Наше худшее Рождество

— Ты защищала себя, я сама учила тебя так делать. И ты защищала Эллу. Ты прекрасная сестра, Саманта. Когда женщина становится матерью, ее учат, когда кормить малыша, когда укладывать спать, но никто не объясняет, что, возможно, спустя годы у нее появится желание повернуть время вспять и многое сделать по-другому.

— Не знаю, — покачала головой Саманта, — у меня нет детей, и мне не понять твои чувства. Но мне кажется, что я могу представить, как тебе было тяжело. Я горжусь тобой, мама. И мне надо было признаться в этом раньше. — Из ее глаз полились слезы, и Гейл обняла дочь, что делала последний раз много лет назад, когда Саманта была ребенком.

Она ее успокаивала, гладила по голове, пока наконец Саманта не отстранилась, несколько раз по-детски хлюпнув носом.

— Мы ведь можем забыть о неприятных моментах, правда? Мне бы так этого хотелось.

Гейл, всегда безупречно владевшая собой, ощутила, что это удается ей с трудом.

— И я очень хочу.

— Прости меня… — Саманта всхлипнула и опять прижала ладони к щекам. — Ты учила меня никогда не демонстрировать эмоции и, конечно, не позволять себе плакать.

— И это моя ошибка. Но еще я учила не позволять чувствам управлять тобой в моменты принятия решений. — Гейл открыла сумочку и достала бумажную салфетку. — К счастью, твоя сестра проигнорировала мои советы и поступила по-своему. Знаю, тебе не так просто позволить себе дать волю чувствам.

Саманта громко высморкалась и вытерла слезы.

— Я стараюсь меняться, дала себе еще один шанс.

— Прекрасно. Я сделала то же самое. — Гейл ткнула пальцем в свитер цвета вереска. — Вот, учусь носить не только черную одежду.

— Тебе очень идет.

— А мне понравилось, как ты смотрелась в красном пальто, в котором приходила в больницу. Потрясающе, правда.

— Но ты сказала…

— Я помню, что сказала, и мне стыдно за это. У тебя безупречное чувство стиля. — Гейл выпрямилась и расправила плечи. — Буду признательна, если поможешь мне купить новую одежду. Для этой поездки я выбрала вещи, помня о любви Таб к русалкам, но мне нужна и деловая одежда. Не могу же я постоянно выглядеть так, будто собираюсь нырнуть в реку или идти после работы на похороны.

— Разумеется, — улыбнулась Саманта. — Может, приедешь на пару дней в Бостон? Мы бы прошлись по магазинам.

Эмоции захлестнули Гейл с головой. Она пойдет за покупками с дочерью. Проведет несколько дней с ней вдвоем.

— С удовольствием. Ты живешь одна? Элла говорила, что недавно ты рассталась с парнем.

— Да, рассталась. Это было обоюдное решение. Он мне не подходил, и мы никогда не жили вместе.

Гейл подумала о Броди, но промолчала. Их с Самантой отношения еще не такие близкие, чтобы поднимать подобные темы. Возможно, когда-нибудь позже…

Саманта внимательно посмотрела на маму:

— А ты? Никогда не задумывалась о новых отношениях?

— Сначала и думать об этом не могла, была всецело занята построением нашей жизни. — Гейл вскинула голову и прошла к окну. — А потом потеряла веру в себя, ведь уже однажды сделала неправильный выбор, и опасалась повторения, не хотела рисковать, и не столько своим спокойствием, сколько вашим. А позже, когда вы стали жить самостоятельно… Не знаю, возможно, утратила необходимые навыки.

Она жила в мире, созданном только для нее одной.

Саманта налила в стакан воды из кувшина, стоящего на кофейном столике.

— Если расскажешь об этом Элле, она точно организует тебе свидание, отыскав кандидата в интернете.

Гейл повернулась к дочери и рассмеялась:

— Звучит устрашающе.

— Я рада, что мы будем вместе праздновать Рождество. — Она поставила стакан на поднос.

— И я рада. — И тому, что, несмотря на некоторые трудности, все у них хорошо.

Впервые за время пребывания в Шотландии в душе появилась надежда. Она общалась с дочерями. Нормально, без скандала. Пожалуй, впервые за всю жизнь. Если так пойдет дальше, можно с оптимизмом смотреть в будущее. Можно обратиться к издателям и добавить еще одну главу в последнюю книгу. Основной ее мыслью станут такие слова: приоритеты с годами меняются. Или можно посвятить главу труду родителей. У Мэри были схожие с ней сложности, наверняка многие не раз сомневались в верности принятых решений. Или после рождения ребенка чувство вины неизбежно приходит в твою жизнь? Приходит к матерям, которые работают, и матерям-домохозякам. К строгим родителям и всепозволяющим. Есть ли пары, уверенные, что воспитывали детей правильно и не допускали ошибок? И как это вообще понять? Ведь невозможно представить, как бы все получилось, поступи ты иначе. В одну реку не войти дважды. Остается понять, что в твоей жизни появился уникальный ребенок, второго такого нет в мире. И так к нему относиться.

Похоже, у нее достаточно мыслей для целой книги. Гейл ощутила энтузиазм и легкое возбуждение, как всегда бывало перед началом чего-то нового. Как же ее назвать?

Размышления были прерваны вбежавшей в библиотеку Таб. Под мышкой девочка волокла подаренного бабушкой оленя.

— Бабуля, а ты купишь мне на Рождество собаку?

— Нет, бабуля не купит тебе на Рождество собаку. — Следом появилась Элла, безуспешно пытавшаяся остановить дочь. — Простите, что побеспокоили. Таб в таком возбужденном состоянии… Саманта, Мэри хочет поговорить с тобой, Кирсти и Броди. У нее какие-то вопросы.

— Разумеется. — Саманта мгновенно изменилась, стала по-деловому собранной и серьезной. Все же работа занимала главное место в ее жизни. Извиняюще улыбнувшись матери, она поспешно вышла из комнаты.

— Ты не могла бы побыть полчаса с Таб, мама? — Элла выглядела измученной. — Нам с Майклом надо упаковать подарки. Ты остаешься с бабушкой, Таб.


— Но, мама…

— Я готова к диалогу, милая, но сейчас не тот случай. — Элла поцеловала дочь в макушку. — Ты остаешься с бабушкой. Веди себя хорошо.

Элла ушла, закрыв за собой дверь. Гейл окинула взглядом полки и взяла одну из книг. Несколько минут в тишине с внучкой — то, что ей сейчас нужно.

— Я не хочу читать, я хочу упаковывать подарки. — Таб так резво бросилась к двери, что Гейл едва поймала ее за руку. Элла уважительно относится к мнению дочери, и она будет поступать так же.

— Мы можем заняться чем-то другим, не менее интересным. — Гейл подхватила внучку на руки.

— Я хочу упаковывать подарки!

Таб извивалась и вырывалась, рискуя упасть, и Гейл пришлось опустить ее.

— Если не хочешь читать, то можем нарисовать открытки для мамы и папы. — Она сказала первое, что пришло на ум.

— Не хочу рисовать открытки! — Таб развернулась и посеменила к двери. Гейл преградила ей дорогу, и тогда она с истошным криком повалилась на пол.

От увиденного Гейл потеряла дар речи. Куда делась милая девочка и откуда взялся этот монстр? Она попыталась поднять ребенка, за что немедленно получила пощечину. От неожиданности Гейл вскрикнула и прижала ладонь к лицу.

— Таб, пожалуйста, успокойся.

— Я хочу к маме! — Таб замахала руками и задела игрушку на ветке елки. Та упала и разбилась.

— Таб, успокойся и не двигайся. Ты поранишься. — Необходимо убрать осколки, пока на них не наступил ребенок или собака.

Удержать девочку не удалось, она проявила неожиданную силу и проворство, вырвалась и забегала по комнате. Растерявшись, Гейл взяла одну из диванных подушек и прикрыла осколки.

Внутри все клокотало. Уже несколько десятилетий она не имела дела с ребенком такого возраста. И в Таб будто вселился дьявол, она кричала и не желала слушаться.

Забыв о боли в щеке, Гейл решила попробовать поговорить с внучкой по-доброму.

— Бедная моя малышка хочет к маме. Иди к бабушке, я обниму тебя.

— Не хочу! Я хочу, чтобы Рождество наступило сейчас.

— Что ж, оно уже скоро, завтра сочельник.

Таб скривилась, будто собираясь заплакать:

— А я хочу сейчас! Хочу, чтобы прилетел Санта!

Гейл сама этого хотела. Только бы Санта или кто-нибудь спас ее от этого невыносимого ребенка. Никогда в жизни Гейл не чувствовала себя такой беспомощной. Эллу беспокоить не хотелось, но как справиться с истерикой Таб? Что же она за бабушка, если не может занять на полчаса пятилетнего ребенка?

— Хочу к маме!

— Мама сейчас занята, но…

Таб замахнулась и ударила с такой силой, что Гейл едва устояла на ногах.

— Довольно, Таб! Прекрати немедленно. Ты ведешь себя возмутительно.

Таб завизжала на весь дом, и Элла, конечно, ее услышала.

— Что здесь происходит? Что за шум? — Она буквально вбежала в комнату.

Таб завизжала во всю силу легких:

— Бабушка злая. Она говорит, что я плохо себя веду.

Гейл была в отчаянии. Надо же такому случиться именно в тот момент, когда она решила, что все плохое позади. Не стоит вести себя как маленькая и рассказывать Элле, что внучка ее ударила. Разумнее показать, что ей под силу справиться с ребенком в любой ситуации.

— Таб, послушай…

— Уходи! Ненавижу тебя! Не хочу больше с тобой играть!

У Гейл было ощущение, будто ей вонзили кинжал в сердце.

— Таб. — Элла присела на корточки и обняла дочь, не обращая внимания на топанье и размахивание руками.

— Будь осторожна, там осколки разбитой елочной игрушки. Я волнуюсь за собачьи лапы и ваши колени.

Гейл принялась осторожно собирать кусочки стекла. Таб неожиданно затихла и положила голову на плечо матери:

— Я не хочу больше играть с бабушкой.