Небесная музыка. Солнце

– Стащила или нет? – хмурится Чет.

– Что это изменит? – спрашиваю я, не узнавая собственный голос.

– Я хотел врезать ему за то, что он гонит на тебя, – сквозь зубы заявляет Чет. – На моего друга. Потому что, черт возьми, все знали – Санни Ховард была честная. И никогда бы не пошла на воровство. Кто угодно, только не Санни Ховард. Не та Санни Ховард, которую я знал.

– Да, я взяла его деньги, – говорю я. И внутри что-то обрывается от собственных слов. Как я могу сказать Чету правду?.. У меня нет выбора. Мой выбор – в руках семьи Мунлайт.

Чет вдруг ударяет кулаком по кирпичной стене. Но лучше бы это было мое лицо.

Стыд жжет меня изнутри. Щеки белы, как мел. Сердце ноет. Но я остаюсь спокойной – внешне спокойной.

– Вот оно как. Ты действительно стащила бабки у актеришки. И сбежала. Зачем? Ты ответишь мне, что случилось? Дьявол! Тебе были нужны бабки? Ты должна была кому-то денег? Что случилось? Ховард, не молчи. Отвечай мне.

– Прости, – в который раз повторяю я.

– Санни, – кладет он вдруг руку на мое плечо. – Мы же чуть с ума не сошли. Даже хотели идти к копам. Что ты сделала? Где ты была? Где ты сейчас живешь? Тебе нужны деньги?

Он кладет широкие ладони на мои щеки и смотрит прямо в глаза.

– Тебе до сих пор нужны бабки? У меня есть немного. Мы соберем с парнями нужную сумму. Заработаем. Санни, просто скажи, что с тобой произошло.

Все внутри меня хочет рассказать ему правду, но я не могу. И мотаю головой.

– Чет, знаю, я просто свинья. Моему поступку нет оправданий. Но я всех вас очень люблю. Просто извинись за меня перед другими, хорошо? – шепчу я.

– Просто скажи, что с тобой, – тоже шепчет Чет. Его лоб касается моего лба. И я еще больше чувствую себя его младшей сестрой, а проклятые слезы, кажется, возвращаются. Но я держусь.

Еще я чувствую на себе чей-то взгляд, но нет сил задуматься над этим.

– Понимаешь… Я… Я попала в плохую ситуацию, – едва слышно говорю я. – И мне действительно нужны были деньги. Большие деньги. Сейчас все хорошо. Я их… заработала. Легально. Просто… Просто я больше не могу жить старой жизнью. Я так по всем вам скучаю. Но не могу вернуться. Могу только издали… смотреть.

Каждое слово дается с трудом.

– Вы такие молодцы. Играете лучше, чем прежде. Наверное, много репетировали? – шепчу я. – И новая солистка хороша. Вы сделали правильный выбор.

– Ты можешь вернуться? – вдруг спрашивает друг. Глаза его блестят.

Я снова качаю головой.

– Я больше не могу петь. Я больше не в игре, Чет. Но я всегда буду помнить вас и поддерживать «Связь с солнцем».

В каждом моем слове – правда. Это действительно так. Они навсегда останутся в моем сердце.

– Ничего не понимаю, Ховард, – говорит Чет. – Почему ты не можешь петь? Связки?

Точно. Связки. Связки Дианы Мунлайт.

Я отдала ей свой голос.

Русалочка.

– Точно, – грустно улыбаюсь я. – Связки.

– Ты должна рассказать мне, что произошло, – твердит Чет. Он упрямый. Всегда таким был. – Должна, Ховард! Рассказывай! Я до сих пор твой друг!

А я до сих пор твой друг.

– Не могу. Иначе мне будет плохо. Понимаешь?

Я отстраняюсь и закрываю лицо руками – на мгновение.

– Это не моя тайна, Чет. И если я ее раскрою – пострадают мои близкие. Не я – на себя мне плевать. Мои тетя и брат, понимаешь? Я не могу говорить об этом! Не могу! Ни слова!

Я и сама не слышу, что начинаю повышать голос – от внутренней сжигающей боли. От отчаяния. От ощущения себя жалкой.

– Успокойся, – просит Чет. – Санни, успокойся.

И встряхивает меня, чтобы привести в себя, а потом снова обнимает, и я затихаю.

– Я рад, что с тобой все хорошо, глупая, – говорит он. – Мы боялись, что с тобой что-то случилось. Ты бы знала, как волновались. Никогда не думал, что буду так переживать из-за девчонок. Но вы с Еленой… – он замолкает.

– Елена – это твоя подружка? – улыбаюсь я.

– Бывшая. Мы больше не встречаемся.


– Но ты ее любишь.

– Люблю, – серьезно отвечает Чет. – Тебя тоже люблю – как сестру. И я не прощу тебя, если ты снова исчезнешь. Слышишь меня, Ховард? Слышишь?

Я закусываю губу.

Я не хочу исчезать снова. Останови меня, Чет.

– Дай свой номер, – просит настойчиво он. – Я буду спокоен, если буду знать, как с тобой связаться.

И Чет целует меня в лоб. Я прикрываю глаза, зная, что не смогу отказать ему. Он всегда умел общаться с женщинами.

– Только никому… не давай его.

Я протягиваю ему свой телефон. Он тотчас звонит на свой номер и довольно улыбается, но потом смотрит на меня и вдруг хмурится.

– Ты стала другой. Никогда тебя такой не видел. Знаешь… – Чет замолкает на несколько секунд, словно подбирая слова. – Я был зол. Я тебя ненавидел, Ховард. Я хотел поймать тебя и… Если бы ты была парнем, я бы надрал тебе зад, клянусь. Но я увидел твой взгляд. Ты никогда не была такой. Никогда, – повторяет он. – Я хочу видеть прежнюю Санни Ховард. Чем я могу помочь тебе?

– Не говори никому, что видел меня, хотя… – Я понимаю, что он все равно скажет. – Скажи им, что мне жаль. И передай Конни, что у нее потрясающие нижние ноты, но в «Зимних птицах» она поет не о том.

Я пытаюсь донести свою мысль до Чета. Он внимательно слушает меня и обещает передать все Конни.

А я снова чувствую на себе пристальный взгляд и начинаю нервничать. Вдруг Эмма Мунлайт действительно дошла до того, чтобы велеть своим людям следить за мной.

И когда я стала такой трусливой?

– Мне надо идти, Чет, – говорю я.

– Я провожу тебя.

– Нет. – В моем голосе появляется твердость. – Нас никто не должен видеть вместе.

– За тобой следят? – приподнимает он бровь.

– Нет. Но я боюсь сделать что-то не так, – отвечаю я.

– Хорошо. Я задам тебе последний вопрос. Санни. Только один. Ответь на него.

– Попытаюсь.

– Это криминал? – спрашивает Чет.

– Нет, никакого криминала, – улыбаюсь ему я, и он облегченно вздыхает.

Мы обнимаемся напоследок – я не хочу отпускать его. И Чет говорит вдруг:

– Актеришко едва с ума не сошел, пока искал тебя. Наверное, ты ему нравишься.

Я только улыбаюсь.

– Твои гитары у меня, – добавляет Чет. – Я забрал их себе. Забери их.

– Заберу. Когда-нибудь. Спасибо, что догнал, – отвечаю я.

Чет хочет сказать мне что-то еще, но я убегаю. Петляю между домами, пытаясь скрыться то ли от мнимых преследователей, то ли от собственной совести.

Я выхожу на одну из главных улиц Нью-Корвена, сверкающую и глянцевую, и иду, даже не понимая, куда и зачем. В себя прихожу только около Грин-Лейт парка – того самого, где когда-то сдавала экзамены по гитаре. Недолго думая, я иду по тропам своих воспоминаний. Мне кажется, что Нью-Корвен – город контрастов: стальной блеск высоток и немноголюдные парки, запах бензина и горячего кофе и вечерний аромат зелени, бесконечный шум дорог и тишина, затаившаяся между деревьями. Мне кажется, что все люди – это тоже контрасты. И нет ничего однозначного и определенного.

У каждого – своя правда.

И у каждого – свой выбор.

И небо – тоже у каждого свое.

Я прихожу к озеру, которое в темноте кажется темно-синим, глубоким, и сажусь на пустую лавочку. Мое горящее лицо обдувает свежий ветерок. И я чуть-чуть успокаиваюсь.

Все будет хорошо. Я верю в это.

Я верю в свое небо.

– Мисс Ховард? – вдруг слышу я знакомый мужской голос. И на лавочку рядом со мной опускается грузный мужчина в спортивном костюме. – Позволь-ка, я сяду к тебе. А если не позволишь – присяду все равно.

Я изумленно приподнимаю брови – это профессор Бланшет. Тот самый, который не хотел отпускать меня из Хартли.