Неизбежное зло

* * *


Мы уже собирались вернуться к себе, как в дверь полковника постучали. Наверное, «постучали» правильное слово, хотя звук был такой, будто использовали молоток. Дверь отворилась, и в кабинет торжественно вошел темноглазый мужчина с бородой густой, как аксминстерский ковер. Он был в свободной изумрудно-зеленой тунике, перехваченной поясом, а в руках держал конверт, который вручил полковнику.

По кивку Ароры он повернулся и встал рядом с Несокрушимом, от чего сержант оказался в тени, словно под деревом.

Полковник разорвал конверт и извлек один-единственный листок, который тут же развернул и прочел.

– Итак, – произнес он, словно бы нисколько не удивившись сообщению, – относительно затребованных вами встреч – Его Величество отказал в вашей просьбе о беседе с принцессой Гитанджали.

Несокрушим выдохнул с облегчением.

– А принц Пунит?

– Его Величество не имеет возражений.

– Что ж, начнем отсюда, полагаю.

– Не так скоро, – поджал губы Арора. – Завтра юврадж уезжает на охоту. Сегодня он будет присутствовать на кремации брата. Сомневаюсь, что у него найдется время для встречи с вами.

– Он уезжает на охоту сразу после похорон брата?

Полковник кивнул.

– Вообще-то охота была назначена еще на вчерашний день. Принц вынужден был отложить отъезд на день и не расположен и дальше затягивать с этим.

Да, интересно. Когда на войне погиб мой сводный брат Чарли, я на несколько недель впал в черную трясину отчаяния, а ведь я едва был знаком с ним. И охота точно не была первой в списке моих приоритетов.

– Тогда что нам остается?

– Вы можете осмотреть опочивальню принца Адира и допросить английскую леди.

– Не густо.

– Давайте я подумаю, что можно сделать насчет встречи с принцем Пунитом. Он будет присутствовать на поминках по брату сегодня вечером. Возможно, вам удастся задать ему несколько вопросов.





Двадцать один




Покои ювраджа располагались где-то в дальнем крыле Сурья-Махала. Трудно сказать точнее и из-за того, что само это место было, хм, размером с дворец, и потому что голова моя была занята другим.

Нас сопровождал лакей, доставивший записку полковнику Ароре, Несокрушим с трудом поспевал за ним. Мы остановились перед настоящим арочным порталом, дверь была украшена искусной резьбой в виде павлиньих перьев, инкрустированных нефритом и голубыми топазами, охранял ее бородатый страж тех же статей, что и наш провожатый.

Сопровождающий нас лакей и страж обменялись парой фраз. Судя по всему, их язык происходил откуда-то с северо-западных границ. Караульный сдержанно кивнул, открыл дверь и шагнул в сторону.

– Покои Его Высочества ювраджа, – обернулся ко мне провожатый и жестом предложил войти, прикрыв дверь за нами.

Небольшая передняя вела в гостиную, обставленную в стиле, который журнал «Дом и сад» именовал «восточной роскошью». В комнате было прохладно, хотя вентилятора видно не было, а в воздухе стоял аромат жасмина и розового масла.

– Милое местечко, – задумчиво протянул Несокрушим.

– Угу, – кивнул я. – Уж точно не Премчанд Борал-стрит[65].

– Так что именно мы ищем? – спросил сержант, проходя в смежную комнату, где, по всей видимости, располагалась спальня ювраджа.

– Я бы хотел прочувствовать это место, проникнуться, так сказать, – отозвался я. – Нет лучшего способа понять человека, чем обыскать его жилище.

– Даже когда этот человек – принц? – усомнился Несокрушим.

Он перебирал драгоценные безделушки на полке, вырезанной в стене рядом с широченной кроватью под балдахином. Изголовье кровати было мраморным, а сама она устлана золотистыми шелковыми простынями. Возможно, сержант был прав.

Я присел на кровать. Жестко, матрас не пружинный, как европейские, а набит хлопком. Меня это удивило. Я-то предполагал, что ложе принца будет мягким и вполне западным, как многое другое в этом дворце.

Я перевернул подушку. Тоже жесткая, в индийском стиле. Припомнил, что говорил принц во время поездки через Майдан, перед тем как его застрелили. Он сказал, что одну записку нашел под подушкой, а вторую – в кармане костюма. Я задумался.

Напротив кровати стоял изысканный письменный стол. Я подошел к нему, выдвинул ящики и принялся рыться в содержимом: какие-то официальные бумаги с государственной печатью, письменные принадлежности, украшенные самоцветами, в целом ничего интересного.


Задвинув ящики на место, я прошел в маленькую комнату, уставленную шкафами. Открыв один, уставился на вешалку с тремя десятками костюмов.

Когда я вернулся в большую спальню, Несокрушим изучал один из двух шелковых гобеленов, висевших по бокам от золоченого зеркала в полный рост.

– Почему? – спросил я.

– Что почему, сэр?

– Почему записки были оставлены там, где их нашли?

Он растерянно моргнул:

– Вы имеете в виду, в его покоях?

– Почему под подушкой? И почему в костюме? Почему не на столе?

– Но это же очевидно, разве нет? – удивился он. – Тот, кто оставил записки, хотел быть уверен, что именно принц их обнаружит, никто другой.

Я прошел через комнату и открыл последнюю неисследованную дверь. В ванной комнате на выложенной голубой плиткой полке лежала дюжина аккуратно сложенных полотенец. Я встряхнул каждое, бросая затем в кучу на пол.

– Что вы делаете, сэр? – поинтересовался Несокрушим.

– Зачем оставлять две одинаковые записки?

– Не знаю, сэр, – задумался сержант.

– Может, первую не нашли? – предположил я. – Принц сказал, что первую он нашел под подушкой, а вторую в кармане костюма. Но он же принц, у него сотня костюмов. Что, если первую оставили в кармане, а он просто не обнаружил ее вовремя?

Я встряхнул предпоследнее полотенце. Маленький бумажный листок спланировал на пол. Подняв, я развернул его и посмотрел на Несокрушима.

– Думаю, это второе предупреждение, отправленное принцу, – сказал я. – Рискованно оставлять записку в полотенце, особенно когда у принца их столько, что хватит на целую турецкую баню, но это должно быть то, чем пользуется только он, потому шанс, что он найдет послание, все равно выше, чем в случае с костюмом. Когда же и здесь записку не нашли, полагаю, третье сообщение положили под подушку, где принц почти наверняка его обнаружит.

– Все это предполагает, что действовали тайно, – сказал Несокрушим. – Если существовал заговор с целью убийства принца, почему информант просто не рассказал ему напрямую?

– Подумай. Записки написаны на местном языке. Предположительно местным жителем. С определенным специфическим уровнем образования: умеет читать и писать, но только на местном языке, на котором сам принц не говорит. Кто имеет доступ в спальню принца, но не обладает достаточным статусом, чтобы заговорить с принцем напрямую?

Ответ очевиден.

– Прислуга, – заключил Несокрушим. – Нужно вернуться к полковнику Ароре за разрешением на беседу со всеми, кто обслуживал покои принца. – И он ринулся к выходу.

– Постой, у меня есть мысль получше.

Я подошел к столу принца и снял трубку телефона.





* * *


– Вы хотите допросить прислугу сейчас?

Судя по голосу, полковник Арора был крайне раздражен.

– Кто еще мог оставить сообщения в таких специфических местах? – пояснил я.

– Но откуда прислуге знать о планах убийства ювраджа?

– Этого мы не узнаем, пока не поговорим с ними, – ответил я.

– Очень хорошо, – вздохнул он. – Посмотрим, что можно сделать. Надеюсь, вы осмотрели все, что было нужно, в покоях ювраджа?

– Думаю, мы тут закончили.

– В таком случае буду признателен, если мы встретимся через десять минут у Розового павильона. Автомобиль будет ждать вас.

– Мы едем в приятное место?

– Зависит от вашего отношения к жилищам бухгалтеров, – кратко ответил он.

– Что-то случилось с Голдингом?

Полковник ответил не сразу: