Наследники

– Я подожду снаружи, – заявил Кондратенко, и седой с раздражением захлопнул перед ним дверь.

– На кухню, – буркнул он, и Артем последовал за ним.

«Кондратенко опознал его, – думал он, чувствуя, как гулко заколотилось сердце. – Quod erat demonstrandum, что и требовалось доказать».

На кухне витал густой запах вареной капусты, и Павлов задержал взор на кастрюле, которая, остывая, стояла на выключенной конфорке.

Старик уселся за стол, застеленный клеенкой, и положил руки перед собой. Узловатые пальцы смахивали на ветки усыхающего дерева, но при этом были необыкновенно подвижны.

– Как вас зовут? – спросил Павлов, и тот усмехнулся:

– Что ж, Руслан тебе даже моего имени не сказал?

Адвокат не спеша достал из кожаной папки ксерокопию закрытого завещания и аккуратно положил ее перед стариком:

– Я бы мог обращаться к вам «Андрей Васильевич», хотя это не соответствует действительности. Ведь роль именно этого человека, советского писателя и ветерана Великой Отечественной войны, вы так блестяще сыграли в нотариальной конторе в сентябре прошлого года. Узнаете этот документ? На нем стоит ваша подпись. Точнее, ваше изображение подписи настоящего Андрея Васильевича Протасова.

Губы лже-Протасова сжались так плотно, что стали напоминать сложенные лезвия бритвы.

– Ты из легавых? – хрипло спросил он.

Артем покачал головой.

– Адвокат Павлов, – представился он. – И попрошу вас не переходить на «ты». Так как ваше настоящее имя?

Седой отодвинулся от стола, глядя на Артема, и в этом взгляде радугой прокатилась вся гамма испытываемых им чувств – от растерянности до ярости, быстро сменившихся безысходной тоской. Неожиданно он хлопнул по столу своей мозолистой ладонью и расхохотался. Артем терпеливо ждал, пока тот успокоится, мельком осмотревшись, не лежит где-нибудь поблизости нож или еще какой-нибудь опасный предмет.

– Ну, дела, – сквозь смех произнес старик, смахивая рукой выступившие слезы. – Семен Викторович я, кстати… по фамилии Роговой. И, между прочим, ждал, что рано или поздно вся эта шарашка накроется!

Он прервал смех так же внезапно, как и начал.

– Адвокат Павлов, говорите? – спросил он совершенно спокойным голосом.

– Именно. Артемий Андреевич, если быть точным.

– Что же вас привело сюда, Артемий Андреевич? Ясен пень, в моих услугах вы не нуждаетесь, – рассудительно сказал Роговой. – И сажать меня вроде не собираетесь, так?

– Это зависит от результата нашего разговора, – заметил Артем. – А сажать вас, как вы выразились, вообще не в моей компетенции, на это есть суд.

– Что же вы хотите?

– Правду.

Семен Викторович криво усмехнулся и, взяв со стола стеклянную солонку, принялся вертеть ее в руках.

– А если я пойду в отказ?

– Это ваше право. – Адвокат пожал плечами. – Только зачем? Вас только что опознал человек, который был свидетелем того, как вы составляли завещание, не имеющее юридической силы. Только я и без него уже знал, что вы мастерски разыграли спектакль. Для чего тратить лишнее время? Вы прокололись, и теперь в ваших же интересах рассказать всю правду.

Роговой задумался, хмуря кустистые брови.

– Послушайте, Семен Викторович, – заговорил Павлов. – Я, собственно, мог бы прийти сюда с полицией, и наша беседа протекала бы, скажем так, в несколько ином, более интенсивном темпе. Доказательств вашей причастности к афере с завещанием у меня выше крыши, но я все равно решил сначала переговорить с вами с глазу на глаз.

Старик вздохнул, сгорбившись.

– И где же я прокололся?

Павлов снисходительно улыбнулся:

– Не забывайте, что в настоящий момент вы не в том положении, чтобы задавать вопросы.

Роговой одарил его ответной безрадостной улыбкой:

– Вот они, адвокаты в деле… Эх… Что говорить-то? С Русланом я уже как лет пять знаком… И женщину его часто видел, она тут постоянно появляется. Лидой зовут ее.

– То есть вы не впервые участвуете в подобных делах? – уточнил Павлов.

– А вы как думали? Кушать всем хочется.

– И вы решили пойти на мошенничество вместо того, чтобы найти себе нормальную работу?

– Ага, куда ж меня с моим трудовым стажем возьмут? – хмыкнул Роговой, и Павлов все понял.


– По каким статьям вы были судимы?

Старик махнул рукой:

– Вы ничего не думайте, господин адвокат, я только по 158-й да по 159-й статьям ходил, то есть за кражу и мошенничество…

– Я знаю Уголовный кодекс.

– Значит, вы поняли, что позорными моя жизнь не испорчена. Я, поди, почти сорок лет по тюрьмам мотаюсь. Вот, думал, на старости передохну чуток, а нет… Покой нам только снится.

– Сколько вам лет?

– В декабре юбилей, семьдесят стукнет, – не без гордости сообщил Роговой.

– И Сацивин держит вас тут как инструмент, верно? Использует каждый раз, когда подворачивается дельце, – сказал Павлов.

Изрытое морщинами лицо Семена Викторовича поскучнело.

– В этой жизни ты или молот, или наковальня, уважаемый Артемий Андреевич. Не хочу, чтобы по мне лупили кувалдой.

– Извините, но и на кувалду вы никак не тянете, – с усмешкой произнес Артем. – У вас я, как погляжу, зуб золотой имеется?

– Имеется, – приосанился старик. – А вы с какой целью интересуетесь, господин адвокат, моим зубом?

– Как бы вам его выдрать не пришлось, чтобы себе защитника подыскать, Семен Викторович, – сказал Павлов. – Квартира ведь тоже не ваша?

Скучающее выражение на лице старика сменилось угрюмым, и теперь он выглядел на все девяносто лет.

– Знаете, куда бить, чтобы побольнее, – мрачно сказал он, поставив солонку на место. – Да, Павлов, нету у меня своего уголка. Приютили меня, как больного пса, здесь. В общем-то я благодарен этому Руслану и его женушке. Потому что если бы не они, то валяться мне сейчас в канаве… Понимаете?

– Не совсем.

– Хатенку мою увели, когда я в начале нулевых новый срок схлопотал, – объяснил Роговой. От нахлынувших воспоминаний его хриплый прокуренный голос дрогнул. – Жена Настюха хотела размен устроить, чтобы следователю заплатить, и, дуреха такая, на черных риелторов нарвалась. Эти уроды ее обманули, какой-то трухлявый курятник в глуши подсунули… без гроша вообще оставили. Следаку платить нечем, тот по всем статьям мне вкатил, на полную катушку. И так случилось, что сына единственного в драке какие-то отморозки убили. Ну Настюха моя не выдержала и повесилась.

Он умолк, в упор уставившись на Артема. Его глубокие пронзительные глаза стали похожи на бездонные черные дыры.

– И нет у меня никакого выхода, адвокат, – едва слышно проговорил бывший зэк. – Вот только Руслану Сацивину и сгодился для его темных делишек. Кормит и поит меня, старика, крышу над головой дал. И на том спасибо, как говорится. Хотя иной раз думаю, уж лучше на зону вернуться. Уж там я в авторитете, поверьте! А тут я кто, подсадная утка?!

Павлов выдержал взгляд старика.

– Мне жаль, что так случилось с вашей женой и с вашим сыном, – промолвил он. – Это трагедия, увы. Но, во‐первых, неужели вы думаете, что, пригрев вас, Сацивин и Коржина руководствуются состраданием и сочувствием к вам? Нет. Эти люди вас используют и при первой опасности избавятся как от ненужного и даже опасного свидетеля. Рано или поздно вы обязательно бы совершили ошибку, как сейчас.

– Я в ментовку не пойду, – замотал головой Семен Викторович. – Вы же на это намекаете? Режь меня на куски, легавым не продамся.

– Боюсь, что у вас попросту не остается выбора, – сказал Артем. – А насчет полиции… Полагаю, суд учтет ваш почтенный возраст, хотя я ничего не могу гарантировать. И второе. Вы знали, что своими действиями способствовали обману вдовы и дочери уважаемого человека, которого вы изображали в кабинете нотариуса? И по вашей милости эти несчастные женщины вот-вот останутся без крыши над головой! Как в свое время ваша супруга! Сацивин и Коржина хотят отнять у них все, не гнушаясь ничем для достижения своих низменных целей!

Роговой открыл рот, но тут же закрыл его. Возразить ему было нечего.

– Эти люди словно кровопийцы, – продолжил Артем. – Вместо того чтобы работать, они выбрали путь обмана. И кого? Немощных стариков и инвалидов!

– Я сейчас заплачу, – проворчал Роговой.

– Это лишнее, – сухо ответил Павлов. – И меня этим не проймешь. Итак, подводим итоги. Через пару часов в Следственный комитет будет подано заявление и к вам придут в любом случае. Полагаю, уедете вы в наручниках. Скрываться я вам не рекомендую, да вы и не в том возрасте и не в той физической форме, чтобы подаваться в бега. Мой вам совет – едемте со мной.

– Нет, – отказался Роговой. – Ничего личного, Павлов. Я не сука и стучать на тех, кто дал мне кров, не стану.

– Вы дадите показания против тех, кто путем обмана лишает обычных людей честно нажитого имущества. Или вы хотите, чтобы эти женщины, которых вы так подло обманули, тоже покончили самоубийством?! Как ваша несчастная супруга?

– Запрещенный прием, Артемий Андреевич, – процедил уголовник.

– Я просто взываю к вашей совести, потому что уверен, она у вас есть, – искренне сказал Павлов. – Задумайтесь об этом. В ваших руках жизнь беззащитных женщин. Представляете себе, что они думают о своем покойном родственнике, роль которого вы изображали?! Они не могут поверить, что он предал их и оставил все имущество проходимцам и мошенникам!

– Мне надо подумать, адвокат, – хмуро сказал Роговой. Он поскреб щетинистый подбородок и добавил: – Оставьте телефон, я позвоню… Если раньше меня не заметут.

– Дайте тогда и мне ваши контакты.

Вздохнув, Семен Викторович взял с подоконника обрывок газеты.

– Все равно ведь найдете, – проворчал он. – Знаю я вашего брата…

Нацарапав на клочке свой номер телефона, он протянул его Павлову, а тот, в свою очередь, положил перед ним визитку.

– Еще не поздно, – предпринял адвокат последнюю попытку. – Решайте.

– Будь что будет, – глухим эхом ответил старик. – Пора, видать, мне за все ответ держать.