Неглавная героиня

— Это т-ты?! — Бедный лис аж заикаться начал. М-да. Кажется, надо побыстрее выпускать на волю, а то вместо генерала зла у меня тут пациент дурдома образуется… Тигродраконыш в унисон жалобно заскулил, соскочив с кровати.

— А ты кого-то другого ждал? — Моя невозмутимость вернулась ко мне сразу, будто это и не я шарахнулась от вопля дурного лиса.

— Что у тебя на голове?!

— Скафандр. Маскировка. Ты не отвлекайся, ты посмотри лучше, что с Козя… с ребенком! Кажется, он себе попу обжег. Сейчас принесу мазь.

Как-то вообще не задумывалась раньше, зачем тигродраконам чешуя на заднице, учитывая, что на лапах, морде и частично туловище у них все же мех. В мирное время мягкий, в опасное же шерстинки плотно прилегали к телу одна к одной, образуя крепкий панцирь. Но у малышей, похоже, все ограничивается лишь пушком, похожим на кошачий. И на заднице он тоже был, судя по тому, как нестерпимо завоняло паленой шерстью и с какой тоской Козявкин пытался осмотреть свой облысевший зад. Именно ожогов так сразу и не видно, но кожа все же ощутимо покраснела, помазать будет нелишним.

Сан Линь, прикрывший ладонями самое дорогое при первых признаках опасности, перевел на эту самую огнезадую опасность ошалелый взгляд.

— Больше ты со мной не спишь, понял? Еще не хватало вот так во сне превратиться в головешку оттого, что у тебя начнутся газики, колики или что там еще, — строго сказал он малышу, но вопреки своим словам подхватил его на руки и осторожно поставил рядом с собой на постель, осматривая пострадавший филей и успокаивающе поглаживая между ушей.

— У тебя тоже ожог? — нахмурилась я, только сейчас рассмотрев вздувающиеся волдыри на плече парня.

— Плечо не так страшно, как… — Его взгляд перетек на «самое дорогое», которое он до этого прикрывал. Фыркнув, лис взглянул уже на меня. — Спрашивать, в какой местности используют такое маскировочное заклинание, думаю, тоже не стоит, да? Или очередное твое «гениальное» изобретение?

Причем постарался голосом указать, что думает по поводу моих разработок, возвращаясь к своей привычной язвительной манере.

— Все памперс мне простить не можешь? — отреагировала я в тон, копаясь на полке, куда, точно помню, положила ранозаживляющий бальзам. Несмотря на ситуацию и пострадавшего малыша, на губах невольно расплылась улыбка.

После памятного разговора о мести наши отношения стали не то чтобы натянутыми, скорее, перешли в разряд нейтральных, когда реплики лишь по делу, ответы односложные и никаких попыток пошутить, спросить о чем-то отвлеченном или каким другим способом разрядить обстановку. Я не собиралась забирать свои слова обратно, как и делать вид, что ничего не говорила, и уж тем более в мои планы не входило вновь ковырять раз потревоженную рану. Что хотела — сказала, заставить изменить решение все равно не вправе, к тому же завтра-послезавтра надо будет его уже выводить за пределы академии. А какие у меня собственные мысли по поводу того, что я могу сделать с его местью, пока лучше умолчу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Кстати, что по поводу одежды? Я так и буду светить голым задом? Конечно, первое место по бесстыдству — это лестно, но,

как выяснилось, травмоопасно.

— Раньше тебя ничего не смущало, — фыркнула я и принялась первым делом обрабатывать сердито сопящего тигродраконыша. При ближайшем рассмотрении убедилась, что пострадала только гордость, шерсть как раз и защитила от ожогов. Так что, мазнув полысевшую попу пару раз на всякий случай, принялась смазывать рану лиса.

— Раньше возле моего самого дорогого огнедышащие младенцы с когтями не прыгали, — резонно заметил Сан Линь. — И вообще, ты скупой муж, должен тебя пристыдить. Даже наложниц обычно одевают, пусть не в шелка, а у тебя, можно сказать, жена с ребенком и до сих пор голая.

— Вообще, одежду еще заслужить надо, — съязвила я и даже скорчила рожицу, жаль, он ее не увидел. Но на самом деле о шмотках для одного наглеца я уже думала. И сегодня, возвращаясь с занятий, как раз удачно увидела висевшую на веревке постиранную одежду моего одногруппника. Пока никто не заметил, схватила несколько ближайших предметов, не разбирая где что, и притащила домой. Потом возмещу мужику украденное исподнее. Положу на порожек несколько монет, думаю, он обрадуется, заплачу за полотно как за шелк. Я бы не стала заморачиваться, поделилась бы своим, но даже на худую лисью задницу мои нижние штанишки не налезут — половой диморфизм, понимаешь. Проще говоря, женщины тут мелкие.

— О, жестокий господин! — трагически взвыл паршивый комедиант, снова чуть было не напугав ребенка. Тот выпустил коготки и мяукнул с огоньком, так что его «мамочка» тут же сбавил тон до не менее трагического шепота: — Я родил тебе ребенка и занимаюсь его воспитанием, этого уже мало?!

— Не, ну это совсем наглость! Ребенка, вообще-то, принесла я! — не выдержав, выдала, уперев руки в боки. Ну серьезно, зря я там жизнью рисковала, последние нервы тратила, седые волоски зарабатывала?!

— Откуда, кстати, принесла? — тут же навострил уши лис. Ну конечно, кто бы сомневался, что упустит возможность добавить в копилку сведений обо мне еще одно.

— Откуда бы ни принесла, там больше нет, — моментально отмазалась я. — Корми дитя, мамочка, сейчас штаны обеспечу.





Глава 33




— Ты издеваешься?! — я уже шла к лестнице, когда за моей спиной задушенно как-то прохрипел лис. — Это что?!

Обернувшись, я недоуменно моргнула. Сан Линь сидел на кровати и держал перед собой на вытянутых руках то, что жители Поднебесной носят вместо трусов, — кальсоны ниже колен из тонкого полотна с запа́хом на завязках вместо ширинки.

— Эм? Что тебе не нравится? — Очень хотелось пойти к своим записям и как следует поразмыслить над одной придумкой, уже давненько крутившейся в голове, но заботы о «семье» не давали времени.

— Что?! Вот это! — Лис гневно потряс исподним и посмотрел на меня как на врага народа.

Я подошла поближе и прищурилась. Что ему не нравится? Нормальные трусы с рукавом, чистые, расшитые по местному обычаю иероглифами-оберегами… А! Ы-ы-ы-ы!

— Ну и чего ты ржешь? — почти через минуту уязвленно спросил Сан Линь, бросая в меня подштанниками. Я к этому моменту сидела на полу и икала от смеха.

— Ы-ы-ы-хы-хы-ы… Прости, я не знала, что парень, которого я обкрадываю, фетишист-извращенец! — едва удалось выдавить между приступами дикого хохота.

Поржать было над чем. Я обманулась размером бельишка — оно было вполне на мужскую задницу, то есть существенно побольше моего собственного. Меня даже тонкое кружево по нижнему краю штанин не смутило — китайцы те еще эстеты, причем мужики тоже.

Но вот иероглифы-обереги…

Дело в том, что мужчинам вышивают один совершенно определенный набор — от импотенции там, от простатита, от пинка в самое дорогое и все в таком роде. А женщинам…

— Зато у тебя никогда ничего в этих штанах не протечет! — икая от смеха, попыталась утешить я лиса. — Девственность не пострадает раньше времени, беременность будет проходить нормально, а роды выйдут легкими. Ты вообще жена или где? Сам напросился!

— Так ты нарочно?! — Ой, как смешно кое-кто дуется, губы сковородником. Ы-ы-ы-хы-хы-хы! — Да прекрати ты ржать! Баосы, кусь ее!


— Нет, я не нарочно. — Тигренка пришлось отпихивать, потому что он по команде «мамочки» послушно напрыгнул на меня и принялся с энтузиазмом облизывать мне лицо. — Фу, перестань! Я не нарочно, сказала же. Просто, кажется, обокраденный мною мужик любит тайком переодеваться женщиной. Ну, бывает… мало ли у кого какие сексуальные фантазии. Надеюсь, он не очень огорчится, что я его фетиш поперла. Закажет вышивальщицам новое исподнее на те деньги, что я взамен оставила.

— И всему-то тебя учить: если ты оставила деньги взамен вещей, это не кража, — фыркнул лис. Дуться он почти перестал, кажется, его самого уже тянуло поржать, но он держался. — Тоже мне… Совсем к жизни не приспособлена. Баосы, иди сюда. Не лижи ее, заразишься плохими манерами.

— Кто бы говорил. Насчет кражи — поверю тебе на слово, в этом ты специалист. Кстати… — Я вдруг спохватилась. — Как ты ребенка назвал?! Ничего себе имечко!

Да уж. Баосы в переводе с поднебесного на человеческий — скорая насильственная смерть. Отличное имя машины для убийства, но вот как-то коробит немного на фоне милого котика, лижущего тебе лицо шершавым языком и громко мурлыкающего.

— Как захотел, так и назвал, — фыркнул лис. — Первое имя ребенка — привилегия матери. Я вообще считаю, что… Эй-эй! Что опять с тобой?!

Ему было с чего переполошиться. Ибо на этот раз Сиян, мать его за божественную ногу, решил действовать без долгих прелюдий. Меня как пыльным мешком по голове ударили — сонливость накатила резко и с такой силой, что глаза закрылись сами собой, а последний вопль лиса долетел как сквозь мокрую вату.

— Ночью! Ночью это надо делать! — первым делом сообщила Сияну, как только в глазах прояснилось и я узрела сиятельную, чтоб его, персону. — Зря я тебя столько звала и оставляла сообщения на твой божественный «автоответчик»?!

— Я был занят.

— А сейчас я занята! Верни меня обратно немедленно! Ты соображаешь вообще, в какие моменты меня выдергиваешь? Я там с лисом, и он не привязан, между прочим. Я уж молчу о том, что снимет с меня пузырь и увидит лицо. — С каждым словом я распалялась все больше и, увлекшись, уже даже тыкала указательным пальцем в щуплую грудь божка.

— Сомнительно. Даром, что ли, ты использовала для стойкости остатки моей энергии, когда создавала свой шлем? Не потому ли не развеиваешь его, а просто снимаешь как материальную вещь, не тратя каждый раз ци на создание нового? — хмыкнул он, растянув губы в язвительной полуулыбке. — Да и Линь никуда не денется, твои пузырики с эфиром вырубят его, как только подойдет к двери. А вернувшись, что-нибудь соврешь правдоподобное, не думаю, что с этим возникнут сложности.

— То есть принципы и громкие заверения, что ты не извращенец, уже в прошлом? Подсматривать за происходящим тебе это не мешает? — сощурилась я.

— Контролировать — одно, посещать лично — другое. И я тебя вызвал не для пустого спора ни о чем. Ты что творишь?

Сиян мгновенно преобразился, став даже будто шире и выше, от него повеяло опасностью. Причем направленной не конкретно на меня, а в целом, заставляя вспомнить, что передо мной не робкий студент-первокурсник, накосячивший в своей первой курсовой работе. Тем лучше.

— И что же я творю? — осведомилась елейным голоском, скептически приподняв бровь. — Подчищаю за тобой хвосты?

— Не строй из себя дурочку, тебе не идет! К чему разговоры о мести? Клан Мун должен прекратить свое существование! Именно в этом Сан Линю и поможет Гу Юнжень, забыла?

— О, прости, а мы все еще в этот сюжет играем, да? — ненатурально удивилась я. — А я все жду, понимаешь ли, когда мне выдадут новый сценарий, вот и импровизирую тем временем.

— Ты о чем? — нахмурился бог.

— Тебе тоже роль наивного идиота не идет, — скривилась я. — Следить за тем, что и как я делаю, ты можешь, даже подслушивать разговоры времени хватает. А ответить на мой вопрос — занят? Сиян, мне не пятнадцать лет, я прекрасно понимаю, что, когда мальчик систематически не отвечает на звонки и не перезванивает в тот же день, он просто не хочет говорить. Или же ему нечего сказать. Ты ведешь свою игру, сам же рушишь некоторые сюжетные ходы, добавляешь сцены, которых быть не должно, и плавно пытаешься вывести меня из тени на сцену. При этом рассчитываешь, что я приму правила, которые меняются на ходу?

— Я тебе не врал, — тут же среагировал он, сжав губы в тонкую нить и сердито сверкая глазами.

— Но и всю правду не сказал, — пожала я плечами. — Какие тогда претензии?

— Основные события все равно должны произойти, иначе… — тут же начал заводиться бог, но на меня его гнев подействовал не больше, чем дешевенькие спецэффекты в третьесортном ужастике.

— Мир схлопнется, да-да, верю. По крайней мере, желания проверять, так ли это, нет. И все же ключевое событие — встреча Линя и Гу Юнженя и их дальнейшее сотрудничество, а не смерть второстепенных персонажей, большую часть которых сценаристы даже именами не одарили! Определись уже, в одной лодке мы или нет.





Глава 34




— В твой мешок весь клан все равно не влезет! — злобно пробурчал бог, щелчком пальцев организовал нам два кресла, столик и кофе с пирожными. — Добром прошу: не лезь в это дело! Там не одна месть завязана, тронешь кубик в основании пирамиды — вся посыплется.

— Добром отвечаю: не могу совсем не лезть.

Пирожное «наполеон» на тарелочке было совсем такое, как надо: хорошо пропитанное кремом, с едва уловимым привкусом ванили. Кофе в большой толстостенной кружке радовало добротной химической пенкой и тоже одуряюще пахло. Кто к кому подлизывается?

— И что ты собираешься делать? — Непонятно, чего в голосе бога было больше — усталости или предупреждения.

— Да понятия не имею, — угрюмо отмахнулась я. — Ты нашел тоже Макиавелли на минималках. Одно знаю: черта лысого я позволю вот так у меня на глазах убивать ни в чем не повинных людей тогда, когда могу хоть что-то изменить. Через два дня Сан Линь уйдет. В смысле, я отнесу его ночью в рюкзаке в соседний город и оставлю в безопасном месте. Проснется — и пусть идет, куда хочет. Насколько я понимаю, с Гу Юнженем он сам встретится рано или поздно… но вот с поместьем Мун я так просто дела на самотек не пущу. Этот клан должен исчезнуть — он исчезнет. А как — уже отдельный вопрос.

— Ты уверена, что у тебя получится хоть что-то изменить? Между прочим, без того работы хватит, — прищурился Сиян. И я сразу напряглась:

— Что еще случилось?!

— Пока ничего, — хмыкнул поганец. — Но твоя сестра по попаданию ищет причину, почему ее силы заблокированы. И подбивает на эти поиски Юань Шуая. Я не уверен, что эта упертая дура не докопается до чего-то, что опять поставит этот мир с ног на голову.

— Скажи мне, господи ты мой боженька, — ласково-ласково начала я, задумчиво покачивая в руке полупустую чашку с кофе, — за каким таким законом этой вселенной ты не можешь прикрутить этой свиристелке ее прыгучесть?

— А я что делаю? — удивился Сиян, но намек понял правильно — кружка снова стала полной, а пенка пышной. — Я и прикручиваю. Тобой!

— А почему не собой?!