Найден, жив! Записки о поисковом отряде «Лиза Алерт»

Ломлюсь через поваленные бревна со своей «лисой» и думаю о том, что лес – это то, что возвращает нас назад, к пещерам, к отсутствию цивилизации, к древним суеверным временам.

Во-первых, сама ситуация – потерялся в лесу – это древнее, антицивилизационное событие; собственно, сам повод – сбор грибов и ягод – тоже что-то такое древнее, что древнее некуда.

Во-вторых, это место, где ты, будь ты трижды увешан самой современной техникой, в каком-то смысле во власти стихии. Тебя поливает дождь, едят комары и колют ветки, ты должен идти ножками и работать ручками.

В-третьих, походите немного ночью по лесу, и вы начнете понимать древних, которые, как учил нас учебник истории для пятого класса, обожествляли силы природы, потому что не могли их объяснить. Нет, конечно, если вы закончили среднюю школу, прекрасно понимаете происхождение грозы, знаете, откуда берутся те или иные звуки, и знаете, что темнота – это просто отсутствие света, но это не отменит иррационального страха, дискомфорта, настороженности.

Человечество на протяжении веков стремится взять как можно более полный контроль над жизнью, исключить из нее всякую случайность. Это ему вполне удается, но расплатой за это становятся рутина, депрессии, скука, отсутствие физической активности. Тогда человек начинает искусственно, как витамины, принимать в необходимых дозах адреналин и спорт. Например, без всякой на то жизненной необходимости ставит себя в ситуацию выживания, отправляясь в поход, гоняет на квадроцикле, прыгает с высоты и так далее. А лес и поиск дают не только возможность все это пережить естественным образом, но и возвращают тебя к этому давно забытому, но хранящемуся где-то в древних слоях прапамяти: «Выжить! Найти! Спасти и спастись!»





Про горячий сезон поиска и популярность сбора грибов


Мы считаем пиком поискового сезона весенне-осенний период, потому что это время, когда при том же количестве заявок на поиск в городе у нас возрастает количество поисков в природной среде. Кстати, потерявшиеся «в природе» не всегда пропадают в лесу: есть регионы, где леса почти нет (например, Ростовская область или Ставрополье), а природные поиски есть – они ищут пропавших в степях и посадках, и это очень непростая задача – найти человека, особенно ребенка, например, в полях подсолнухов выше человеческого роста. Более того, в таких местах приходится прочесывать местность, двигаясь цепью, «звенья» которой вынуждены держаться за руки, или искать верхом на лошади, или с привлечением авиации и беспилотников.

Но самый горячий наш сезон – это время, когда в лесах появляются грибы и ягоды. Особенно много заявок на поиск обеспечивают нам грибы, и часто – в те годы, когда их долго не было и вдруг они в огромных количествах вырастают. Тут наше азартное, а во многих регионах часто только этим и зарабатывающее население хватает корзинки, ведра и пакеты и бежит в лес. При этом о правилах безопасности почти никто не вспоминает или даже не знает, и в лес уходят в темной одежде, пренебрегая запасом воды и еды, не берут с собой телефон, «чтобы не потерять» (объяснение, которое неизменно вызывает истерику у всех поисковиков после нескольких суток поисков какой-нибудь бережливой бабушки), легко одеваются, потому что идут «на полчасика», не берут ни карты, ни компасы, ни свои ежедневные таблетки, потому что «всю жизнь здесь ходят» – и в результате вечером (потому что днем потерявшийся и его родные еще надеются, что он вот-вот выйдет) у нас начинается «алярм, алярм». Стоят наготове «ангельские» вертолеты, встают на всякий случай на горячую линию дополнительные операторы, пешие поисковики проверяют рюкзаки, оперативные дежурные прозванивают координаторов: кто сегодня может взять поиски? Этой ночью нужен будет каждый!





Работа на прочес


Если координатор на поиске в природной среде предполагает, что потерявшийся уже может лежать (человек потерялся давно, травмирован, обездвижен из-за того, что пропустил время приема таблеток, и так далее), он начинает работу на прочес. Это значит, что поисковые группы должны более тщательно и плотно, чем при работе на отклик, осматривать свой квадрат и стараться заметить лежащего. Это сложно, особенно если потерявшийся ушел в лес в темной или камуфляжной одежде (а в большинстве случаев так и есть).





Спасение бобра




Сегодняшние заметки – с зоологическим уклоном.

Опять лето, опять Дмитровский район, опять дедушка, который знает лес как свои пять пальцев и собирает грибы на продажу (то есть такой, который заблудиться не должен по определению), опять первая ночь – безрезультатно. Приехало неожиданно много народу, подтянулись местные, в ночном радиоэфире – толпа переругивающихся «лис»: площадь поиска большая, сигнал проходит плохо, поэтому время от времени одна из «лис» возбуждается от того, что слышит отклик на свои крики, после чего выясняется, что это кричала другая «лиса», и так далее.

(Кстати, личное открытие – если надеть гортексные штаны[3] на голое тело, их запросто пробивает крапива.)

Утром собираемся большой компаний во главе с собакой домой.

Пять утра, едем, любуемся солнцем над лесом, золотисто-голубым туманом над полями, фотографируем, ахаем, охаем.

Небольшой участок дороги в ремонте – обе обочины отгорожены бетонными блоками. Машины внезапно тормозят и сигналят, я на всякий случай сбрасываю скорость почти до нуля и вижу, что с нашей стороны, почти под колесами, медленно и понуро бредет что-то большое, лохматое, похожее сзади на мохнатую толстопопую свинью, волоча за собой длинный плоский лысый хвост.

Боже мой, как же мы все заорали! Я, естественно, тут же остановила машину на обочине, и мы, три девицы, понеслись к бобру наперегонки. Он, бедняга, неизвестно как попал на этот ремонтируемый участок, а уйти никак не мог – тыкался туда-сюда, совался под колеса фур, и мы, разумеется, немедленно занялись операцией по его спасению – стали скакать перед его носом и шуметь, чтобы он шел в правильную сторону. Он устало смотрел на нас умными поросячьими глазками. Ему все это сильно не понравилось, но он не стал убегать. Вместо этого он присел на попу, как бы в задумчивости, и… кинулся на меня. Наскок, еще наскок, и он на моих ногах. Я заорала так, что у самой заложило уши, тут же вспомнила о том, что они перегрызают бревна, и о том, что в Подмосковье вовсю ходит бешенство, и он от меня так же устало отполз. Дальше я с ним уже контактировала на расстоянии, а девчонки прыгали, направляя его в нужную сторону, вместе перекрывали дорогу фурам, когда он отправился на другую сторону шоссе, и наконец выгнали его в природу. (Спасателей хлебом не корми – дай кого-нибудь поспасать, даже если это приходится делать практически насильно.)

Когда мы вернулись в машину, там разрывалась от лая собака. С ощущением не зря прожитого утра мы двинулись домой. Естественно, это приключение настроило нас на жизнерадостный лад. Все тут же высказались на тему, кто из координаторов что сделал бы с бобром: Дулин посадил бы его в штаб регистратором – говорят, он всегда это делает в непонятной ситуации, Гриша нарезал бы бобру задач и послал бы его развозить ориентировки… Бобру еще повезло, что мы не стали оказывать ему первую помощь, а то делали бы тут искусственное дыхание изо рта в рот, чтобы порадовать отрядных медиков…

Отсмеявшись, девчонки вспомнили две истории про диких животных, такие #отрядныебайки.

В одном случае, так же как и мы только что, ребята «чесали» подмосковный лес и вдруг передали в штаб по рации, что видят трех верблюдов. В штабе поинтересовались, что курила «лиса», но решили, что недосыпание коварным образом мстит поисковикам, и отложили выяснение вопроса о верблюдах до возвращения группы. Представляю себе глаза координатора, когда вернувшаяся «лиса» предъявила фотографию трех мирно пасущихся в подмосковном ночном лесу верблюдов. Оказалось, там действительно какой-то питомник, откуда по ночам верблюдов отпускают гулять в лес.

С того же поиска прекрасная фраза: «Кинологическая группа передает „заре“: собака не может работать – в квадрате верблюд».

В другом случае возникли сомнения в адекватности бабушки, которая потерялась в лесу. Она заблудилась с телефоном и в ответ на вопросы поисковиков, что она видит, сказала, что рядом пасутся зебры. Ее начали спрашивать, как они выглядят – она возмутилась и сказала, что выглядят как обычные зебры: с шерстью и рогами. Видение списали на возраст бабушки и отложили этот разговор до ее нахождения, но, когда бабушку все-таки нашли, стали выяснять про зебр. Она их подробно описала, и выяснилось, что бабушке встретились зубры – дело происходило в Приокско-Террасном заповеднике…





Поиски и дикие животные


Если спросить обычного человека, особенно ребенка, что в лесу страшнее всего, он, скорее всего, ответит: дикие животные. Дети еще часто называют маньяков-убийц, взрослые – беглых преступников.


На самом деле чисто статистически встретить маньяка в лесу гораздо сложнее, чем в городе (просто потому что меньше людей), а если в лесу скрывается беглый преступник, то с большой долей вероятности лес будет битком набит разыскивающими его представителями служб, соответствующей техникой и так далее.

Что же касается диких зверей, да, риск с ними встретиться, особенно если мы говорим о глухой чаще, а не о лесе в двух километрах от МКАДа, безусловно, есть. Детям мы объясняем, что большинство животных убежит, постарается избежать встречи с людьми, но встреча с медведем где-нибудь в Сибири или со стаей волков в брянских лесах несет определенные риски.

Иногда такие ситуации становятся серьезной проблемой на поисках. Если есть достоверные свидетельства в пользу того, что в зоне поиска есть медведь (его видели, слышали, заметили следы или свежие экскременты), координатор может принять решение об отзыве групп из леса в штаб. Иногда, особенно если пропавший находится в угрожающей жизни ситуации, поиск продолжается в прежнем режиме силами опытных поисковиков. Разумеется, в отряде есть соответствующие рекомендации, специалисты читают нам лекции о том, что делать, если рядом волчья стая, рысь, осенние агрессивные лоси и так далее.

Но, надо сказать, гораздо чаще случаются ситуации, когда людям кажется, что где-то рядом медведь, – они слышали рык (часто оказывающийся звуком, производимым другим животным или птицей), им кажется, что кто-то ломится через чащу (это могут быть кабаны или даже другие люди) и так далее, в то время как медведя на самом деле нет. Иногда такие сообщения в радиоэфире становятся причиной паники в процессе поиска, особенно если речь идет о резонансном деле, в котором принимает участие много людей не из отряда, без опыта.





Именно вас не хватает




Господи, дай мне сил. Про это же тоже надо рассказать, раз я честно записываю все, что связано с «Лиза Алерт».

22 июля на Алтае пропали двое детей, мальчик и девочка семи и восьми лет. Их искали местными силами, наши круглосуточно и посменно координировали поиск из Москвы. 25 июля туда вылетела наша поисковая группа. (Спасибо авиакомпании «Ютейр», которая бесплатно возит «Лиза Алерт» на поиски!)

Сегодня, 28 июля, детей нашли погибшими. Они забрались в чужой гараж, залезли в сундук и не смогли из него выбраться. Это такой ужас, что, когда не знаешь подробностей, остается усилием воли останавливать вопросы в своей голове; молюсь только о том, чтобы они умерли от холода, во сне и одновременно.

Сидим ревем с Катькой в разных концах Москвы – она дома, я в машине. А каково тем из наших, кто их нашел?

Господи, дай им сил.

Сутки спустя.

Вчера вечером я шла по улице, и мне хотелось подойти к каждому, схватить его за руку, остановить, рассказать ему, что случилось в Алтайском крае, и сказать: вы, лично вы можете кого-то спасти, вот форум lizaalert.org, вот наш канал в «Телеграме», вот группы в «Фейсбуке», «Инстаграме» и «ВКонтакте», вот тег в «Твиттере», хватайте непромокаемую обувь и бегите, прямо сейчас кто-то ищет кого-то, и именно вас там не хватает!

Если бы я знала, что это будет иметь эффект, именно так и делала бы.

Наверное, у меня профессиональная деформация – она нередко случается с теми, кто работает в социально-благотворительной сфере: та боль, которой он занимается, самая важная, и все обязаны уделить ей внимание. Буду бороться с этим. Каждый имеет право после работы завалиться с книжкой на диван, и, если бы я даже не вылезала из леса, не имела бы никакого морального права осудить этого человека. Это моя жизнь, и я ею распоряжаюсь так, а это его. Но…





Трагические детские поиски


У многих добровольцев, которые регулярно участвуют в отрядной деятельности, рано или поздно случается поиск, который запоминается на всю жизнь, переворачивает мировоззрение, становится во многом переломным.

Обычно это трагический детский поиск.

Для многих из нас первое участие в таком поиске – это причина, по которой они пришли в отряд. Часто поиски детей становятся резонансными, то есть привлекают внимание общественности, и именно после резонансов у нас появляются новые региональные отряды и приходит больше всего новых добровольцев.

Как правило, отрядные старожилы помнят все такие поиски в своем регионе.

Каждый раз – как первый. Каждый раз это чудовищной силы удар по всему отряду, потому что все мы здесь в первую очередь именно для того, чтобы этого не происходило. И где бы ни шел поиск ребенка, поисковики будут следить за ним в самых разных частях нашей страны. Будет отслеживать поиск оператор горячей линии, принявший заявку, инфорги и оперативные дежурные, работавшие с ней, участники поиска. И чем дольше он будет длиться, тем больше людей будут по много раз в день открывать тему этого поиска на форуме и региональную группу в ожидании отчета. И когда появится сообщение о том, что ребенок найден погибшим, заплачут очень многие.

Одно из основных мест гибели детей, которых мы ищем, – это водоемы. Безусловно, утопление – главная причина смерти детей, пропавших в природной среде. Кроме того, причиной становятся другие несчастные случаи (ребенок забрался куда-то и не смог выбраться: в холодильник на свалке, в сундук в заброшенном доме, упал в выгребную яму или люк), получил переохлаждение, был убит. Во многих случаях ребенок погиб еще до того, как был начат его масштабный поиск.



Екатерина Гогина (Кошка), руководитель направления «обучение старших поисковых групп», координатор, куратор региона (интервью проекту «Гордость России», октябрь 2019 года)

«Моя Лиза Фомкина, с истории поиска которой начался отряд „Лиза Алерт“, – это ярославский Миша. Как Лиза погибла и ее никто не искал, так и здесь, спустя столько лет – то же самое. Мы все эти годы бились, чтобы такого не было, – и снова то же самое… Мишу я очень долго выплакивала. И мне до сих пор очень больно, потому что я постоянно представляю себе, как он пять километров тащил за собой этот чертов велосипед и как он там умер от холода».





Ночная пробежка вокруг молокозавода




Ввела для себя новое правило: ехать на поиск только после как минимум трех ночей полноценного сна. Потому что сегодня впервые по-настоящему испугалась по дороге с ночного поиска.

Впервые я просто отключалась за рулем и ничего, ничего не могла с этим сделать. Нас было в машине четверо, но трое пассажиров спали. Я громко включала музыку и пела вслух, ела мелкими кусочками всякую ерунду и пила горячий чай, почти специально облившись им из термоса. Я била себя по щекам и ударялась затылком о сиденье. Я закручивала кожу на руке. В конце концов я остановила машину там, где были фонари, и по совету руководства отряда устроила себе пробежку. Подняла глаза и увидела, что бегаю вокруг Дмитровского молочного завода. Спортивно, хорошо, в энергичном темпе, на радость охранникам, сидящим у мониторов, – в пять утра, в поисковой одежде.

Села за руль – через пять минут эффект улетучился.