Наше худшее Рождество

— Тише. — Элла принялась укачивать дочь, а Гейл воспользовалась моментом и выскользнула из комнаты, чувствуя себя полной неудачницей. Она не понимала, что опять сделала не так, но, видимо, все же сделала, раз настолько разозлила внучку.

Как обидно, ведь у нее только появилась надежда наладить отношения с детьми. Она так старалась вновь сплотить семью, но опять все испортила. Она была ужасной матерью и стала ужасной бабушкой.

Всего тридцать минут. Неужели было так трудно тридцать минут потерпеть ребенка?

Что подумает о ней Элла? И что теперь делать? Уехать, когда Рождество совсем скоро? Гейл не хотела портить всем праздник, но теперь представить не могла, что проведет его одна в пустой квартире.

Оказавшись в своей комнате, она закрыла дверь и бросила в ведро осколки игрушки. С подоконника на нее смотрели книги с советами, как стать хорошей бабушкой. Сейчас они казались насмешкой.

«Ненавижу тебя!»

Гейл сидела на кровати и размышляла, как поступить. Она потерялась во времени и не знала, прошло ли несколько часов или минут. Остаться или уехать? Как же поступить?

Внезапно размышления прервал стук в дверь.

— Мама?

Увидев Эллу, Гейл выпрямилась и поспешила взять себя в руки.

— Заходи. Не знаю, что сказать. Я…

— Тогда дадим высказаться Таб. — Она открыла дверь шире, и в комнате появилась Таб с заплаканным лицом. — Итак? — Тон Эллы был ровным и спокойным. — Что ты хотела сказать бабушке?

Девочка бросилась к Гейл и едва не повалила ее на кровать.

— Прости меня, бабуля. — Она крепко прижалась к ее груди. — Прости, пожалуйста, что нагрубила тебе.

Подождав немного, Элла произнесла:

— И что еще?

Таб подняла голову и вжала ее в плечи:

— И прости, что ударила тебя. Я поступила плохо.

Гейл обняла внучку и зажмурилась от невероятного облегчения:

— Мне приятно, что ты извинилась. Ты взрослая и умная девочка.

— Я люблю тебя, бабуля. А ты любишь меня?

— Конечно люблю. Очень люблю.

Таб повернулась и посмотрела на улыбавшуюся ей мать.

— А теперь иди, посмотри, чем занят папа.

Таб кивнула и умчалась, оставив мать и дочь наедине.

— Пожалуй, извиняться надо мне. — От ощущения счастья стало легко и тепло на душе. — Ты просила о получасе, а я не продержалась и десяти минут.

Элла рассмеялась и опустилась на кровать рядом:

— Это подвиг — выдержать десять минут Таб, взволнованную в предвкушении Рождества.

— Но у тебя блестяще вышло. Ты была так спокойна.

— Это дается мне нелегко. Каждый раз я сомневаюсь, получится ли ее успокоить, и каждый раз думаю, правильно ли поступаю. Но все, что человек может сделать, — это попытаться принять верное решение в сложившейся ситуации. Ты так же поступала с нами.

— Но я не уверена, что делала все правильно. Может, правда, что я была ужасной матерью? Вдруг я буду плохой бабушкой?

— О, нет! — Элла сжала ее руку. — Я знаю, Таб очень тебя обидела. Но прости ее, мама, она ведь ребенок и ведет себя так, только когда устает. Она еще не умеет контролировать эмоции, но уже старается. Не придавай значения ее словам. Иногда лучше сделать вид, что не слышишь ее.

— Мне все же кажется…

— Тебе лишь кажется. Заниматься ребенком непросто. Мне нравится быть матерью, но иногда случаются моменты, когда я мечтаю, чтобы Майкл вошел сейчас в дверь и дал мне возможность побыть одной хотя бы пять минут. Скажи, как ты справлялась со всем одна? Я не представляю. Сейчас я совсем без сил. — Она повалилась на кровать и закрыла глаза. — Вот бы Санта принес мне таблетки от головной боли.

— Ты замечательная мать, Элла. Таб очень повезло. — Гейл погладила дочь по плечу. — Хочешь, я принесу тебе лекарство?

— Нет, не стоит, но спасибо за заботу. — Элла села и посмотрела на Гейл. — Пять минут наедине с собой могут излечить меня от всего. Я так рада, что ты приехала с нами. А ты? Или, столкнувшись с не самой лучшей стороной моей дочери, ты пожалела?

— Я очень рада быть с вами.


— Когда вернемся домой, ты можешь приехать, пожить с нами какое-то время. У нас красивый дом у реки, большой сад. — Элла запнулась на мгновение. — Я на тебя не давлю. Вероятно, у тебя накопилось много дел на работе. Ты ведь взяла выходных дней больше, чем за прошедшие десять лет.

— Я с удовольствием принимаю твое приглашение. Спасибо. Не терпится увидеть твой дом. А с работой проблем не возникнет. Полагаю, я заслужила право иметь больше свободного времени. Для себя я решила, что буду чаще встречаться с вами, я ведь теперь бабушка и должна быть рядом, когда тебе понадобится на пять минут остаться одной. И тебе не нужно будет прятаться в ванной, беспокоиться, все ли в порядке с Таб, или слушать ее бесконечные вопросы через дверь. И я обязательно найду информацию о том, как обращаться с уставшим ребенком. Что скажешь?

Элла улыбнулась:

— Скажу, что Таб очень повезло иметь такую заботливую бабушку.

Одобрение и поддержка дочери уничтожили последние сомнения и неуверенность в правильности выбора.

— Надеюсь, что я такая. — Гейл сложила руки на коленях. — Если нет, то сделаю все, чтобы такой стать.





Кирсти




Они сидели в кухне, как часто бывало во времена их детства, если плохая погода не позволяла выйти на улицу. Мама что-то помешивала, стоя у плиты, а брат, склонив голову, погрузился в расчеты. Аромат свежеиспеченного хлеба вернул Кирсти в детство. Все здесь было знакомым и родным, но не хватало отца, который должен был сидеть во главе стола с обязательной газетой перед ним и дымящейся кружкой чая в руке. Кирсти до сих пор не могла свыкнуться с тем, что ей не четыре года и никогда уже не будет. Прошел почти год с кончины отца, а она всякий раз надеется, заходя в кухню, увидеть его. Раньше ей даже в голову не приходило, что по кому-то можно так сильно скучать.

— Поешь что-нибудь, Кирсти. — Мама поставила перед ней тарелку. — Ты голодная, а силы очень нужны.

Она посмотрела на соблазнительные кусочки воздушного омлета и кусок хлеба, отрезанный как раз от той буханки, благодаря которой по помещению разнеслись вкусные запахи.

Мама была уверена, что еда лечит все.

Не желая обижать ее и привлекать к себе внимание, Кирсти нехотя подцепила вилкой омлет и отправила в рот. Восхитительный вкус навел ее на мысль, что мама, возможно, права.

— Похоже, Саманта знает свое дело, я так вам скажу. — Аппетит неожиданно появился, и Кирсти с воодушевлением продолжила трапезу. — Но если я буду заниматься оленями, — а этого она желала всей душой, ведь с животными приятнее общаться, чем с людьми, — у тебя, мама, будет больше дел в кухне. — Из-за этого она испытывала неловкость. Дочь должна, засучив рукава, помогать матери, ведь в доме будет немало забот с постояльцами. От мысли, что придется отказаться от любимого дела, Кирсти физически становилось плохо. Стоило ей взглянуть в окно, ее с невероятной силой тянуло туда, за пределы этих стен.

— Я уже говорила с Эйлин из деревни. — Мама с чашкой кофе в руках опустилась на стул рядом. — Ее племянница не против мне помочь. Если будет справляться, возьмем ее.

— Это непросто.

— Разве меня когда-то пугал тяжелый труд? Работа в офисе с девяти до пяти стала бы для меня мукой. Вы это понимали, поэтому никогда не требовали от меня такой жертвы. Я представить не могу свою жизнь без поместья, без гор и холмов. Мои новые обязанности позволят ничего не менять. И ты, Кирсти, будешь заниматься любимым делом. И, похоже, это будет очень значимая часть во всем предприятии.

— Если ты так считаешь… — Слова мамы избавили Кирсти от чувства вины, ему на смену пришло воодушевление. Больше никакого мытья окон, посуды и взбивания подушек. Вместо шершавых рук — холодные ноги, но это замечательно, ее все устраивало.

Мама сделала глоток и поставила кружку.

— Вам обоим придется взять на себя все заботы в апреле. Надеюсь, в это время года гостей не будет много.

— Почему в апреле? — Кирсти откусила кусок тоста.

— Я еду в Нью-Йорк, в гости к Гейл. Она пригласила меня, и я согласилась.

Кирсти отложила хлеб.

— В Нью-Йорк? Но… — Она мельком посмотрела на брата. — Но ведь ты нигде не была, кроме Европы. Вы с папой всегда…

— Старались не уезжать далеко от дома. Да, я помню. Но теперь я одна и поеду в Америку к Гейл. Она все мне там покажет, у нас будет время пообщаться. Кроме того, надо встретиться с издателем и обсудить идею моей книги. Думаю, приготовлю несколько шотландских блюд, возьму с собой на встречу. — Она обхватила руками кружку. — Спросите, нервничаю ли я? Да, очень, но все равно не откажусь от своих планов.

Броди посмотрел на мать и улыбнулся:

— Отлично, мама. Рад, что у тебя появилось вдохновение.

— Благодаря Гейл, она умеет вернуть веру в себя. — Мэри достала из сумки книгу. — «Новая сильная ты». Я начала читать ее из вежливости, чтобы лучше узнать людей, которых предстоит принимать, и так увлеклась, что стала подчеркивать отдельные места. — Она протянула ее дочери. — Тебе необходимо прочитать. Только, пожалуйста, обязательно верни.

Кирсти взяла книгу, но даже не посмотрела на нее, а продолжала внимательно разглядывать маму.

— Знаешь, а ты изменилась. Раньше была всегда печальной…

— Печаль никуда не делась. Горе всегда будет со мной, порой оно берет верх и не дает думать ни о чем другом. Случается, что судьба предоставляет человеку шанс, на который он не рассчитывал. Это со мной и произошло. Я не хотела, чтобы Камерон меня покинул, и очень скучаю по нему, но надо жить дальше, и мне решать как. Воспоминания не должны мне мешать.

Кирсти подумала, что все они по-разному справляются с горем. Она старается чаще бывать на природе с животными. В трудные моменты ей всегда помогала работа до полного изнеможения, и она непременно к ней вернется.

— Броди, скажи, неужели все получится? — Вначале она отвергала саму идею, теперь же мечтает, чтобы планы осуществились.

— В смысле улучшить финансовое положение? — Он поправил пальцем очки. — Ты же видела расчеты. Да, все получится, если желающих будет много и они заплатят те суммы, о которых говорила Саманта.

— А они могут заплатить такие деньги?