Неформальные отношения
Часть 47 из 71 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Что я делала?
Все должно было быть совсем не так.
— Макнаггетсы, — выпалила я. — Они, наверное, остывают.
— Прошло всего восемь минут. Оставь Макнаггетсы в покое.
— Прекрати их защищать.
— Соблазнительные Изгибы! — Тон Санчеса был серьезным.
Его взгляд искал мой, словно это было нечто большее, чем наггетсы, нечто большее, чем отношения на одну ночь… это был один из тех моментов, когда ты знаешь, что грядет серьезный разговор, а хочешь избежать его, потому что знаешь, что этот момент будет решающим. Момент, когда тебе придется сделать выбор, а я не уверена, что была готова сделать этот выбор.
— Что? — огрызнулась я. Хотя никогда не огрызалась. Но Санчес совал нос в мои дела; об этом свидетельствовал и язык его тела. Я хотела, чтобы вернулся тот Санчес, который поддразнивал с сексуальным подтекстом.
По крайней мере, тому парню я могла бы отказать. Могла бы с ним бороться.
А этот парень?
Я была беззащитна перед ним.
Потому что каждый раз, когда я пыталась возвести стену, он вынуждал меня чувствовать себя глупо из-за того, что она вообще у меня была.
— Ты прикоснулась к своему животу, — сказал Санчес низким шепотом. — Тогда, у твоего отца. Ты прикоснулась к своему животу не так, словно он заурчал, не так, как если бы ты была голодна. — Он прижал свой лоб к моему и потянулся к моей руке. — Я хочу все знать.
— Что, все? — Я так сильно старалась удержать улыбку на лице, отрепетированную улыбку, от которой было чертовски больно, от которой дергались губы.
У него вытянулось лицо.
— Хорошо… раз ты так хочешь… — Он начал слазить вниз.
— Подожди, куда ты идешь?
Он пожал плечами.
— Есть Макнаггетсы.
— Санчес.
Он не обернулся, и я попыталась карабкаться за ним. Но вдруг застряла нога, и я взвизгнула. И внезапно оказалась в его руках, щекой прижатой к его груди.
Сердцебиение Санчеса было устойчивым.
Непоколебимым.
Возможно, если я продолжу его слушать, то не буду так бояться следующих нескольких слов, которые слетят с моих губ.
Возможно, они перестанут быть настоящими.
Возможно, на этот раз, они не будут причинять такую сильную боль.
— Я была беременна.
Неа.
Все еще больно.
Словно пронзает грудь.
Я все ему рассказала.
— Посмотри на меня. — Санчес обхватил мое тело своими огромными руками. — Ты была ребенком, черт возьми, иногда я думаю, что мы все еще дети. Это произошло шесть лет назад, Эм. Но боль не становится меньше лишь от того, что это было давно. Прошлое — сука, особенно в нашу минуту слабости в настоящем.
— Что ты знаешь о минутах слабости?
Его руки крепче сжались вокруг моей талии.
— Я любил ее.
— Кого?
— Джеки Джонс, журналистку, великолепную, забавную… и в довершение всего, казалось, я ей действительно нравился. Я — Грант Санчес, а не первый в списке ресивер, которого хотели все заполучить.
Я почувствовала себя расслабленной.
— Что случилось?
— Ничего необычного. — Губы Санчеса сжались в тонкую линию. — Она познала славу и стала зависимой. В самой первой игре за «Смельчаков» я так нервничал, что блевал в туалете, но пришел Джекс и сказал, чтобы я держал свое дерьмо под контролем… Я хорошо играл, очень хорошо, а когда игра закончилась, мне хотелось лишь отправиться в свою квартиру и уснуть. Я был измучен эмоционально и просто хотел выйти из состояния стресса, расслабиться, понимаешь? Джеки не понимала. Закатила истерику из-за того, что я не представил ее своим товарищам по команде, плакала, потому что, как она сказала, я ее стыдился. Дергающая за нитки маленькая ведьма. В ту минуту, когда я познакомил ее со своими товарищами по команде, все изменилось, и не в лучшую сторону. Джеки начала тусоваться с ними без меня, просила их об одолжениях, по сути, поймала в свои сети каждого парня, используя меня, как пропуск. Я упоминал, что мы были помолвлены?
Слезы исчезли, меня пронзил гнев.
— Какой она ужасный человек!
— Да, ну, она была более чем хороша в манипулировании. — Санчес покачал головой. — Она выставляла это так, словно делала все для меня, для нас. Не секрет, что я вырос в бедности. Мои родители надрывали свои задницы, чтобы нам было что поесть, поэтому я редко их видел. Она обратила на меня внимание, и, пока наши отношения не начали меняться, я никогда не понимал, что жаждал такого внимания.
— Что случилось? — Я обрадовалась, что внимание больше не сфокусировано на мне, но выражение его лица… гнев все еще бурлил под его поверхностью, а с ним и боль.
— Она изменяла мне с Томасом.
Я ахнула:
— Как вы вообще остались друзьями?
— Он это отрицал. — Санчес пожал плечами. — И мне пришлось выбирать между тем, чтобы позволить этому повлиять на нашу игру или забыть об этом во благо команды. Я расстался с Джеки и решил, что мне лучше быть одному.
— Мне очень жаль, — мой голос дрогнул. — Ты этого не заслуживаешь.
— Думаю, что многие не согласились бы с тобой. Разве ты не слышала? Я — бабник. — Его улыбка была печальной.
— Ты хочешь, чтобы они в это верили.
— Или я просто очень-очень хороший манипулятор.
— Нет, это не так. — Я так быстро это сказала, что удивила саму себя. — Не удешевляй нашу дружбу.
Его улыбка осветила мой мир.
— Я знал, что ты сдашься, в конечном счете.
— Обман.
— Самый лучший. — Его губы пощипывали мое ухо. — Соблазнительные Изгибы, знай одно, — его дыхание обжигало мою шею, — если тебе нужно поплакать, я буду с тобой до тех пор, пока ты не закончишь. Иногда единственный способ что-то преодолеть — пройти через это, но ты не должна это делать в одиночку.
Я не могла вздохнуть.
— Значит, ты пойдешь со мной?
— Это все, чего я хотел с тех пор, как тебя встретил. — Санчес отстранился и сжал мою руку. — Ну, ты знаешь, помимо секса.
Я рассмеялась.
— Ты возмутителен, ты это знаешь?
— Но я только что заставил тебя рассмеяться, притом что несколько минут назад ты плакала. Я ненавижу слезы, Соблазнительные Изгибы. Мне бы хотелось, чтобы я никогда не был их причиной, никогда.
— Не давай обещаний, которые не можешь сдержать.
— Я и не даю. — Санчес так сурово это сказал, что я втянула ртом воздух.
— Думаю, сейчас мне нужно использовать эту руку… возможно, на твоей груди, возможно, на этой рубашке.
— Отпусти. — он сжал мою руку. — Как в «Холодном сердце», только без пения.
Я кивнула, и, сделав неровный выдох, открыла маленькую коробку в своей голове, где хранились воспоминания о ребенке, которого я потеряла… вместе с самым лучшим другом, который у меня когда-либо был.
— Я потеряла своего лучшего друга и своего отца в течение одного года, — мой голос был хриплым. — А потом ребенка, с которым так и не смогла встретиться.
— Иди сюда.
Санчес держал меня, пока я плакала, а когда почувствовала усталость, когда подумала, что он отстранится, так как ему надоели мои слезы, то посмотрела на наши соединенные руки.
И когда я перестала плакать, когда перестала всхлипывать и извиняться, уткнувшись ему в грудь, и, практически, говорить ему, что я не та девушка, которая ему подходит, он поцеловал меня и сказал, что нам нужно поесть.
Правильно. Потому что еда решала все проблемы.
И как ни странно, когда в мой организм попала соль и немного содовой, мне стало лучше.
Санчес включил в машине обогреватель. Он держал мою, жирную от еды из «Макдональдса», руку. И целовал костяшки моих пальцев.
Все должно было быть совсем не так.
— Макнаггетсы, — выпалила я. — Они, наверное, остывают.
— Прошло всего восемь минут. Оставь Макнаггетсы в покое.
— Прекрати их защищать.
— Соблазнительные Изгибы! — Тон Санчеса был серьезным.
Его взгляд искал мой, словно это было нечто большее, чем наггетсы, нечто большее, чем отношения на одну ночь… это был один из тех моментов, когда ты знаешь, что грядет серьезный разговор, а хочешь избежать его, потому что знаешь, что этот момент будет решающим. Момент, когда тебе придется сделать выбор, а я не уверена, что была готова сделать этот выбор.
— Что? — огрызнулась я. Хотя никогда не огрызалась. Но Санчес совал нос в мои дела; об этом свидетельствовал и язык его тела. Я хотела, чтобы вернулся тот Санчес, который поддразнивал с сексуальным подтекстом.
По крайней мере, тому парню я могла бы отказать. Могла бы с ним бороться.
А этот парень?
Я была беззащитна перед ним.
Потому что каждый раз, когда я пыталась возвести стену, он вынуждал меня чувствовать себя глупо из-за того, что она вообще у меня была.
— Ты прикоснулась к своему животу, — сказал Санчес низким шепотом. — Тогда, у твоего отца. Ты прикоснулась к своему животу не так, словно он заурчал, не так, как если бы ты была голодна. — Он прижал свой лоб к моему и потянулся к моей руке. — Я хочу все знать.
— Что, все? — Я так сильно старалась удержать улыбку на лице, отрепетированную улыбку, от которой было чертовски больно, от которой дергались губы.
У него вытянулось лицо.
— Хорошо… раз ты так хочешь… — Он начал слазить вниз.
— Подожди, куда ты идешь?
Он пожал плечами.
— Есть Макнаггетсы.
— Санчес.
Он не обернулся, и я попыталась карабкаться за ним. Но вдруг застряла нога, и я взвизгнула. И внезапно оказалась в его руках, щекой прижатой к его груди.
Сердцебиение Санчеса было устойчивым.
Непоколебимым.
Возможно, если я продолжу его слушать, то не буду так бояться следующих нескольких слов, которые слетят с моих губ.
Возможно, они перестанут быть настоящими.
Возможно, на этот раз, они не будут причинять такую сильную боль.
— Я была беременна.
Неа.
Все еще больно.
Словно пронзает грудь.
Я все ему рассказала.
— Посмотри на меня. — Санчес обхватил мое тело своими огромными руками. — Ты была ребенком, черт возьми, иногда я думаю, что мы все еще дети. Это произошло шесть лет назад, Эм. Но боль не становится меньше лишь от того, что это было давно. Прошлое — сука, особенно в нашу минуту слабости в настоящем.
— Что ты знаешь о минутах слабости?
Его руки крепче сжались вокруг моей талии.
— Я любил ее.
— Кого?
— Джеки Джонс, журналистку, великолепную, забавную… и в довершение всего, казалось, я ей действительно нравился. Я — Грант Санчес, а не первый в списке ресивер, которого хотели все заполучить.
Я почувствовала себя расслабленной.
— Что случилось?
— Ничего необычного. — Губы Санчеса сжались в тонкую линию. — Она познала славу и стала зависимой. В самой первой игре за «Смельчаков» я так нервничал, что блевал в туалете, но пришел Джекс и сказал, чтобы я держал свое дерьмо под контролем… Я хорошо играл, очень хорошо, а когда игра закончилась, мне хотелось лишь отправиться в свою квартиру и уснуть. Я был измучен эмоционально и просто хотел выйти из состояния стресса, расслабиться, понимаешь? Джеки не понимала. Закатила истерику из-за того, что я не представил ее своим товарищам по команде, плакала, потому что, как она сказала, я ее стыдился. Дергающая за нитки маленькая ведьма. В ту минуту, когда я познакомил ее со своими товарищами по команде, все изменилось, и не в лучшую сторону. Джеки начала тусоваться с ними без меня, просила их об одолжениях, по сути, поймала в свои сети каждого парня, используя меня, как пропуск. Я упоминал, что мы были помолвлены?
Слезы исчезли, меня пронзил гнев.
— Какой она ужасный человек!
— Да, ну, она была более чем хороша в манипулировании. — Санчес покачал головой. — Она выставляла это так, словно делала все для меня, для нас. Не секрет, что я вырос в бедности. Мои родители надрывали свои задницы, чтобы нам было что поесть, поэтому я редко их видел. Она обратила на меня внимание, и, пока наши отношения не начали меняться, я никогда не понимал, что жаждал такого внимания.
— Что случилось? — Я обрадовалась, что внимание больше не сфокусировано на мне, но выражение его лица… гнев все еще бурлил под его поверхностью, а с ним и боль.
— Она изменяла мне с Томасом.
Я ахнула:
— Как вы вообще остались друзьями?
— Он это отрицал. — Санчес пожал плечами. — И мне пришлось выбирать между тем, чтобы позволить этому повлиять на нашу игру или забыть об этом во благо команды. Я расстался с Джеки и решил, что мне лучше быть одному.
— Мне очень жаль, — мой голос дрогнул. — Ты этого не заслуживаешь.
— Думаю, что многие не согласились бы с тобой. Разве ты не слышала? Я — бабник. — Его улыбка была печальной.
— Ты хочешь, чтобы они в это верили.
— Или я просто очень-очень хороший манипулятор.
— Нет, это не так. — Я так быстро это сказала, что удивила саму себя. — Не удешевляй нашу дружбу.
Его улыбка осветила мой мир.
— Я знал, что ты сдашься, в конечном счете.
— Обман.
— Самый лучший. — Его губы пощипывали мое ухо. — Соблазнительные Изгибы, знай одно, — его дыхание обжигало мою шею, — если тебе нужно поплакать, я буду с тобой до тех пор, пока ты не закончишь. Иногда единственный способ что-то преодолеть — пройти через это, но ты не должна это делать в одиночку.
Я не могла вздохнуть.
— Значит, ты пойдешь со мной?
— Это все, чего я хотел с тех пор, как тебя встретил. — Санчес отстранился и сжал мою руку. — Ну, ты знаешь, помимо секса.
Я рассмеялась.
— Ты возмутителен, ты это знаешь?
— Но я только что заставил тебя рассмеяться, притом что несколько минут назад ты плакала. Я ненавижу слезы, Соблазнительные Изгибы. Мне бы хотелось, чтобы я никогда не был их причиной, никогда.
— Не давай обещаний, которые не можешь сдержать.
— Я и не даю. — Санчес так сурово это сказал, что я втянула ртом воздух.
— Думаю, сейчас мне нужно использовать эту руку… возможно, на твоей груди, возможно, на этой рубашке.
— Отпусти. — он сжал мою руку. — Как в «Холодном сердце», только без пения.
Я кивнула, и, сделав неровный выдох, открыла маленькую коробку в своей голове, где хранились воспоминания о ребенке, которого я потеряла… вместе с самым лучшим другом, который у меня когда-либо был.
— Я потеряла своего лучшего друга и своего отца в течение одного года, — мой голос был хриплым. — А потом ребенка, с которым так и не смогла встретиться.
— Иди сюда.
Санчес держал меня, пока я плакала, а когда почувствовала усталость, когда подумала, что он отстранится, так как ему надоели мои слезы, то посмотрела на наши соединенные руки.
И когда я перестала плакать, когда перестала всхлипывать и извиняться, уткнувшись ему в грудь, и, практически, говорить ему, что я не та девушка, которая ему подходит, он поцеловал меня и сказал, что нам нужно поесть.
Правильно. Потому что еда решала все проблемы.
И как ни странно, когда в мой организм попала соль и немного содовой, мне стало лучше.
Санчес включил в машине обогреватель. Он держал мою, жирную от еды из «Макдональдса», руку. И целовал костяшки моих пальцев.