Наследник

И они пытаются добраться до меня и МотоКлуба.

Они пытаются навредить Каю.

Но он обещает, что никогда не допустит, чтобы со мной что-нибудь случилось.

Но что, если это выходит из-под его контроля?

Что, если... наше время истекло, прежде чем мы сможем жить долго и счастливо?

Что тогда станет с моим сломленным принцем?



Пролог

Кай

Мне снова приснился этот сон.

Тот самый, который, блядь, преследовал меня во сне ночью и окутывал мои мысли днем.

Сон, который не хотел и не мог оставить меня в покое, и я ничего не мог с этим поделать.

Изображение то расплывалось, то расходилось. Мои глаза двигались, пытаясь найти точку фокуса, на которой я мог бы сосредоточиться,чтобы удержать меня на этой земле, чтобы я оставался в настоящем и нигде больше.

-К-Кай.

Я открыл рот, но не смог ничего произнести. Мне так хотелось позвать его по имени. Я хотел умолять его остаться здесь, со мной, и не уходить.

Я родился в несчастье, и несчастье - это то, где я умру.

За пределами сна я осознавал, что сжимаю в кулак простыню.

Я попытался подойти к нему.

Я действительно хотел, но, черт возьми, это было так трудно. Слишком тяжело.

Останься.

-Кай, - прошептал он. Я услышал его голос, громкий и четкий.

Останься.

Кровь просочилась на холодную, грязную бетонную землю под нами. Я уже давно потерял способность чувствовать жгучую боль от выстрела. Остался лишь пронизывающий до костей холод, от которого я не знал, как избавиться.

Черт, как же мне было холодно.

Так холодно.

-Кай.

-Джуд.

Мой рот сформировался вокруг этого слова, мой мозг кричал на меня, когда я произносил его, но ни звука не вышло.

Останься.

Но он ушел. Он не остался.



Глава 1

Джемма

Ногти впивались в кожу ладоней, когда на кухне раздались голоса.

Вдохни, выдохни.

Я пыталась. Я действительно старалась. Но сколько бы раз я ни повторяла мантру, сколько бы раз мое тело ни делало то, что я хотела, мне казалось, что в комнате не хватает воздуха.

Я... медленно задыхалась.

И также медленно умирала.


Господи.

-Джемма. Джемма? Ты меня слушаешь?

Я открыла глаза и посмотрела на маму, которая стояла напротив меня, облокотившись спиной на стойку у плиты, с кружкой кофе в изящных руках. Ее темно-русые волосы были уложены в причудливую прическу, а макияж нанесен безупречно. Ее карие глаза вспыхнули, пронзительный взгляд окинул меня одновременно критическим и холодным.

Именно этот взгляд в ее глазах не позволял мне вести себя так, как я хотела, когда была маленькой. Только когда я немного подросла, я поняла, как неправильно было считать мою маму идеальной.

На ней были стильные белые брюки, туфли на каблуках и блузка зеленого цвета, подчеркивающая золотистый оттенок ее кожи. Она выглядела так, как будто готовилась к работе в высокопоставленном корпоративном офисе - ирония судьбы, если учесть, что моя мама ни дня в жизни не работала.

-Да, - послушно сказала я. -Я слушаю.

Я посмотрела на простой рогалик, который она положила передо мной на завтрак, и когда я потянулась за сливочным сыром, искусно разложенным рядом, ее глаза сузились.

Я быстро отдернула руку, и черты ее лица вновь стали естественными.

-Сегодня мы идем на ужин к твоему дяде, и ты знаешь, что мы должны его обрадовать.

Я не знала почему, но могла поклясться, что в ее голосе при слове "обрадовать" прозвучала странная нотка, заставившая мое сердце неровно биться в груди.

Отчим появился в поле моего зрения, улыбнулся и кивнул в знак согласия с мамой. Его короткие каштановые волосы были зачесаны назад, а зеленые глаза блестели чем-то, что мне не нравилось. От его улыбки, покрытой коричневой и слегка седоватой щетиной, по моему позвоночнику пробежали мурашки.

Мой отчим был козлом.

И гадом.

В нем было что-то скользкое, что вызывало у меня неприятные ощущения, когда я слишком долго находилась в его присутствии, и я старалась ограничивать свое пребывание рядом с ним.

Я больше не жила в этом шикарном доме с мамой и отчимом. Вот уже одиннадцать лет, с тех пор как в восемнадцать я уехала учиться. Я ходила на учебу в колледж Смита и жила в Бостоне, так далеко от Калифорнии, как только могла. Когда наступил очередной экономический кризис, меня уволили с работы ассистента, и мне снова пришлось переехать обратно домой.

Я тоже кивнула в знак согласия, понимая, что именно этого она от меня хочет.

Уже давно я не делала ничего, чтобы порадовать маму. Мы почти не общались после моего отъезда в колледж. Окончив его и потерявшись в жизни, не зная, чем заняться, я вернулась в Калифорнию и стала работать на мэра Уильяма Галлахера, старшего брата моего отца, после некоторого уговора со стороны мамы.

Как замечательно, по ее мнению, работать на благо семьи. Она очень любила этого человека, учитывая, что он финансировал ее образ жизни уже более десяти лет.

Она не промолвила ни одного плохого слова в его адрес - по крайней мере, когда он был жив. Только после его смерти я много раз слышала, как она ругала его вслух.

Моя работа с этим человеком закончилась довольно быстро, два года назад, когда выяснилось, что он сотрудничал с местной бандой и другими коррумпированными фигурами в правительстве. Он отбывал тюремный срок, когда в результате ссоры в камере его жизнь оборвалась.

Я не могла сказать, что меня это так уж огорчает, и если это делает меня плохой, чтобы признать это, то пусть так и будет.

Мой дядя был ужасным человеком, и меня не удивляло, что, будучи мэром, он имел подозрительные дела с сомнительными людьми. Но переезд из Массачусетса в Калифорнию был одной из худших ошибок в моей жизни, потому что теперь я застряла.

Я не знала, как оставить маму, когда она была в таком состоянии. Когда она была на грани потери всего и цеплялась за меня.

Это произошло в начале года из-за возможного рака. Я чувствовала себя виноватой в том, что отдалилась от нее. Мы не ладили, но она все еще была моей мамой, и я не хотела ее терять.

Но теперь она была здорова. И я должна жить дальше. Но я не думала, что вернусь в Массачусетс. У меня там никого не было.

По крайней мере, здесь у меня был Блу, мой самый любимый человек на свете и мой лучший друг.

Я должна заниматься всем тем, чем занимаются женщины моего возраста, или даже тем, чем занимаются женщины моложе меня.

Но мама держалась за меня обеими руками, и я не знала, как вырваться.

Как будто она думала, что так будет лучше для нее.

У меня не было никаких навыков, которые я могла бы применить с пользой для себя и которые могли бы обеспечить тот образ жизни, к которому она привыкла. В детстве я немного интересовалась искусством, но мама всегда смотрела на это сквозь пальцы.

И она была права.

На этом моем маленьком увлечении нельзя было заработать много денег. И я не была настолько хороша, чтобы пытаться сделать из этого карьеру.

У меня не было денег. Не было ни у мамы, ни у отчима.

Я оглядела большой дом, который отец купил ей, когда они только поженились. Я прожила в нем первые восемнадцать лет своей жизни.

Она вышла замуж за Кентона Майерса, когда мне было двенадцать, и пять лет мы жили втроем.

Кентон был человеком, которого можно назвать оппортунистом, проще говоря он ловко подстраивался под любые обстоятельства и использовал их в своих целях.

Он был мошенником.