Не надо пофигизма

И, завершая эту главу, я хочу сказать вот что…

Любой экзистенциальный кризис является нашей личной болью и личной трагедией. Но то же самое чувствуют и другие люди – все вокруг нас. Кто-то в большей степени (это люди, безусловно, одарённые способностью мыслить и проникать в суть вещей), а кто-то – в меньшей (те, видимо, что проще устроены и не замечены в излишней тяге к анализу собственного существования), но и они страдают. Страдают все.



Так, может быть, зная всё это, мы не будем настаивать на том, чтобы каждого из нас в отдельности поняли, приняли и оценили соразмерно этому нашему страданию? И может быть, мы потратим свои силы, рождённые этим кризисом, на то, чтобы подарить возможное счастье ближнему?

Да, не искать своего призрачного счастья, а подарить его – другому, настоящее? Не ждать магического исчезновения собственного одиночества, а помочь другому человеку чувствовать себя менее одиноким?

Уметь выносить одиночество и получать от него удовольствие – великий дар.

Джордж Бернард Шоу



Мы сами не можем избавиться от своего одиночества. Для этой цели нужны другие люди. Но они появятся только в том случае, если мы будем думать не о своих несчастьях, связанных с этим чувством, но о том, как помочь им – другим, нашим родным и близким – решить ту же самую проблему, проблему преодоления одиночества.

И, если это у нас получится, разве мы не почувствуем, как наше собственное одиночество уходит, растворяется, блекнет?





Глава двадцать первая

Гендерность и феминизм




Мужчины имеют столь же преувеличенное представление о своих правах, как женщины – о своём бесправии.

Эдгар Хау





Честно говоря, я считаю тему «секса», «пола» и «гендера» почти что трагической: столько я насмотрелся разрушительных преломлений этих дискурсов в человеческих судьбах, что иначе никак.

Казалось бы, что во всём этом сложного: здесь сексуальные радости, там – человеческие отношения, а где-то ещё – производственные вопросы.

Но нет, мы постоянно наблюдаем что-то из ряда вон выходящее – полное смешение всего и вся и следующие за этим страдания, терзания, мучения и личностные кризисы.

Сексуальность прямо как спрут какой-то: проникает во всё, везде, постоянно, неудержимо и там крутится, вертится, и нет ему покоя. Разумеется, переходя из плоскости постели в плоскость личностных и профессиональных отношений, в плоскость отношений с родителями и воспитания детей, она меняет черты и оттенки, прячется, маскируется, прикидывается ветошью. С первого взгляда и не поймёшь, что это секс и ничего больше.



Теперь уж, понимаете, это вам не коитус (как должно было бы быть!), а «отсутствие личностных мотиваций» и «завышенные социальные амбиции», «быт, разрушающий семью» и «деньги», «трудный возраст» и «кризис среднего», «конфликты на работе» и «претензии начальства» или «женская дружба» с её внутриполовой конкуренцией.

Эти эмансипантки меня просто бесят. Они забираются на ящики из-под мыла и заявляют, что женщины умнее мужчин. Это правда, но об этом надо помалкивать, иначе нам придется закрывать лавочку.

Анита Лус



В общем, одно слово – «Троя»! Из-за какого-то глупого адюльтера двадцать лет осады, тысячи смертей, страдания Пенелопы, плачущая Андромаха, старик Приам, оплакивающий Гектора, и, наконец, смерть бессмертного Ахилла. Всё, доигрались. Ну ни в какие ворота! А ведь просто был адюльтер…

«Куда плывёте вы? Когда бы не Елена… Что Троя вам одна, ахейские мужи?» Да, прав был Осип Мандельштам, одна Троя – с войной, без войны, с конями и без коней – никому не интересна, нужно сексу – украсть Елену, а дальше – уязвлённые амбиции, политический скандал и покатилось…

За десять с лишним лет работы психотерапевтом где я только не сталкивался с этим добром – сексом, «вылезающим» из всех без исключения щелей человеческой жизни, кроме той, в которой ему, собственно, и следует быть, – там, где с ним нет и не может быть никаких проблем, то есть в непосредственном интимном контакте.

В этой связи нетрудно понять, с какими сложностями сталкиваются женщины, которые вынуждены, по сути, жить в мужском мире.

Цивилизация, которая нам досталась от наших предков, была создана мужчинами, да и эволюция поработала над распределением функционалов между полами не в пользу женского пола.



Да, мы все наслышаны про «войну полов», но проблемы не только между полами, но и внутри каждого пола. Этот феномен объясняется так называемой внутриполовой конкуренцией. Исторически так сложилось, что женские взаимоотношения предполагают два вектора.

Феминизм – это когда уже не рассчитывают на Прекрасного Принца.

Жюль Ренар




Во-первых, женщины, как правило, всегда вынуждены были жить вместе. Не сами того хотели, а именно были вынуждены. Всегда существовали эти пресловутые «женские половины», куда их выдворяли мужчины – от мала до велика.

В современном мире это тоже сохраняется: женщины часто вынужденно сосуществуют в профессиональных женских коллективах (не случайно есть это разделение на «мужские» и «женские» профессии), а также в дружески-компанейских девичниках до двадцати (незамужние) и после сорока (разведённые).

Поэтому сама логика этого в чём-то вынужденного совместного существования женщин друг с другом требует от них, чтобы они находили компромиссы в своих отношениях. Надо – значит надо. Но компромисс – это, как известно, напряжение. Если же ему ещё и не выйти за пределы «женской половины», то ситуация лишь усугубляется.



У мужчины существенно другая история. Он, как правило, может выбирать – с кем ему сейчас общаться: с друзьями или с женщинами. Женщина и согласится, если он предложит общение, и подождёт, если он предпочтёт ей мужскую компанию.

Такова сложившаяся мировая практика, хотя это, на мой взгляд, и несправедливо, но что сделать с этим в рамках всей нашей цивилизации – я ума не приложу.

Не случайно одна из главных фигур современного феминизма – Симона де Бовуар писала: «В глубине души мужчине нужно, чтобы борьба полов оставалась для него игрой, тогда как женщина ставит на карту свою судьбу».

Второй вектор – это собственно женская внутриполовая конкуренция, связанная с вниманием мужчин.

У самих мужчин отношения друг с другом непростые, но базово строятся на некоторой героике: «С кем я пойду в разведку?» Такова эволюционная психология – мужчина относится к другому мужчине как к собрату по оружию, от которого зависит вопрос его собственной жизни и смерти – завалят они вместе мамонта или он завалит их.

Чтобы завалить мамонта и самому не завалиться, надо быть уверенным в товарищах по оружию. Инстинкт жизни сильнее инстинкта продолжения рода. Поэтому мужчины, конечно, могут конкурировать за самку, но это вовсе не отменяет главного – они братья по оружию, и, в конце концов, девицей всегда можно пожертвовать.



Женщине такая высокая степень доверия к другим женщинам не нужна. Зачем ей в разведку? Что ей разведывать? Где хорошенький мужчинка завалялся? Но тут помощницы не нужны, только мешаться будут. Мужниного неприятеля выслеживать? А смысл?.. Если «неприятель» сильнее мужа, ну так пусть и приходит уже наконец, одолевает окаянного и берёт, понимаешь, её под своё сильное крыло, в свои чудные объятья.

Поэтому если у мужчин механизм выживания – это механизм сотрудничества, то у женщин – механизм конкуренции за мужчину, который приносит с охоты добычу. Иначе ей не выжить и потомство не выкормить, а это важно. Материнский инстинкт – он и половой пересилит, и даже инстинкт сохранения собственной жизни на лопатки уложит. Дело такое…

Плюс практически во все времена мужчин в популяции было меньше, чем женщин, так что конкуренция за мужчин была совершенно естественным делом.

Пришли чужеродные орды, мужиков поубивали, сами поубивались, и пропорциональное количество женщин в мире – раз, и возросло, раз, и возросло. А за оставшихся-то в живых товарищей надо бороться…

Между тем мы привыкли к странному образу, привитому нам романтическим веком – отчасти XVIII, но больше, конечно, XIX: два молодых человека добиваются сердца одной девушки. И все эти дуэли бессмысленные, когда мужчины стрелялись из-за женщин, вон – аж «солнце русской поэзии закатилось».

Хотя, если разобраться, они-то не из-за женщин стрелялись. На самом деле мальчики собственные отношения выясняли: или уязвлённое самолюбие защищали, или свою голову от ветвистых образований, или вообще – кто из них звезда эфира. Просто повод красивый – женщины…

В реальности же мужчина гораздо меньше озабочен борьбой за женщину, чем это принято думать. Он в подавляющем большинстве случаев вполне спокойно отнесётся к тому, что женщина выберет не его (мы сейчас, конечно, не говорим о патологических параноиках): «баба с возу, кобыле легче», «если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло».



У женщин с точки зрения внутриполовых отношений всё иначе: конкуренция начинается ещё в родительской семье. Девочка растёт и становится всё краше, мать – параллельно с этим стареет и теряет привлекательность.

Это, конечно, подсознательные реакции, но она чувствует себя в некотором смысле уязвлённой, когда внимание обращают на её дочь, говорят о её юношеской красоте.

Женщины в большинстве своём оттого так безразличны к дружбе, что она кажется им пресной в сравнении с любовью.

Франсуа Ларошфуко



Уязвлённое чувство заставляет мать отстаивать себя – именно отсюда её стремление одеть девочку строго и блёкло. И хотя, конечно, сама женщина объяснит это тем, что так «правильно» и «безопасно», но в реальности всё не совсем так.

Частенько матери начинают дружить со своими дочерьми тогда только, когда у тех возникают проблемы в личной жизни – развод, например. То есть, когда и дочь обманули, выходим на паритет и дружим – не «за» что-то, впрочем, а «против» кого-то. Против мужчин.

Большинство комплексов, связанных с внешностью, тоже идут у женщины от матери или отца: она судит о своей внешности по тому, сколько внимания и ласки проявлял к ней её отец, а также со слов матери.

Женщина должна быть как хороший фильм ужасов: чем больше места остаётся воображению, тем лучше.

Альфред Хичкок



Ну а поскольку женщины всегда ищут в других женщинах недостатки, то и мать, даже любя свою дочь, говорит ей нежно так: «Господи, какая же ты у меня нескладная!» Ну и т. д.

Даже желая помочь своим дочерям, матери неосознанно критикуют их внешность, их вкус, их представление о том, как нужно выглядеть и одеваться. И эти «толстые ноги», «фигура в папу» преследуют женщину потом до седин.

Некой компенсацией этого является своеобразный женский эксгибиционизм, проявляющийся, в частности, в любви к фотографированию.

Большинство мужчин если и фотографируют, то больше что-то интересное, а женщины – себя. И себя «на фоне» – потом можно будет подругам показать. Нет, не похвастаться, а так… чтобы позавидовали.

Нет у мужчин и специфического деления себя на «я-мужчина» и «я-личность». В нашей культуре это почти что синонимы – по крайней мере, и положительные, и отрицательные эпитеты у них универсальные: сильный мужчина и сильная личность, слабый мужчина и слабая личность значат практически одно и то же.