Неизбежное зло

– Он сознался?

Полковник кивнул:

– Десять минут назад.

– А где сейчас махарани? – крикнул я.

– Во дворец сообщили. Пока мы беседуем, с ней разбирается Пунит.

– Что с ней будет?

– Это не мне решать.

Я вернулся к сцене чудовищной казни. Слон продолжал забавляться с первой жертвой, разрывая конечности, но не трогая туловище.

– Прекратите это! – попросил я.

– Хорошо.

Полковник крикнул что-то погонщику. Слон обошел пленников спереди и занес ногу над головой убийцы. Я мог поклясться, что животное взглянуло на полковника, словно ожидая финального приказа. Арора кивнул, и слон всей массой опустился на человека, раздавив его череп, как яичную скорлупу.

Толпа возликовала.

Я развернулся и пошел обратно сквозь толпу, когда слон двинулся к Сайиду Али. Я не чувствовал ничего, кроме разъедающей пустоты. Сзади вновь донесся восторженный рев, это убивали евнуха. Я не обернулся, просто шел и шел вперед, до самого отеля «Бомонт».





Тридцать девять




Среда 23 июня 1920 года

Прошло тридцать часов с последней дозы, а голова оставалась ясной. Никакой мути, насморка, боли в членах. Никаких симптомов вообще. По крайней мере, пока. Может, Арора не соврал. Может, и вправду канду – дар богов. Я отчего-то сомневался, что мне так уж повезет. В глубине души я знал, что чудес не бывает и последствия, пускай и отложенные, не замедлят явиться. Просто надеялся, что они не станут местью богов.

Вернувшись в «Бомонт», где в своем номере меня дожидалась Кэтрин Пемберли, я вкратце изложил ей, что удалось выяснить. Она растерянно сидела на краю кровати и пыталась осознать услышанное. Я мало чем мог помочь ей, в основном потому, что и сам ни в чем не был уверен.

Примерно в час ночи я оставил ее и вернулся в наш кабинет в Розовом павильоне. Несокрушима не было, но он оставил на столе записку. Сержант изучил оба отчета и вернул их в сейф Даве. Второй отчет был точной копией первого, только цифры изменены; Несокрушим пришел к заключению, что документ с более низкой оценкой стоимости является оригинальным отчетом Голдинга. Отличная полицейская работа: подробный анализ, на котором строится большинство расследований. Но после всего, что я видел, доклад Голдинга показался мне не таким важным делом.

Я поплелся в гостевой дом, прикидывая, не разбудить ли сержанта и не рассказать, чему я был свидетелем. Но… какой в этом смысл? Два человека были мертвы, потому что я высказал догадки, в которые сам до конца не верил, хотя они и казались разумными. Нет, пусть уж лучше парень выспится. Такие новости могут и подождать.

Серые утренние облака тяжело нависали над городом, когда я спускался по ступеням виллы и направлялся к Розовому павильону. Дворцовый парк выглядел мирно и тихо, словно здесь ничего не произошло предыдущей ночью. Где-то неподалеку истерично вопил павлин.

В гараже тоже было безлюдно. Масляное пятно отмечало место, где раньше стоял пурда-мобиль. Но зато старый «мерседес-симплекс» оказался на месте, и я быстро завел его ручкой. Мотор заурчал, и я поехал к мосту через Маханади.





* * *


Как я и надеялся, у ограды храма Джаганната стоял автомобиль. Судя по размерам и блеску, он прибыл из княжеского гаража.

Я припарковал «мерседес» рядом, выбрался из машины и прошел во двор. Двери храма были закрыты, изнутри доносилось заунывное пение. Я сел на ступенях и принялся ждать, наблюдая, как семейство мартышек спускается с дерева, пробирается через открытое окно в храм и спустя минуту возвращается с ворованными фруктами и приношениями в цепких черных лапках.

Наконец двери отворились. Как и предыдущим утром, из них торжественно выступила Субхадра, Первая махарани. Ее сопровождали Даве, брамин и запах благовоний. Махарани выглядела усталой.

Я встал, приветствуя ее.

– Капитан Уиндем, – проговорила она. – Если бы я знала, что вы такой страстный любитель наших храмов, я бы пригласила вас сопровождать меня и дивана-сахиба сегодня утром.

– Ваше Величество, – начал я, – я надеялся, что вы соблаговолите уделить мне несколько минут вашего времени.

– Конечно, – кивнула она и, обернувшись к первому министру, прошептала несколько слов. Даве низко поклонился, и они с брамином скрылись в глубине храма. Махарани мягко коснулась моей руки: – Прогуляемся немного?

Мы спустились в храмовый двор.

– Насколько я понимаю, вы здесь в связи с тем, что произошло прошлой ночью, – тихо проговорила она, глядя прямо перед собой.


– Я хотел бы осведомиться, все ли в порядке с Третьей махарани.

– Пунит среди ночи прислал своих людей в зенану, – ядовито произнесла она. – Они ее арестовали. Это возмутительно.

– А принц Алок?

– Ребенок в безопасности. Пока. Я сделала все, что могла, чтобы защитить его. Каковы бы ни были истинные причины случившегося, он ни в чем не виновен.

– Вы защитили его? – удивился я.

– А кто же еще?

– Я думал, может, его отец, махараджа?

Она остановилась и повернулась ко мне:

– То, что я сейчас вам скажу, должно храниться в строжайшей тайне. Махараджа смертельно болен. Когда он узнал об аресте Девики, с ним случился удар. Иначе, я уверена, он вступился бы и за мальчика, и за его мать.

– Вы не верите, что махарани Девика могла устроить заговор, чтобы устранить Адира и Пунита?

Она помолчала, прежде чем ответить.

– Я не могу поверить в это. Боюсь, Пунит видит заговоры там, где их нет. Или хуже того, он сам в них участвует.

– Думаете, Девика ни при чем, а во всем виноват Пунит?

– А разве Пунит не более вероятный подозреваемый? Я боюсь будущего. Поскольку махараджа отныне недееспособен, Пунит уже настаивает, чтобы на завтрашней торжественной церемонии в честь Джаганната его объявили не просто ювраджем, а принцем-регентом. Народ, несомненно, увидит в этом знак, будто его благословил сам Божественный Джаганнат. Я не сомневаюсь, что с такой божественной поддержкой он в скором времени станет махараджей, а затем… кто знает?

– Что вы намерены делать? – спросил я.

– А что я могу? Я всего лишь жена умирающего старика. Я даже не мать Пунита. Мое влияние ограничено и с каждым днем все уменьшается.

Меня словно ударили под дых. Немыслимо, как все могло развалиться за одну ночь. А началось все из-за меня. Я вцепился в предположение старой махарани, что, может, вся затея спланирована Пунитом. Мог же он организовать побег арестанта? Но если так, почему евнух помогал ему? И зачем тому жертвовать жизнью ради принца? Бессмыслица какая-то.

– А что с мисс Бидикой? – спросил я в конце концов. – Теперь, когда арестована махарани Девика, ее освободят?

– Не могу сказать.

– Но она же ничего не сделала.

Махарани вздохнула:

– Если Пунит добьется своего и будет признано, что во главе заговора стояла махарани Девика, тогда, полагаю, он мало что выиграет от тюремного заключения мисс Бидики.

– А вы знали, что он намеревался сделать ее своей женой?

Она кивнула:

– Мало что из такого рода вещей неизвестно в стенах зенаны. Пунит может пожелать продлить ее наказание за то, что она отвергла его предложение. Тем не менее я посмотрю, что можно сделать для ее освобождения, хотя для этого потребуются время и хитрость. Если Пунит догадается, чего я добиваюсь, он может заточить ее навечно. – Махарани помолчала, потом взяла меня за руку. – Вы позволите поделиться с вами некоторыми наблюдениями, капитан?

– Прошу вас.

– Индия – обитель множества верований, и они мало в чем согласны между собой, но есть одно, в чем все они сходятся, – вера в то, что нашей истинной сущностью является наша душа. – Махарани помедлила, поправляя складки на своем сари. – Каждая душа уникальна, разные души ведомы разными страстями, но мы верим, что есть души, которые следуют высшему призванию, которому они должны служить независимо от последствий. Думаю, у вас душа сатьянвеши, искателя правды. Иначе зачем бы вы приехали в Самбалпур? Насколько я поняла, вы схватили злодея, который убил Адира. Другой офицер на вашем месте тут же закрыл бы дело, но не вы. Ваша душа не дала бы вам покоя. Стремление найти истину непреодолимо, неостановимо, как колесница Божественного Джаганната. У вас не было иного выбора, кроме как явиться сюда. И, думаю, вы найдете способ остаться. Вот почему вы здесь сегодня утром. Чтобы найти истину.

Я тряхнул головой. У меня было странное чувство, что старуха дурачит меня. Мистика всегда меня смущала, а индийская мистика – худшая из всех. Индийцы довели ее до такой изощренной степени, что даже если вы отвергаете эту чепуху, то благостное выражение превосходства на их лицах означает, что в душе вы якобы чувствуете, что их галиматья с самого начала была истинной.

– Ничего не могу поделать, – сказал я. – У меня здесь нет никаких полномочий, а если бы и были, сомневаюсь, что власти в Дели позволили бы мне ими воспользоваться.

Уголки ее рта дрогнули в легкой улыбке.

– Пойдемте, – пригласила она, увлекая меня в сторону ворот храма.

Перед нами несла свои воды река Маханади, поднявшаяся из-за муссонных дождей, выпавших в верховьях, и питавшая теперь эти выжженные земли. Махарани указала на громадный валун, торчавший посреди бурного потока:

– Видите эту скалу? Однажды, через тысячу лет, воды реки обратят этот камень в песок. Трудно представить, но это так. Вы это не увидите, но точно знаете, что это произойдет.

– Не уверен, что понимаю вас, – пробормотал я.

– Истина и ее последствия – это две разные вещи, капитан. Истина не предполагает справедливости, как и высокое происхождение не предполагает мудрости. Я знаю, что ваша душа жаждет истины. Если доживете до справедливости, что ж, хорошо, если нет, так тому и быть. В любом случае справедливость может принимать разный облик. Вы можете даже не узнать ее, встретив.

Она направилась обратно к храму. Даве и брамин следили за нами со ступеней.

– А сейчас, – сказала махарани, – я должна возвращаться во дворец. Было бы неблагоразумно задерживаться здесь в это утро.

Я поблагодарил ее за уделенное время.