Небожители Севера

Наутро, позавтракав в прекрасной таверне, довольные и отдохнувшие люди оседлали лошадей у постоялого двора. Уильям чувствовал приток сил после ночного перекуса — раны его стали затягиваться быстрее, и хотя он до сих пор сильно хромал, его уже не качало из стороны в сторону от слабости.

— Доброе утро, сэр Рэй! — весело произнес он, обращаясь к поравнявшемуся с ним капитану, конь которого радостно приветствовал Уильяма ржанием.

— И вам доброе, — улыбнулся рыцарь и настороженно вгляделся в лицо вампира. — Вы сегодня очень бодро выглядите… Не так отвратительно, как вчера.

— Да, хорошо выспался, — кивнул Уильям.

Он довольно пригладил смоляные волосы, с которых поутру старик Йохве снял повязку.

— Это замечательно, — натянуто ответил сэр Рэй.

Растянувшись вереницей, отряд двинулся по брусчатке к главным воротам. Горрон де Донталь ехал около Филиппа, а рядом с ним Леонардо, Йева, Уильям и трое молчаливых слуг. Впереди всех двигался сэр Рэй на своем Тарантоне, мирном и прекрасном гнедом жеребце, что теперь каждый день радовал хозяина.

Из дверей борделя вышла дородная женщина в годах, с толстым и обрюзгшим лицом да с куцым клочком волос, подвязанным в пучок. Она подбежала к путникам, а именно к Йохве, и ее лицо горело желанием поскандалить.

— Эй, уважаемые судари! — обратилась она вежливо на словах, но с явным гонором. — Вчера вы взяли пять моих лучших девочек, а они так и не вернулись обратно!

Горрон де Донталь спрыгнул с лошади, и, быстро подойдя к грозной управительнице Борделя, Своднице, как их называют в народе, обаятельно улыбнулся и обратился к женщине:

— Уважаемая госпожа. Девочки действительно были лучшими, но куда они пропали, я не знаю. Но могу предположить.

— И куда же? — вперилась неверящим взглядом в симпатичную физиономию герцога Сводница, которую благодушный и примерный вид мужчины не обманул — она видала клиентов-извращенцев и куда смиреннее обликом.

— Когда ваши девочки одевались, Исбель, кажется, завела с подругами разговор о том, что с пару недель назад она получила очень много денег от одного знатного господина, проезжавшего Старый Бреабат.

— Да, был один богатый купец, — свела брови на переносице полная женщина и сжала тонкие накрашенные губы. — Но о деньгах я не знала…

— Так вот… Девушки за свои услуги попросили меня приплатить им чуть больше. По их словам, они собрались отправиться в Гроаг, где у Исбель был друг, и хотели работать в борделе там, получая гораздо больше, нежели чем у вас.

— Ах они твари! — прошипела изумленно Сводница и взмахнула руками. — Да, этот козел Дрон из Гроага раньше работал у меня. Вот они что удумали, как я не догадалась раньше. Паразитки…

— Вам еще что-то нужно от нас? Мы спешим, — поднял в ожидании брови Горрон де Донталь.

— Нет, уважаемые господа! Хорошей дороги, — рявкнула Сводница и, погруженная в думы, с перекошенным лицом отвернулась и зашагала в сторону борделя, чтобы выносить коварный план мести и подсчитать убытки.

Наблюдая за происходящим, Уильям испытывал целую бурю чувств по отношению к Горрону де Донталю — от восхищения его находчивостью и до ужаса от цинизма и хладнокровия. Так ловко выйти из затруднительного положения, воспользовавшись памятью блудницы! Молодому вампиру, узнавшему из воспоминаний Гретты примерно то же самое, даже в голову бы не пришла подобная идея.

Отряд покинул Старый Бреабат и отправился дальше по широкой и ровной тропе, прорезающей равнины. Сухая трава да поросль мелких кустарников — вот и весь пейзаж Ванских равнин. Впрочем, ближе к вечеру по бокам от путников стали попадаться отдельно стоящие деревья, затем околки, и уже к ночи они пересекли небольшую опушку березового светлого леса и подошли к воротам небольшого городка Гроага. Как раз того, о котором упоминал герцог Горрон де Донталь в разговоре со Сводницей.

Уильям с перекинутыми через плечо седельными сумами и тростью под мышкой, которая лишь раздражала его всю дорогу, направился вместе с другими членами отряда в здание постоялого двора. Как же ему хотелось зашвырнуть этот символ калеки куда подальше! Да хоть в реку, что текла около Гроага. Но эту трость ему приказал приобрести Филипп и, не смея неуважительно относиться к заботе графа, Уильяму приходилось везде носить её с собой, хоть и не пользоваться.

Поглядывая на сильно хромавшего Старейшину с тростью под мышкой, Горрон и Филипп переглянулись, но промолчали. Наконец, когда люди и Уильям скрылись в проеме двухэтажного здания, Горрон с насмешливой улыбкой повернулся к товарищу.

— Кого-то он мне напоминает… — вкрадчивым голосом на языке Хор'Аф произнес герцог.

— Кого же? — поднял бровь Филипп.

— Тебя! Тоже уперт и либо принимает руку помощи через силу, либо отказывается от нее. Калека с тростью под мышкой — как символично, не находишь ли, мой друг? Хотя можно было бы не упираться, делая вид, что здоров, а смириться и с тростью в руке зашагать дальше уверенной походкой.

— Уважаемый Горрон, я же уже принял решение, — шумно выдохнул граф, уже порядком подуставший от назойливых намеков своего товарища.

— Ты каждый раз, когда это говоришь, потом отворачиваешься от меня в попытке скрыть страдания, которые сидят в твоей раненой душе. Уже нет времени на сомнения, Белый Ворон! Прими то, что происходит, как данность, прими мальчика в род Тастемара, — шепотом произнес уверенным и ровным голосом Горрон и очень серьезно взглянул на своего товарища. — Твоя судьба мне небезразлична! И хотя я проголосую так, как ты потребуешь, я хочу, чтобы выбор шел от сердца, а не от чертовых обещаний и гордыни.

— Сначала я посмотрю его воспоминания, а уже затем решу, что буду просить у суда, — ответил сдержанно Филипп. — Но я благодарен вам искренне за то, что советуете.

— Твое дело… Ты играешь с огнем, — сморщил нос герцог и величаво, нацепив дежурную улыбку, направился в здание постоялого двора.





* * *


Темнело. Комната постоялого двора, в который разместили Уильяма, оказалась крохотной, но при этом чистой и опрятной, хоть и вмещала с трудом две кровати. Каменные стены увешивали красные полотнища с изображением вертикально стоящего желтого меча, увенчанного такой же золотой короной — герба Глеофа.

В дверь без стука вошел сэр Рэй и, кивнув Уильяму, приземлился на соседнюю кровать. Он снял сапоги, отбросил их в угол комнаты, потом стащил с себя теплый красный поддоспешник, рубаху и улегся в одних лишь штанах, закинув ногу на ногу.

В руках у него была подаренная купцом трубка, и рыцарь пускал колечки дыма изо рта, задумчиво посматривая сквозь них. Время от времени он бросал взгляд и на Уильяма, но, готовый уже что-то спросить, замолкал и продолжал дальше хмуро раскуривать трубку.

— Говорите же, уважаемый сэр Рэй! Что вас гнетет? Уж не увиденное ли ночью? — осторожно спросил Уильям, заметив отвратительное настроение своего товарища.

Капитан гвардии убрал мундштук изо рта, в задумчивости пожевал свою нижнюю губу и кивнул.


— Это меня не касается. Не мое это солдатское дело. Но врать не буду, одно дело браво рассуждать с вами о вашей сущности, а другое — видеть собственными глазами голую убитую девку! — мрачно произнес рыцарь. — Ее рука и пятно крови на ваших губах до сих пор в памяти всплывают. Не могу забыть.

— Мне тоже было не по себе, сэр Рэй, чего уж там… — шепотом произнес Уильям, не зная, как далеко от него подселили Горрона и Филиппа. — В замке Брасо-Дэнто я осушал лишь приговоренных к смерти: насильников, убийц, бунтарей. А тут…

Рыцарь, услышав признание молодого вампира, чуть привстал, поправил подушку и стал пускать колечки из трубки уже из положения полусидя.

— И часто вампирам нужно убивать?

— Раз в месяц, — тихо произнес Уильям.

— Всего-навсего? — удивился рыцарь.

— Да.

— Хм. Негусто… — протянул изумленный капитан гвардии, затем добавил уже иным тоном, сокрушенным и уставшим: — Уильям, я порой веду себя, как кусок дерьма. Извините меня, не мое это дело знать, кто вы. Я просто исполняю приказы. Но в прошлую ночь не смог сомкнуть глаз. Когда посреди ночи мимо моей двери прошли слуги герцога, неся что-то на себе, что зацепилось о стену, тогда вообще до утра просидел, куря трубку. Я отойду от увиденного, как отосплюсь нормально.

— Все нормально, сэр Рэй. — Уильям улегся на кровать, уставившись в потолок. — Если бы я мог есть то, что и вы, я бы даже не смотрел в сторону людей. Но я не могу.

— И вы не скучаете по вкусу мяса, пива и вина? — спросил рыцарь.

— Ещё как… Но я не могу их есть — меня выворачивает, стоит мне проглотить кусочек! Да я же говорил вам.

— Уильям, знайте, вы мне все равно нравитесь, пусть у вас и торчат во рту острые клыки, — признался сэр Рэй. — Главное, чтоб мне в глотку не вцепились!

— За это не переживайте. Вы тоже приятны мне, сэр Рэй, — улыбнулся Уильям, взглянув на капитана гвардии. — Кстати, как Тарантон поживает? Я уже соскучился по этому черту.

— Коняга ласков, как котенок! Я поначалу жутко разозлился на эту ситуацию, но сейчас даже рад. Хорошо вышло в итоге. — Рыцарь улыбнулся, вспомнив любимого коня, а затем повернулся к Уильяму с серьезным лицом. — Завтра мы уже прибудем в Йефасу. Думаю, ближе к ночи. Так что готовьтесь.

— Я жду с нетерпением, хоть меня и пугает эта неизвестность. Доброй ночи.

— И вам, — ответил рыцарь и почти сразу прикрыл карие глаза и провалился в глубокий сон.

Значит, уже завтра, думал встревоженный Уильям. Суд был разделительной чертой между прошлым и будущим, и ему казалось, что это событие поменяет очень многое в его жизни. Устало выдохнув, вампир провалился в целебную дремоту, чтобы его тело быстрее выздоровело.

На рассвете следующего дня Уильям проснулся, сонно потянулся и посмотрел на все еще мирно храпящего капитана. Последний день пути обещал быть гадким — дождь за окном лил как из ведра. Вспомнились долгие осенние вечера, капли, стучащие по крыше. Руки сами потянулись к карману седельной сумки.

Уильям нащупал подарок Линайи. Он с тоской рассматривал тоненькое серебряное украшение, проводя кончиками пальцев по нехитрым изгибам и простенькому замочку. Образы из прошлого нахлынули на него, словно волны горной реки.

Он вспоминал свое детство, встречу с Вериатель, вспоминал тот день на берегу Сонного озера, когда его любимая демоница, задрав платье, взобралась на него сверху. Потом была Линайя, его милая девушка с задорными синими глазами. Он о ней так мало вспоминал в последнее время! Затем в памяти Уильяма всплыл Хемарт со своей отравой, Бартлет с повязками на лице, насмехающийся над ним, привязанным к позорному столбу. Вспомнил, как огрел стулом графа, своего покровителя и защитника, полагая, что имеет дело с Райгаром. И тот день, когда Йева пришла с кувшином и двумя кружками в его темницу, и то, что он чувствовал, лаская ее стройное и красивое тело, вспоминал ее смеющиеся зеленые глаза…

Но в последнее время Йева закрылась от него, отстранилась. Он это чувствовал, видя её натянутую улыбку, мрачный взгляд и то, как она отворачивается от него. Но в чем он был виноват и что такое натворил? Он не знал причины, но очень бы хотел все исправить, вернуть на прежние места.

В памяти всплыли разговоры с Филиппом фон де Тастемара, и Уильям, продолжая рассматривать серебряный браслетик, тепло улыбнулся. В Брасо-Дэнто он, кажется, приобрел дом, любовь и отца.

Сэр Рэй всхрапнул и открыл глаза на мгновение, потом снова закрыл, провалившись в сон, чтобы узнать, чем же там все закончится. Уильям спрятал украшение обратно в седельную сумку как можно глубже, чтобы оно больше не попадалось ему на глаза, и поднялся с кровати. Полуобнаженный по пояс, он надел рубаху, поддоспешник, услужливо заштопанный слугой герцога, и, напялив сапоги, вышел в коридор.

Похоже, что все-таки рассвет еще не наступил — погода порой так обманчива. А может, всему виной был непрекращающийся дождь, монотонно стучащий по крышам. Но как бы то ни было, прочие члены отряда все еще спали в своих комнатах.

Вдалеке полыхнула молния, и следом прокатился далекий раскат грома.

Уильям вышел на улицу, натянул на голову глубокий капюшон теплого плаща и пошел прочь из города. Он пребывал в странном состоянии, когда нужно было побыть одному и разобраться в себе. Вышел за ворота и под дождем, меся грязь ногами, побрел к реке. Возможно он хотел увидеть Вериатель, хотя на самом деле он просто шел куда глаза глядят. На берегу стояла маленькая и закутанная в длинную накидку фигурка. Он узнал ее и тихонько окликнул.

Йева, удивленная, обернулась.

— Что ты тут делаешь? — одновременно спросили друг друга вампиры и так же одновременно замолчали.

Они смотрели друг на друга через пелену ливня, смахивая стекающие по капюшону капли.

— Я просто пришла. Не спалось… — первой ответила Йева, отвернувшись. Она смотрела на спокойную реку, что величаво и неторопливо текла через Ванские равнины и лес.

— Мне тоже не спалось, — сказал Уильям. — Йева, я не знаю, отчего ты не хочешь больше меня видеть… Но…

— Хочу, — прошептала она.

— Но что же тогда случилось? О чем я не знаю, Йева? Ты буквально в начале сезона Лионоры ходила со светящимися глазами, счастливая… А сейчас? Молчаливая, скрытная, не желаешь ничего говорить! — Уильям с тревогой смотрел на чуть покрасневшие от этих слов глаза Йевы, словно он разбередил рану в ее сердце. — Неужели я стал тебе противен?

— Нет, конечно же не стал, — печально покачала головой Йева и вновь отвела взгляд.

Как бы ей хотелось рассказать ему, что ее гложет на самом деле. Но она не могла. И дело было даже не в верности отцу и семье, а в том, что Уильяма все равно найдут, поймают и приведут на суд. Йеве оставалось лишь надеяться, что все решится в его пользу. Но что-то ей подсказывало, что надежда эта пуста и тщетна.

Тогда Уильям, так и не добившись ответа, просто протянул дочери графа руки. Та взялась за них, и он прижал ее к себе, распахнув плащ. Йева уткнулась носом в теплый поддоспешник и еле сдерживала слезы, всхлипывая. Так они и простояли под раскатами грома и сверкающими вокруг молниями в обнимку.

В конце концов Уильям с печальною улыбкой наклонился и поцеловал хрупкую девушку в лоб. Та фыркнула, как Кельпи, и отмахнулась. Он, ухмыльнувшись, приподнял рукой лицо Йевы и поцеловал уже в губы.

Внезапно совсем рядом с ними молния ударила в дерево. Вспыхнул на мгновение яркий столб света, затрещало. Йева вздрогнула и посмотрела на горящее дерево, расщепленное до самого корня и горящее даже под проливным дождем.