Немая и Туз

Стало совсем жарко. Они сейчас точно на улице стоят?

– Я… не понимаю…

– Я не знаю ни одной женщины, включая Лейни, которая бы была похожа на тебя.

Силь сглотнула. А потом быстро-быстро замотала головой.

– Я просто дурочка, поддавшаяся свои страхам. Я очень подвела тебя… – Она зажмурилась и продолжила: – Я подвела Элджа, и поэтому он мертв. Я ничем не отличаюсь от других. Нет во мне ничего особенного, понимаешь? Я всегда это знала, поэтому и сторонилась остальных.

– Ты не права. – Его шепот не был скрипучим. Скорее – бархатным. – Если бы ты была как все, я бы никогда не захотел видеть тебя своей женой.

Сиэлла открыла глаза и, опустив голову, уставилась на носки своих сапог, выглядывающих из-под подола.

– Ты не прав, – прошептала она.

– Прав, – возразил Тинклер. – Ты знала, что беременна. Но не знала, что я – менталист. Любая на твоем месте и в твоем неопределенном положении попыталась бы затащить меня в постель, чтобы выдать этого ребенка за моего. Но тебе это в голову не пришло. Ни разу. Я… я действительно восхищен этим, Сиэлла.

Силь моргнула, а потом подняла взгляд на Нейтана. Он улыбался.

– Но… как бы я могла… я ведь тебя боялась…

– Не до такой степени, чтобы хотя бы не рассмотреть этот вариант. Но ты просто не подумала об этом. Ты честно рассказала мне обо всем, ни разу не допустив мысли меня обмануть. Я действительно восхищен.

Неуверенно улыбнувшись, Силь пожала плечами. Она не знала, что на это ответить. В любом случае чужой ребенок – это слишком.

– Свадьбы у нас не будет, – внезапно сказал он.

Силь усмехнулась. Она об этом и не думала. Какая уж тут свадьба…

– Когда ты попала сюда, я кое-что сделал, – продолжил Тинклер. – И сейчас я хочу, чтобы ты решила: теперь, зная, кто я, зная, что тебя ждет, если ты согласишься, ты готова стать моей женой?

– Ты с ума сошел? – вырвалось у Силь. – Я жду ребенка от другого!

Тинклер вздохнул. Его взгляд стал… виноватым? Почему виноватым?

– Сиэлла… я выбирал тебя потому, что только ты из всего высшего общества мне подошла. С тобой я смогу хотя бы дома быть собой. Но для остальных, в том числе для того, кого мне предстоит раскрыть, я буду счастливым семьянином. Он будет использовать тебя как рычаг давления, понимаешь? Он будет думать, что поймал меня в ловушку, не зная, что ловушка расставлена на него. Не подумай, что я собираюсь дать тебя в обиду, но… он будет меня шантажировать. Угрожать мне твоей смертью. А ты беременна. Он будет уверен, что я в его руках, а мне… мне будет легче сохранить хладнокровие…

– …потому что чужого ребенка не жалко, – закончила Силь.

– Нет. – Тинклер поморщился. – То есть да, был бы он моим, было бы трудней, но ты должна понять, что я в любом случае не дам тебя в обиду. Я многое передумал за эту ночь. Да, ты меня огорошила. Но это не значит, что ты перестала мне подходить. Поверь, Сиэлла, для такого, как я, ты – просто находка. Особенно в свете твоего дара.

Силь почувствовала, как ее разум заполняется вязким спокойствием. Апатией.

Горечью.

Чужого ребенка не жалко, и только на таких условиях она сможет устроить свою жизнь.

Сделав шаг назад, Силь сложила руки на груди, только сейчас заметив, что пальцы замерзли, и твердо посмотрела на Нейтана.

– Ты сам говорил: дело закончится, а жена останется. Но и ребенок тоже останется. И он не будет твоим. Я не хочу верить в то, что ты собираешься сделать так, чтобы его не осталось, – сказала она.

Тинклер покачал головой.

– Сиэлла, я хоть раз причинил тебе зло? Обидел словом? Позволил тебе подумать, что я хуже, чем обо мне говорят? Я рассказал тебе о том, что уничтожил группировку, продающую детей в рабство, неужели ты думаешь, что я способен убить ребенка?

– Нет… я так не думаю. Я просто хочу понять, что будет, когда «дело закончится». Я… я не против твоего предложения. На самом деле оно – просто подарок судьбы. Но я хочу знать, что будет потом.

Он вздохнул.

– Сиэлла, ты ведь понимаешь, что Тайная Канцелярия каждый месяц платит мне жалованье? Деньги капают на счет, которым я ни разу не пользовался. Вот уже много лет. Я в два раза богаче, чем приписывают мне слухи. Да, я предполагал и предполагаю, что, если ты станешь моей женой, у нас будут дети. Ты ведь об этом думаешь, да? Что я захочу сделать наследником своего ребенка? Ты боишься, что я начну тебя упрекать? Сколько раз я должен повторить, что все твои ошибки – следствие моей вины?

– Ты не сможешь признать моего ребенка, – вздохнув, сказала Силь. – Я подозреваю, что срок беременности уже почти месяц, так что…

Нейтан внезапно подался вперед и обнял ее за плечи.

– От тебя требуется только согласие. – Склонившись, он обжег ее изуродованную щеку своим дыханием. – Но помни: даже если ты согласишься, свадьбы у нас не будет…

Силь не знала, куда девать руки и куда смотреть. Не знала, что думать. Она и представить не могла, что после всего он все еще будет готов ее принять.

Такую. Изуродованную. С чужим ребенком. Да и еще смотреть так, будто все, что она натворила, совершенно не важно.

Ну что же, возможно, ей повезло. Она нужна ему как та, кто не будет докучать ненужными разговорами. Как та, кто не выдаст его тайны другим. Как та, с кем можно будет говорить откровенно. Наверное, это действительно важно для него.


Она ошиблась. В этом доме действительно тихо. Но хозяину это не нравится.

Было страшно соглашаться. А еще Силь не могла понять, что шепчет ей Старуха. Интуицию невозможно было разобрать сквозь пелену страха и сомнений.

Надо сосредоточиться. Понять.

– А что будет, если я откажусь? – спросила Силь.

Он перестал сжимать ее плечи и сделал шаг назад. Она чувствовала его взгляд, но не смела поднять глаза.

– А ты хочешь отказаться? – Его скрежещущий голос звучал глухо, и ее пальцы мгновенно замерзли.

Точнее, она поняла, что они давно уже замерзли.

Каково же Тинклеру без перчаток?

Внезапно вспомнилось, что раньше ее мнения никто не спрашивал. Он просто пришел к ее отцу и… купил. Нет, просто предложил хороший выкуп, но смотрелось это некрасиво. Тогда. А что изменилось сейчас? Почему он дает ей этот выбор сейчас, когда она полностью в его власти?

«Он совершил ошибку, – шепнула Старуха. – И не хочет совершить ее еще раз…»

Сцепив руки в замок, Сиэлла неуверенно предложила:

– Может, пойдем в дом? Я… я замерзла.

– Хорошо, – отрывисто ответил Нейтан. – Иди.

Все еще глядя на снег под ногами, Силь обняла себя за плечи и спросила:

– А ты? Ты ведь тоже замерз…

Он немного помолчал.

– Если ты откажешься, я смогу тебя устроить. Но не в Омирше. Здесь тебя могут узнать, – сухо сообщил он, и Сиэлла кожей почувствовала его разочарование.

Ощутив себя совершеннейшей свиньей, она подалась вперед:

– Нейт…

– Иди в дом, – резко сказал он.

Понимая, что она сейчас несправедливо обидела того, кто, по сути, предлагал ей идеальный выход из ситуации, Силь подняла глаза и сделала еще один шаг вперед, снимая перчатки.

Неуверенно подняв руку, она прикоснулась дрожащими пальцами к его щеке, стараясь, чтобы в мыслях не осталось ничего, кроме благодарности.

Ему не нравится, что она чувствует себя виноватой. Он винит себя в ее ошибках.

Он должен понять. Должен.

Она не собирается ему отказывать.

Ей просто нужно время, Совсем немного времени.

Его взгляд стал теплым.

– До конца ужина тебе времени хватит? – усмехнувшись, спросил он.

Сиэлла ничего не сказала. Он и так слышал ее ответ.

Прищурившись, Нейтан предложил ей руку.

Они вернулись в дом в молчании, и Сиэлла подумала о том, что им обоим нужно научиться говорить.

Он слишком долго мог быть откровенным лишь с Лейни…

Она слишком долго молчала…

Нужно перестать терзать себя чувством вины. Ведь благодарность намного более достойное чувство.

Лейни встретила их в столовой, возле накрытого стола.

– Вы долго, – недовольно заметила она. – Между прочим, я очень голодна!

Силь виновато улыбнулась, понимая, что Лейни говорит не всерьез. Судя по всему, в этом доме нечасто садились за стол все вместе, и поэтому Лейни могла бы поужинать и без них.

Да и не место экономке за хозяйским столом, однако Тинклер, очевидно, частенько ужинал именно в ее компании. Это Силь нравилось. Ей всегда казалось бессмысленным собираться вместе за столом три раза в день. Вспомнить хотя бы ее завтраки, когда она голодала. То, что остальные как ни в чем не бывало поглощают пищу, казалось ей издевательством. А им наверняка не нравилось, что она упрямо не прикасается к еде.