Не ждите меня в Монте-Карло
Часть 22 из 42 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Смотри, не наклюкайся, Маша, а то свалишься за борт – и поминай как звали. Тем более ты плавать не умеешь.
– Как это не умею? Я в молодости в секции занималась.
– Другие тоже, может, занимались, но их это не спасло. Сколько ты там со своей секцией на воде продержишься, если кувырнешься с палубы в воду? Я заранее все прочитала про несчастные случаи. Пишут, Маша, что каждый год с круизных судов исчезает аж двадцать туристов.
Старушки отошли, продолжая оживленно переговариваться.
– Двадцать туристов в год! – воскликнула Жанна. – Ничего себе.
– И эта цифра наверняка занижена, – вполголоса прокомментировал Эдуард, поглядев старушкам вслед.
– Я об опасностях пьянства на корабле даже не задумывалась, – призналась Вероника.
– Круизные суда – весьма прибыльный бизнес, потому-то судоходные компании делают все, чтобы не уронить свой престиж, и замалчивают трагические инциденты.
– Мне кажется, после круизов недосчитываются самоубийц, – низким заговорщическим голосом высказала предположение Жанна. – Нет ничего лучше, чем броситься в морскую пучину вниз головой. Довольно поэтично. Кстати, – обратилась она к мужу, – эти бабуси поселились между Лидией и твоим братом. Каюта Николь тоже рядом с ними. А мы с тобой где-то в конце коридора. Как так получилось?
– Бог мой, да какая разница? – отмахнулся Эдуард, пробуя коктейль, поданный барменом.
– Ну, как это? Разница большая, – Жанна посмотрела на мужа с некоторой досадой. – Ведь это может означать только одно – твой брат купил для нас билеты в самый последний момент. Уже после того, как заказал круиз для своих.
– Успокойся, мы тоже – свои.
– Свои, но на отшибе, – не сдавалась Жанна.
– Какой сегодня потрясающий день, – обратился Эдуард к Веронике. Вероятно, ему хотелось закончить разговор о каютах. В подобных случаях погода всегда бывает палочкой-выручалочкой. – Мне сразу захотелось создать солнечный пейзаж в духе Лорана Парселье. Пожалуй, после коктейля я вернусь на верхнюю палубу и сделаю пару зарисовок.
– А как же обед? – напомнила Вероника. – Лидия велела всем переодеваться. В нашем распоряжении не больше часа.
– Боже! – немедленно всполошилась Жанна. – Лидия такая… взыскательная. Пожалуй, побегу, куплю новое платье. – Она сделала большой глоток, едва не подавившись. – И туфли. И браслет. И солнечные очки Prada.
Она уже было собралась поставить бокал и полететь в магазин за обновками, но тут взгляд ее задержался на Веронике. Во взгляде блеснуло сомнение. Было ясно, что Жанне совсем не хочется оставлять мужа с другой женщиной наедине. Некоторое время она боролась с собой, но потом все-таки ушла, многозначительно похлопав Эдуарда по плечу.
– Хотите, вернемся наверх, на променад? – спросил тот, когда жена улетела, подхваченная вихрем собственных страстей. – И не судите Жанну строго, в присутствии Лидии она становится несколько экзальтированной.
Они поднялись на верхнюю палубу и сразу же нашли для себя удобное место с прекрасным видом на остров. Оставшиеся на борту туристы уже давно перестали лихорадочно фотографировать и просто смотрели вдаль – разнеженные, опьяненные голубизной. Эдуард начал рассуждать о живописи и о своих работах, но тут раздались торопливые шаги, и на собеседников упала грозная тень Лидии.
– Вы не видели Наташу? – вопросила хозяйка тени весьма неласково. – Что-то она разотдыхалась не на шутку. А что вы тут делаете вдвоем?
– Общаемся. Вообще-то мы были втроем, – Эдуард усмехнулся, – но Жанна ушла переодеваться к обеду.
– Предупреждаю, если за столом твоя жена начнет читать стихи, да еще нараспев, как она любит, я не смогу сдержаться.
Вероника немедленно подумала, что Лидия обычно не особо и сдерживается. Сейчас у нее был такой вид, будто само присутствие родственников мужа на этом лайнере было глубочайшим оскорблением лично для нее.
– По-моему, ты придираешься. – У Эдуарда на щеках появились два маленьких алых пятна. Вероника называла их «пятнами злости» – они свидетельствовали о том, что человек достиг точки кипения. Еще секунда – и начнется рукоприкладство.
– Ненавижу стихи за обедом, они мешают пищеварению, – продолжала наседать Лидия.
Эдуард так крепко сжал зубы, что они скрипнули. Дыхание стало шумным и отрывистым. «Ого, да он взрывной парень, – подумала Вероника. – Конечно, эмоции – это топливо для художника, чего удивляться?» Она тихонько придвинулась к Эдуарду, осторожно подняла руку и незаметно для Лидии ущипнула его сзади за локоть. Тот вздрогнул, повернулся и посмотрел на нее с таким изумлением, как будто она только что громко квакнула. Однако щипок подействовал на него отрезвляюще.
– Хорошо, никто не будет читать стихи, – ответил он ровным тоном.
– Ну и ладно, – Лидия по-королевски кивнула и отправилась дальше, разыскивать свою помощницу.
Эдуард и Вероника некоторое время молча смотрели ей вслед.
– Я ощущаю испанский стыд, – наконец сказал Эдуард. – Это когда тебе неловко за кого-то другого. Вот сейчас мне неловко за Лидию.
– Ей реально нравится говорить обидные вещи, – пробормотала Вероника.
Она заметила, что у Эдуарда трепещут ноздри: ему стоило большого труда держать себя в руках. Хороший момент для разговора по душам.
– Да уж. Ее гонором можно уничтожать целые поселки. У моего брата выдержка, как у тибетского монаха.
Было ясно, что злость разрывает сердце Эдуарда на клочки. Вероника хоть и надеялась извлечь из его возмущения пользу, все же совершенно искренне ему сочувствовала.
– Если люди много лет женаты…
– Не так уж и много, – прервал ее Эдуард. – Это второй брак Леонида. До Лидии он был женат на вполне себе заурядной женщине, тоже, кстати, довольно склочной. Жили они не слишком дружно и без сожаления развелись. А потом Леонид, занимавшийся бизнесом, перешел, так сказать, в высшую лигу. Ему потребовалось блеснуть в обществе, в определенных кругах. Для достижения цели ему требовалась жена, которая составила бы ему достойную пару. Вот так он и выбрал Лидию. Она помешана на титулах и званиях, обожает статусные мероприятия. Пустить пыль в глаза – в этом ей нет равных. Когда Лидия выходит в свет, она превращается в иную женщину – веселую, очаровательную, дружелюбную и даже милую.
Вероника попыталась представить себе милую Лидию и не смогла. Милая Лидия была таким же оксюмороном, как сухая вода.
– Она наслаждалась светской жизнью, не особенно заморачиваясь на семейной, – продолжал рассказывать Эдуард. – Их дом всегда был пустой скорлупкой. Так что, когда мой брат добился всего, чего хотел, Лидия из бизнес-инструмента превратилась в зонтик, который большую часть года стоит в подставке невостребованный.
– Сложная женщина. Но, полагаю, Богдан ее любит, – пробормотала Вероника.
Это был своего рода пробный камушек. О том, как Богдан относится к Лидии, она не знала ровным счетом ничего. Но вот прямо сейчас рассчитывала узнать.
– О да! Богдан ее не просто любит, он ее обожает, – с нажимом ответил Эдуард. – Не каждый ребенок так доверяет мачехе. Он – сын от первой жены.
– Я уже догадалась, – кивнула Вероника.
А про себя подумала: «Выходит, Лидия – не родная мать Богдана, что несколько меняет расстановку фигур на шахматной доске».
– Эти двое стали чуть ли не лучшими друзьями. Они очень похожи друг на друга, – вынес приговор Эдуард. – Оба несдержанные, взрывные, язвительные, ревнивые…
Он внезапно осекся и внимательно посмотрел на Веронику, явно прикидывая, не слишком ли разоткровенничался. Та ответила ему невинным взглядом человека, от которого слова отскакивают, как мячики от стенки. Эдуарда это явно успокоило. Он заявил, что пора переодеваться к обеду и что об искусстве они поговорят в другой раз.
Как только он удалился, шагая широко и свободно, телефон сообщил о том, что пришла эсэмэска. «Я в квартире Николь, – написала Маринка. – Решила еще раз все проверить. Нашла в тайнике странный предмет, который меня озадачил. Позвони, когда сможешь». Сгорая от любопытства, Вероника поспешила в каюту. «Странный предмет? Что, если это какая-то зацепка?» – думала она, открывая дверь и набирая номер.
– Ты в самом деле нашла тайник? – спросила она, как только подруга вышла на связь.
– Нашла. Банальный женский тайник в ящике с нижним бельем. – Маринка выглядела измученной: под глазами лежали тени, нос трагически заострился. – Костик, конечно, по ящикам с бельем не лазил. А я первым делом разворошила стопку ночных рубашек. И там, под стопкой, было спрятано вот это.
Маринка поднесла к камере непонятный предмет, похожий на вырезанный из дерева лепесток. Он был абсолютно гладким, отшлифованным до блеска и явно изготовленным мастером своего дела.
– Что это? – спросила Вероника, исступленно вглядываясь в странную вещицу.
– Понятия не имею, – ответила Маринка. – Смотри, у него в центре есть небольшое углубление, как будто специально для пальца. То есть мне кажется, что туда нужно ставить палец.
– Может быть, это какая-нибудь печать? – предположила Вероника.
– Нет, – Маринка со всех сторон оглядела загадочный предмет. – Совсем непохоже.
– Ну, не знаю. Талисман? Сувенир? Я уверена, что эта штука не имеет никакого отношения к происходящим событиям.
– Может, и не имеет, но она меня смущает. Судя по всему, она очень дорогая. – Подруга повертела лепесток в руке, разглядывая со всех сторон так, будто он был петушком на палочке, который можно засунуть в рот. – Вдруг Николь попала в какую-нибудь секту? И это ритуальный предмет?
– Мы бы догадались про секту, – возразила Вероника. – Почувствовали. Ты что, думаешь, она сбрендила совсем?
– Тогда почему она хранит эту штуку, завернув ее в папиросную бумагу, в том самом месте, где спрятана ее детская фотография с мамой и папой? Я думаю, вещь имеет для Николь большое значение.
– Не обязательно большое, – возразила Вероника. – Просто какое-то значение. И я предлагаю на ней не зацикливаться. Потому что мы завязнем во всяких «что» и «почему» еще глубже. Но все-таки сделай для меня фотографию. Я попробую применить личную систему поиска в интернете, вдруг получится?
– Я тебе уже присылала записку про дятла, – попеняла ей Маринка. – Ты хотела ее расшифровать, но фигушки.
– Потому что записка дурацкая, – отрезала Вероника. – Там слишком мало информации.
– Ладно, я продолжу поиски, а ты пока думай, поняла?
Вероника сказала, что поняла, и отключилась. Достала из пакета новую юбку и приложила к себе. Впервые в жизни она испытывала к неодушевленному предмету враждебное чувство. Ей было откровенно жалко денег – она не хотела покупать такую дорогую тряпку и сделала это только ради того, чтобы не опозорить Николь. Однако оглядев себя в зеркале, Вероника вынуждена была признать, что юбка ей очень идет. «Еще немного – и я стану не лучше Ады или Таши с Машей, – с некоторой тревогой подумала она. – Войду во вкус и начну спускать зарплату в дорогих бутиках. И в итоге превращусь в законченную шопоголичку».
Чувства к юбке изменились на прямо противоположные, когда, спускаясь по лестнице к знакомому ресторану, она увидела Глеба Гаврилова. Он стоял внизу и смотрел на нее с явным интересом. Сейчас вместо пляжной одежды на нем были вполне приличные брюки и рубашка-поло.
– Ждете кого-то? – преодолев последнюю ступеньку, поинтересовалась Вероника. Кажется, впервые в жизни в ее голосе прозвучали кокетливые нотки.
– Вас, – коротко ответил Гаврилов. – Отойдем в сторонку?
Вероника послушалась и последовала за ним. Они остановились возле колонны, отделанной колотой керамикой «под Гауди», и уставились друг на друга.
– Я вас искал, – сообщил Гаврилов торжественным тоном.
– Зачем это?
– Понимаете, когда я увидел вас в первый раз, вы мне сразу очень понравились. Даже ночью я думал о вас.
– Звучит довольно смело, – не сдержалась и вставила Вероника, почувствовав мурашки на спине и на руках.
– И я решил проверить, на самом ли деле вы мне понравились или это было мимолетное чувство, которое пройдет, как только мы встретимся снова.
Его зелено-серые глаза при искусственном свете казались удивительно темными.
– И как? – с иронией спросила Вероника. – Прошло?
– Нет, не прошло, – с радостным изумлением ответил Гаврилов. – Вы по-прежнему мне нравитесь.
– Наверное, я должна быть польщена, – предположила Вероника и посмотрела на большие настенные часы, декорированные павлиньими перьями. Часы четко говорили, что следует торопиться.