Наше худшее Рождество

— Благодарение Господу за это.

— Таб действительно задает много вопросов. Она не умолкает часами, и это может утомить, я тебя понимаю. Знаешь, мама, мне невыносимо больно думать о том, что произошло с тобой под Рождество. И после всего ты стала сильной, смелой и независимой женщиной. Мне бы за миллион лет не удалось собраться и вернуться к жизни.

Элла откашлялась и потерла ладонями щеки.

— А я считаю тебя, Элла, одной из самых смелых женщин.

— О нет, едва ли. Знаешь, мама, я ведь не все тебе рассказала. Настало время наконец это сделать, раз у нас такой откровенный разговор. — Элла посмотрела на Саманту, но та выглядела совершенно разбитой и подавленной, на ее поддержку не стоит рассчитывать. Придется действовать и принимать решения самостоятельно.

Элла выпрямилась и расправила плечи.

— Я сейчас не работаю. С тех пор как родилась Таб. Я сама этого хотела, и Майкл меня поддержал. Финансовые вопросы легли на его плечи. Впрочем, я намерена вернуться на работу в будущем. Не потому, что не доверяю мужу, нет, я просто люблю преподавать и думаю, у меня это неплохо получается.

Пауза была пугающе долгой.

— Ты и об этом мне не сказала. — Гейл заговорила первой.

— Нет.

— Ты боялась признаться, я понимаю. Это все из-за меня.

— Нет, причина во мне. Я вовсе не смелая, как ты думаешь. Не умею принимать решения и стараюсь избегать конфликтов.

Гейл повернулась и посмотрела прямо в глаза дочери:

— Смелость бывает разной, моя дорогая. Ты способна любить всем сердцем, без сомнений и колебаний. Ты делаешь шаг, даже прыжок, без страха, не думая о последствиях для себя. Ты помогаешь Таб познавать этот мир и не ограничиваешь ее, всегда готова подстраховать, но не держишь на привязи. Ты сделала выбор и была уверена в нем, даже когда я пыталась поселить в твоей душе сомнения.

— Теперь я понимаю, почему ты так боялась за меня. — Элла взяла мать за руку. — Мне многое стало понятнее, мама.

— Но это меня не оправдывает. Обещаю, с этого момента я буду с уважением относиться к вашим решениям. Особенно в личной жизни. Кстати, хотела сказать: он хороший человек, твой Майкл.

— Да, хороший. Я его люблю и… уважаю. Он мне необходим, но… если с ним что-то случится, я выживу. Это будет невероятно сложно, но я смогу. Я никогда не сомневалась в своих способностях, знала, что в жизни у меня все получится. И благодарить за это надо тебя, мама. Мне жаль, что я не произнесла эти слова раньше. Не понимала, как бесценно то, чему ты нас учила.

Саманта резко встала, словно пыталась вынырнуть на поверхность, пока ее не затянуло в омут.

Неужели ей одной надо все переосмыслить и понять?

— Мне надо… простите… надо на свежий воздух.

— Тебе плохо? — Элла подпрыгнула на месте.

— Мне очень хорошо! — Саманта вытянула руки вперед ладонями, останавливая сестру, и понеслась к выходу. Ей не нужны объятия и рассуждения. С нее хватит, лучше сейчас остаться одной. Мать и сестра, возможно, способны помочь залечить раны, но не сейчас. Внезапно она ощутила себя не единым целым с ними, а отдельной частью. — Я сейчас, мне нужно…

— Время все осмыслить, — закончила за нее мать и схватила за руку Эллу, порывавшуюся выбежать за сестрой. — Не беспокойся, мы тебя не торопим. Поговорим позже, если захочешь. Тебе решать, дорогая.

Как непривычно, что мама такая тактичная и понимающая. Ей, разумеется, предстоит извиниться за то, что наговорила ей во время ссоры, но сейчас она не готова об этом думать. Ни о чем не готова…

О том, что было для них тайной…

О том, что следовало бы сделать иначе…

Об отце…

Саманта что-то пробормотала себе под нос и побежала вниз по лестнице, не представляя, куда направляется. Внутри все клокотало и полыхал огонь… Казалось, она сейчас взорвется.

Воздух, ей необходим прохладный воздух. Он заполнит легкие и поможет унять жар.

Она направилась к входной двери, надеясь, что увидит наконец свет в конце тоннеля, но из-за спины донесся голос Мэри:

— Саманта? Что-то случилось, милая? Время позднее для прогулок.

Дверь всего в нескольких шагах, и у нее нет сил для объяснений. Она опустошена, она на пределе возможностей, ей нечего больше отдать. Сейчас она готова упасть, не надеясь подняться.

Внезапно из библиотеки вышел Броди и быстрым шагом направился через холл к ней.

— Привет, Саманта, а я тебя искал. Не волнуйся, мама, это связано с работой. У нас с Самантой кое-какие дела вечером. — Он снял с вешалки куртки.

— Дела? Работа? — Мэри была потрясена. — Вы уходите? А как же ужин?

— За ужином мы тоже будем заниматься делами. Саманта ведь приехала всего на несколько дней, стоит использовать каждую минуту плодотворно. Если хотим, чтобы наши планы осуществились, надо выслушать все советы, которые Саманта может нам дать. — Он натянул куртку и покосился на нее. — Я благодарен, что она щедро тратит на нас свое время. Поужинаем в деревне, ведь и наши гости могут пожелать туда отправиться. Саманта должна знать, на что они могут рассчитывать. Потом я покажу ей, как выглядят окрестности в вечернее время, и мы заедем в мой офис, чтобы произвести кое-какие расчеты. Вернемся поздно, отдыхай, мама, не жди нас.

— Ты сказал — окрестности… в вечернее время?


— Да, мама. — Броди накинул куртку Саманты ей на плечи и повел к выходу. — Мы думали предложить постояльцам прогулки… при свете звезд.

— Свете звезд? Но, Броди, по прогнозу ожидается метель…

— В офисе тепло, мы вполне можем там поработать. Не волнуйся, нам многое надо обсудить. — Он буквально вытолкал Саманту на улицу, не давая Мэри шанс придумать ответ, который бы их задержал.

Саманта слышала, как за ними закрылась дверь. Холодный воздух дул в лицо и пробирался под одежду. Она была благодарна, что Броди избавил ее от необходимости разговаривать с Мэри, но теперь возникла новая проблема: она ни с кем не хотела общаться, с ним в том числе.

— Я бы не…

— Понимаю. Можешь молчать. Я все понимаю. — Он повел ее к машине, поддерживая за спину. — Осторожно, здесь скользко.

Саманта потеряла равновесие, слезы обиды и отчаяния хлынули из глаз. Ей было безразлично, что этому есть свидетель. Ничто не имело значения.

— Может, тебе стоит… — Броди посмотрел ей в лицо и запнулся. — Черт. Сейчас. — Он открыл машину и усадил Саманту. — Сейчас. Потерпи немного.

Он спешно обошел машину и забрался внутрь.

— Ремень. — Он потянулся и пристегнул его, а затем сжал ее колено. — Мы уедем отсюда туда, где сможем поговорить. Или помолчать. Сама решишь.

Сдержать слезы было невозможно. Она зарыдала, горько всхлипывая.

— Держись… Держись… — Броди выворачивал руль, то прибавляя скорость, то сбрасывая. — Сейчас выедем за ворота, там нас никто не увидит и не остановит.

Она не могла успокоиться. Душу терзали мысли о матери, об отце. Ей было жаль их и себя, жаль, что не стала такой, какой могла. Она захлебывалась слезами, а вместе с ними раскаянием и сожалением.

Саманта не поняла, сколько прошло времени, но почувствовала, что машина остановилась. Будто сквозь пелену, она увидела склоняющегося к ней Броди. Он отстегнул ремень, обнял ее и прижал к себе. Не сказал ни слова, просто ждал, когда она успокоится.

Саманта плакала, пока не почувствовала пустоту внутри. Рыдания постепенно стихли, и она упала ему на грудь, обессиленная. Казалось, она не сможет пошевелиться или сделать шаг, даже если очень постарается. Но ей этого и не хотелось. Саманта мечтала навсегда остаться в теплом салоне машины, где тихо и безопасно.

Его руки лежали на ее спине, воротник куртки касался щеки.

Броди.

В голове били барабаны, но все же стало легче, что удалось освободиться от груза, выплеснуть эмоции.

Саманта заставила себя отстраниться и огляделась, не предоставляя, где они находятся и как далеко уехали от дома.

— Что ж. — Она принялась искать в кармане салфетку. — Напрасно я считала себя хорошим профессионалом.

— Но сейчас нерабочее время. И тебе необязательно соответствовать высоким стандартам, установленным самой себе. Возьми. — Он протянул ей салфетку. — Должно быть, у тебя страшно болит голова. У меня в офисе есть отличное средство.

— В офисе?

— Мне казалось, тебе хотелось побыть в тишине. Там ты можешь плакать, громко рыдать, хлюпать носом и даже кричать, не опасаясь, что кто-то услышит.

Саманта шумно высморкалась.

— Похоже на фразу из фильма ужасов.

Большим пальцем он смахнул слезу с ее щеки:

— Мне казалось, предложение тебя заинтересует.

— Ты поступаешь так со всеми женщинами?

— Ты первая. Думаешь, следует взять этот способ на вооружение?

Саманта достала еще одну салфетку.

— Думаю, предложение поехать в уединенное место, где никого не потревожат крики, не для всех может стать привлекательным.

— Правда? Если верить статистике, шансы быть убитым в шотландской глубинке…

— Довольно! Когда я говорю, что ничего не имею против бессонной ночи, я имею в виду не фильмы ужасов. — Настроение, однако, хоть и немного, но улучшилось. Что, вероятно, и было целью Броди.

— Я лишь хочу сказать, что здесь скорее поскользнешься и упадешь, нежели…

— Броди!

— Не помогает? — Он выпрямился и поправил пальцем очки на носу. — Ладно, умолкаю. Отвезу тебя туда, где нас никто не потревожит. Можешь плакать сколько хочешь, не боясь, что будут свидетели.

— Я уже плакала, и свидетель был — ты.

— Я не свидетель, а твой водитель. И гид на прогулке при свете звезд.