хватает все подряд. Конфеты на месте пожирает, остальное в котомку складывает. Ну да, вареное яйцо и конфетка мелочь, но ведь это поминовение! Это составляющая часть ритуала, в эту минуту мысленно ты с тем, кто навсегда ушел от тебя. И ладно бы ворона там или кошка голодная — что с животного брать? Но ведь люди! Шуганешь его, оно отбежит в сторонку и ждет. Знает, гадина, что все равно ты уйдешь с кладбища и забирать ничего не будешь. А в сторонке бабы цыганки собрались в кучку, галдят, ворованными продуктами с могил хвастаются. Ох!

Топор мотает стриженной башкой, словно конь, отгоняющий оводов.

— Вот в такую минуту я понимаю Гитлера, — тихо произносит он. — Сам бы автомат взял и всех подряд — женщин, детей, старух — их особенно ненавижу! — расстреливал. И на душе было бы светло и спокойно!

Апполинарий молча смотрит в лицо чиновника. Черты еще больше грубеют, в блеклых серых глазах немой вопрос — почему эти люди такие? Что за мораль у них? Или ее вообще нет?

— Ладно, хватит о грязи. Итак, Апполинарий Павлович, мы договорились?

— Да, Сергей Анатольевич. Что я должен делать?

На стол ложится внушительная пачка красно-белых купюр.

— Привести себя в порядок. Вид у вас какой-то бомжуйский! Сегодня у нас четверг? Да. В понедельник быть в приемной в девять ноль-ноль. Определимся с обязанностями, оформитесь как положено и приступите к работе. Вопросы?

При слове «бомжацкий» небритая физиономия знатока латыни рдеет, словно мякоть спелого арбуза. Апполинарий неловко встает, стул с рыканьем отползает.

— Обстоятельства, — мямлит Колышев.

— Я понимаю, — кивает Топор. — И в моей жизни были крутые моменты. Да, и вот еще что … Не терплю выпивох. Хоть раз явитесь с «выхлопом» — уволю!





Глава 3




Что есть фундамент политики? Обещание. Чем занимается политик? Выполнением обещаний. Что есть искусство политики? Невыполнение обещаний, но так, чтобы в этом были виноваты другие политики. Вот как только мы с вами, дорогие избиратели, от них избавимся, так сразу все и получится! Мало кто из так называемого электората догадывается, что жизнь течет по своим законам и людская суета — политика! — почти не меняет этого плавного движения в будущее. А те, кто знает об этом, от политики далеки. Более того, они брезгуют ей, как приличные люди брезгуют потаскухами, ворами и современным искусством.

— Вот чего не хватает в нашей стране, так это больниц закрытого типа для содержания умалишенных. Врачей не надо, болезнь так запущена, что диагноз может поставить даже ребенок, — бормочет Апполинарий. — Просто эпидемия какая-то!

Он удобно расположился на диване, на коленях лежит планшет. Пальцы вяло касаются иконок, картинки меняются, рекламная суета усиливается. Апполинарий злобно щурится, указательный палец тычет в иконку блокиратора. Наглые картинки исчезают, появляются розоватые пробелы, в центре сердито пучит глазенки красный червяк. Это означает, что скрипты отключены и реклама давится собственной блевотиной.

— Слава Богу! Можно спокойно прочесть, — бубнит под нос Апполинарий.

Стороннему наблюдателю может показаться, что «чел» тащится после трудового дня в ожидании горячей телки. Рядом, на журнальном столике высится бутылка, похожая на Empire State Building с затейливой наклейкой на выпуклом боку, хрустальная ваза наполнена фруктами, на краешке столика скромно тулится пачка презервативов в яркой упаковке. Мужчина полностью обнажен, если не считать ярко-желтых бермудов. Ноги обуты в голубые пляжные тапочки. Небольшие колонки серебристого цвета наполняют комнату спокойной музыкой от Deep Forest. На самом деле в бутылке квас, в яркой упаковке вместо гондонов сложены ароматические салфетки, только фрукты настоящие. За окном зимний вечер, батареи дышат теплом и можно не кутаться в неуклюжий халат. Ни горячих, ни холодных телок Апполинарий не ждет. Он просматривает газеты, новостные сайты, блоги известных политиков, а спокойная музыка приглушает то раздражение, что появляется у всякого нормального человека после прочтения той бредятины, которой переполнено виртуальное пространство «рунета». Поразительно, как много любителей упражняться в словоблудии! Религия, межнациональные отношения, права человека, искусство — пишут и спорят обо всем! Красиво так, умно, с цитатами из трудов классиков, а также из «трудов» тех, кого принимают за классиков. Но вот какая странная вещь — никто не пишет о том, что делать. Конкретно, по пунктам, с подробным указанием где повернуть, а где остановиться. Размазня какая-то! Чувствуется, что авторы боятся сказать то, что думают. То есть говорят, но туманно так. Чтобы потом, в случае чего, за жопу не взяли и не пришили соответствующую статью Уголовного кодекса. Попробуйте, к примеру, написать, что всех мусульман шиитов (или суннитов — в данном случае все равно) надо отправить в лагеря. Или в газовые камеры. Посадят на законном основании. А если не посадят, фанаты Мухаммада убьют. Те самые, что бесились перед видеокамерами на улицах мусульманских стран, когда одна из датских газет напечатала карикатуры на пророка. Сколько было шума! Даже посольства громили, чего-то там датское покупать отказались. Или продавать. В общем, бесилово было всамделишное, с сжиганием флагов, размазыванием слез по небритым мордасам и рыданиями в голос истерических женщин. Кстати, интересное замечание. Если раньше, в старое доброе время для объявления войны зачастую было трудно найти повод, то сейчас это проще простого: какая нибудь газетенка печатает карикатуру на пророка, фанаты начинают громить посольство, правительство страны, чьи диппредставительства подверглись нападению, поднимает в воздух самолеты с биологическим оружием.

И еще. Самые масштабные истерики устраивались в тех странах, где основная масса народа неграмотна и почти полностью изолирована от внешнего мира. Индия, Пакистан, Сомали, Нигерия … Господи Иисусе, да 99 % населения этих Богом забытых территорий даже слова такого не знает — Дания! И на карте не найдет, так как пользоваться этой самой картой не умеют! А вы знаете, как называлась та датская газета? Конечно, «Юлланд Постен»! Что-то вроде районной многотиражки, продавалась она в захолустном датском городишке. С момента публикации карикатур на Мухаммада и Христа(!) прошел месяц, никто и ухом не повел. И вот некто, обладающий большими деньгами и возможностями, приказывает опубликовать рисунки в газетах исламских стран. Причем совсем не те, что были в датской газете. И начинается истерика, в результате которой погибло более сотни человек по всему миру, а убытки исчислялись сотнями миллионов долларов. Это что, последствия благородного негодования правоверных? Нет, результат заранее спланированной исламофашистской верхушкой провокации, а карикатуры в датской газете лишь удобный предлог.

Анекдот: Протестуя против сожжения в США одного экземпляра корана, а также против огульного обвинения всего ислама в терроризме, мракобесии, жестокости и экстремизме, сотни тысяч мирных демонстрантов в арабских странах сожгли

7650 флагов США, 3532 портрета Обамы, 427 чучел Дяди Сэма, 3 посольства

США, 5 посольств других стран, а также 19 человек живьем.

Во всепланетном базаре, который затеяли мусульмане из-за карикатуры, никто не услышал голосов датских журналистов, которые указывали, что карикатуры напечатали и на Христа. Но что-то католический мир, как и православный, не шибко возмутился. Почему? Недостаточно веры? Нет. Для нас свобода вероисповедания, свобода воли не пустой звук. Вы не верите в Бога? Пожалуйста, это ваш выбор. Вы поклонник древнеславянского бога Ярилы? Хорошо, поклоняйтесь ему на языческом капище. Вы нашли себя в буддизме? Отлично, вы станете добрым и спокойным человеком, в вашей одежде будут присутствовать оранжевые и красные цвета.