Небожители Севера

— А вот характер вредный остался, — рассмеялась Йева. — Я Тарантошу помню еще жеребенком. Мы как-то приехали за город, на кобыльи конюшни, где разводят лучших Солровских коней. Вот я тогда решила погладить его, а он оторвал в ответ кусок моей юбки. Полтора года ему было, представляешь?

Найхлист, вороной жеребец графа, поднял большую голову и с укором посмотрел на развеселившегося после угощения Тарантона, а затем снова прилег отдохнуть.

— Да, характер Тарантона можно воспевать в легендах, — улыбнулся Филипп, оторвавшись от чтения. Он почесал своего коня за холкой. — Я предупреждал прошлого капитана гвардии, уважаемого Эри Мальгерба, о том, что жеребенок вырастет с норовом, но он не внял моим замечаниям. Хорошо хоть к сэру Рэю жеребец привык… Ну, пока не появился Уильям.

Йева и Уилл заулыбались.

— Да я исправлю этот казус, господин!

— А если не исправишь? Я так понимаю, что твоя Вериатель тоже с характером. Вдруг она не станет ничего делать?

— Нуууу, — нахмурился Уильям, — я не думаю, что она откажет… Но тогда придется упрашивать Тарантона послужить капитану Рэю.

— Он будет рад такой медвежьей услуге, — рассмеялся Филипп. — Он у тебя уже выпытал насчет того, кто твоя подруга?

— Да.

— Ну как же иначе, это же сэр Рэй! — ответила Йева и весело сверкнула зелеными глазами, поглядывая на сидящего у главного костра рыцаря. — Если бы Вериатель попалась ему, он бы уже с уздечкой исступленно бегал за удирающей Кельпи.

Граф, Йева и Уилл расхохотались, представив себе эту презабавную картину.

— Господин, а кто-нибудь накидывал уздечку на кельпи, когда вы жили в Алмасе? — вдруг поинтересовался Уильям.

— Нет… Хотя сказки такие бродили средь молодняка. И вроде бы находились желающие, дерзкие и молодые, которые пытались это сделать с гуляющими на берегу кельпи, — ответил граф, задумчиво поглаживая подбородок. — Но успехом ни разу не оканчивалось… Порой даже находили растерзанные трупы этих храбрецов. А ты хочешь попробовать?

— Нет-нет, что вы! И мысли такой не было. Просто полюбопытствовал, — замахал руками Уильям. — Мне кажется, что это кощунство — накидывать уздечку на подобное существо. Не для того оно было рождено.

— Может, поэтому Кельпи и разрешает тебе быть рядом с ней… А может, твоя душа понравилась ей на вкус, кто знает…

— На вкус?

— Да. Я же тебе говорил, что кельпи могут питаться душами. Так и твоя Вериатель могла первое время присасываться к тебе и истощать. А потом, быть может, и прониклась к тебе симпатией.

— Звучит жутко, господин граф… — смутился Уильям — Вериатель не желала мне зла!

— Почему она тогда тебя сразу не убила, когда была возможность?

— Мне кажется, что она просто одинока, господин граф. Ну, была, — сказал тихонько Уильям.

— С чего ты это взял? — поднял бровь Филипп.

— Не знаю, просто кажется… Это мне еще тогда почудилось, в восемь лет, на берегу Сонного озера. Она выглядела одинокой и выла так, словно ей тоскливо на душе. Хотя это могут быть и мои глупые догадки.

— Возможно, твоя Кельпи принадлежит к очень древним созданиям. Может, она устала от долгой жизни и удалилась на Сонное озеро в поисках тишины. Но не знаю, насколько это правдиво в отношении водных демонов, которые мыслят иначе, — нахмурился Филипп.

— Но как можно устать от долгой жизни? — искренне удивился Уильям. — Ведь вокруг столько интересного, и тысячи лет не хватит, чтобы обойти… Наверное.

— Все везде одинаковое. Суть одна, а отличается лишь внешний вид: пейзажи, одежда, характеры и культура. Но за 200 лет и это приедается, и все кажется уже старым и знакомым. Чтобы удивиться, нужно постараться.

Уильям тоже нахмурился, задумался. Он оглядел темные ночные болота, что освещались лишь странными огоньками, посмотрел на небо с россыпью звезд и покачал головой.

— А если это все приедается, зачем тогда вообще долго жить?

— Хороший вопрос. Обычно Старейшины находят себе какое-нибудь дело. Как ты мог заметить из моих рассказов, многие Старые вампиры — это графы, бароны, герцоги, в общем, при власти. Это не прихоть, а опора, ответственность, что держит нас в этом мире. Ну а те, кто не хочет контактировать с миром и нелюдим, — Филипп вздохнул, — как, например, Марко — такие уходят в глушь, селятся в пещерах и впадают в забытье на столетия, время от времени просыпаясь от дикого голода и уничтожая ближайшие деревни за раз. Потом снова засыпают. Либо отдают свой дар кому-нибудь другому.

— А Гиффард? Он не правил, но и не сидел в пещерах.

— Гиффард фон де Аверин — это исключение из правил. Он… — Граф вспомнил своего старого друга и замолчал на мгновение. — Он был очень образованным, интересным и умным созданием с невообразимой харизмой и обаянием.

Филипп остановил свою речь и, посмотрев на сияющие звезды, грустно улыбнулся, чуть прищурившись.

— Но и его не обошли стороной усталость и чувство одиночества. В последнее время он часто жаловался, что больше не видит смысла существования. Гиффард даже совершил путешествие, или, как он это называл, паломничество к жизни, на Юг. Побродил несколько лет в этих опасных землях, где нет снега, и вернулся. И сообщил, что там — все тоже самое. И нет смысла ему больше цепляться за жизнь, которая ему опостылела.

Йева грустно вздохнула, подтянув колени к подбородку. В ее памяти мелькнули картины вырезанных деревянных игрушек, что дарил ей старина Гиффард, улыбки и забота этого причудливого Старейшины. А теперь она смотрела на такого же, в чем-то необычного, молодого вампира, которого должна будет осушить после вынесения приговора.

— А как же тогда живут самые древние Старейшины? Вы говорили, что некоторым по полторы тысячи лет, — прошептал Уильям.

Тем временем солры поужинали и устроились на сон в кругу костров. По сравнению с равнинами, здесь, южнее, было теплее, и воины уже не дрожали под льняниками по ночам. Понимая, что скоро придется прервать разговор, Филипп заговорил быстро, но тихо:

— Самые древние — они уникальны в своем роде. У них большая жизненная сила, сильный характер и цель. Поэтому их авторитет непоколебим и они пользуются уважением в мире вампиров, Уильям.

В лагере наступала тишина, люди умолкали и погружались в сон. Уже позевывающая Йева тоже клевала носом и осоловело слушала отца, укутавшись в одеяло. Леонардо с Эметтой уже давно спали в обнимку, в стороне от других.


— Нам пора заканчивать. — Филипп взял в руку книгу, отложенную на время разговора.

— Тогда всем доброй ночи. — С этими словами Уильям лег на бок и отвернулся в сторону главного костра, прикрыв глаза.

— Доброй ночи, Уилл, — тихо прошептала Йева.

Укутавшись в одеяло, она смотрела на Уильяма. Тот лежал спиной, отвернувшись, но Йева знала, что он думал о словах графа, Йефасе, Старейшинах и Гиффарде. Он выглядел настолько спокойным, безмятежным и, возможно, счастливым, что её сердце учащенно заколотилось.

Йева вытерла рукавом шерстяного платья покрасневшие глаза и неожиданно встретилась взглядом с отцом. Тот из-под нахмуренных густых бровей как-то достаточно встревоженно взглянул то на свою дочь, то на Уильяма. Наконец, граф сделал глубокий вздох и, сложив руки под подбородком, сочувствующе и печально посмотрел на дочь, пожал плечами. Та, всхлипнув, отвела свои зеленые глаза, отвернулась. Она долго смотрела вдаль, успокаивая сердце, пока не погрузилась в беспокойный сон.

В лагере воцарился покой, лишь двое дозорных время от времени подбрасывали дерево в огонь, чтобы все костры горели. Где-то вдалеке раздавались всплески в болоте, но никто и ничто не приближалось к отряду. Маленькие болотные чертята прятались в траве, изредка болтали друг с другом тихим повизгиванием.

Филипп перелистывал страницы книги, не вникая в суть написанного. Он наблюдал за мирно дремлющим Уильямом, за Йевой, что пребывала в тревожном сне, за Леонардо, который уснув морщился и периодически нащупывал Эметту, дабы убедиться, что она рядом и никуда не пропала.

Легкий южный ветерок трепал края одеял и волосы путников.

Двое дозорных зевнули и неожиданно улеглись на льняники. Продолжая также безостановочно зевать, солры сложили мечи на землю и провалились в глубокий сон. Уже хотевший прикрикнуть на воинов Филипп услышал тихие шаги. Кто-то едва слышно брел по жухлой траве и мягким мхам.

Один из пограничных костров осветил невысокую фигурку девушки, облаченную в серое грубое платьишко по икры. Она шла к костру, в красивых сандаликах с ленточками, с длинными и черными как смоль волосами ниже пояса. Граф замер, понимая, что в данной ситуации он ничего не сделает демонице. Подойдя к огню, Вериатель не остановилась — она ступила в пламя, высота которого достигала груди, прошла по углям, вышла невредимой и двинулась в сторону Уильяма. Вода продолжала капать с волос демоницы и платья, а маленькие ножки хлюпали словно по лужам. Кельпи кинула взгляд в сторону окаменевшего Старейшины, посмотрела на него, как на пустое место, и подошла к спящему Тарантону, наклонилась к жеребцу и погладила его по красивой морде. Затем Кельпи развернулась и медленно побрела назад, к краю лагеря.

Филипп облегченно выдохнул, понимая, что Вериатель пришла лишь за тем, чтобы исправить свою шалость с конем. Но когда до ушей демоницы донесся вздох графа, она вдруг замерла. Ее голова резко и неестественно повернулась в сторону вампира, а голубые пустые глаза как-то не по-человечески и отрешенно посмотрели на графа, отчего тот побледнел и покрылся испариной. Сейчас эта хрупкая особа напугала Филиппа в разы больше, чем Ехидна в реке.

Вериатель улыбнулась, но в улыбке не было ничего человеческого. Она стояла с этой демонической улыбкой на лице, без единого движения, без единого вздоха, и смотрела на графа. И вдруг расхохоталась, ядовито и злобно, словно узрев в облике Филиппа изъян, а затем медленным шагом прошла через костер по направлению к кромке воды и пропала.

Наступило утро.

— Ооо, Тарантон! — радостно завопил сэр Рэй, когда конь утром сам подошел к нему и поластился теплыми губами. — Да ты же мой любимый, мой дивный конь! Как я по тебе скучал, чертяка!

Уильям смотрел с удивлением на то, как довольный капитан суетился возле своего коня, а тот стоял, пофыркивая.

— Вы ночью отвели его к воде? — спросил счастливый сэр Рэй.

— Нет, не отводил, — смутился Уильям. — Может, заклятие само спало… Позволите?

Капитан кивнул.

Уильям подошел к Тарантону, готовый в любой момент отпрыгнуть от клацающих над головой желтых зубов. Но вместо этого жеребец лишь радостно фыркнул и ткнулся головой в его руку. Выдохнув, вампир погладил коня по морде.

— Ладно, такой вариант меня вполне устраивает, — сказал сэр Рэй.

Удивленные люди подходили к Тарантону, чей злобный нрав стал легендой, но мерин доброжелательно реагировал на всех и позволял касаться себя. Лишь через некоторое время, устав от такого обильного внимания, он фыркнул и отошел к другим коням.

Филипп же мрачно наблюдал за этой переменой в гнедом жеребце. Хотя Кельпи и не трогала отряд, но само ее присутствие пугало графа — он понимал, что в голову демоницы в любой момент может прийти что-нибудь дурное.





Глава 16. Корвунт





Позавтракав вчерашним мясом, отряд напился собранной дождевой водой, оседлал коней и тронулся в путь. Болотный пейзаж с редким ольховником и кустарниками стал меняться. Уже к середине дня начался небольшой подъем, и кони пошли под уклоном. Земля стала заметно суше, но все еще встречались лужицы и озерца, подернутые ряской.

После полудня отряд прибыл в город Корвунт, расположенный по обеим берегам неширокой, но очень быстрой и глубокой реки Малая Рулкия, что спускалась с гор и устремлялась вниз, на Маровские болота, подпитывая их.

Обнесенный каменной стеной высотой в четыре человеческих роста, Корвунт стоял на юго-восточной границе Солрага и имел важное стратегическое и торговое значение для графства. Через ворота по главной улице, вымощенной брусчаткой, купцы попадали в город, где отдыхали, торговались, а затем двигались дальше на северо-восток Вороньей земли, а оттуда в независимый Филонеллон и подчиненные ему области.

А ещё можно было на развилке у городских ворот повернуть на запад, а там выбраться на Западный тракт, более широкий, безопасный и популярный среди торговцев и странников.

Путники подъехали к крепким деревянным воротам, украшенным резьбой в виде ворона с распахнутыми крыльями. Стражники с алебардами, в простых, но добротных нагрудниках, встретили путников оценивающим взглядом. Они увидели герб Тастемара на накидке седого мужчины с властным взглядом, на попонах коней и глубоко поклонились.

— Приветствую, — обратился к страже сэр Рэй, восседая на пританцовывающем Тарантон. — Лорд Солрага, граф Филипп фон де Тастемара прибыл в Корвунт. Немедленно сообщите Вождю.

— Да, сэр, — в один голос гулко ответили стражники, и один отбежал за ворота.

Там он прикрикнул на кого-то в сторожевой фланкирующей башне, и оттуда ловко спустился молодой стражник, совсем ещё юноша, и кинулся со всех ног по главной улице вглубь города.

Отряд двинулся по мостовой, которая расположилась на берегу Малой Рулкии. Кони ступали по брусчатке, звонко цокали копытами.

Меж домов, что растянулись вдоль Парадной улицы, сновали городские жители, одетые куда богаче поселян в Орле — в чистых костюмах и платьях, закутанные в теплые шали. Люди при виде герба графа выходили к отряду и приветствовали его. Те, кто был на другом берегу, перебегали по широкому мосту через бурную речку и присоединялись к гудящей толпе. Воронья символика на попонах и плащах отряда говорила сама за себя, и народ прекрасно понимал, кто посетил их город.

Люди рукоплескали и свистели, кидали в воздух шапки и чепцы. Великодушно кивая, Филипп приподнимал руку и приветствовал народ, который любил своего повелителя. На мостовую чуть вперед вышел человек в зеленом плаще и с длинной седой бородой.