Нагибатор Сухоруков

— Ты только послушай себя, брат! Восток покупает нас. Привязывает брачными узами. Ты говоришь с гордостью, хотя, проторговался так, что любая базарная торговка рыбой подняла бы тебя на смех. Если бы! Если бы это войско шло воевать с нашими врагами! Если бы князья пропустили их на запад, против мичуаке-рыбоедов! Я бы тебя еще понял. Но они идут туда, куда им нужно. Им, а не нам! Идут захватывать и грабить народы, которые нам ничего плохого не сделали. Это не принесет куитлатекам никакой пользы! А все наши княжества сделает карманными. И ты — отец жены этого…

— Теучильмацина.

— Да, Теучильмацина. Ты станешь главным заложником! Через тебя восток станет отдавать приказы княжествам куитлатеков. Тебя очень скоро возненавидят все наши горы.

Снова тишина.

— Брат, — совсем тихо добавил Накацтли. — Пока не поздно откажись от брака. Или, хотя бы, измени условия сделки.

— Как будто так легко сказать «нет» жениху, за спиной которого стоят 8000 воинов.

— Так и ты сейчас представляешь чуть ли не все наши княжества! Не надо бояться. Войско чужаков собралось для битв с другими народами. Они не захотят рисковать и превращать во врагов еще и куитлатеков. Это нарушит их планы. Ты сможешь…

— Мне кажется, ты не помочь хочешь, — горько усмехнулся князь. — А подставить меня. Или даже всё наше княжество. Боги! Ты готов вызвать войну, погубить весь народ, лишь бы всё шло по-твоему! Что ж… Пожалуй, мне стоит сказать то, что надо было объявить с самого начала. Свадьба уже состоялась. Цитлали попрощалась с предками и богами, вернула им своё имя и стала женой могучего Теучильмацина.

— Как… Когда?

— Удивительно, но вчера. Волею богов ты опоздал всего на один день, брат. И не смог испортить столь славный день.

Накацтли весь осунулся. Сгорбился. И какое-то время смотрел отсутствующим взглядом в пол.

— А Цит… твоя дочь еще здесь? — наконец, поднял он глаза. — Я… Мне можно будет проститься с ней?

— Да, она не уехала, — кивнул князь. — Но уже слишком поздно. Не стоит ее беспокоить в то время, когда солнце не защищает нас своим светом… Приходи завтра.

Накацтли растерянно закивал головой.

— А пока отдохни, брат. Ступай. Твой дом, как и всегда, ждет тебя и твоих сыновей. Никто не занимает эти покои. Ступай, тебя проводят.

Шаги (слишком медленные шаги для человека, который пять дней бежал аж от самых Жарких Земель) постепенно стихли. Князь подошел к окну, но не смог рассмотреть удаляющиеся фигуры в эту безлунную ночь. Факелы на подворье тоже никто не зажег.

— Он не послушается тебя, — услышал князь за спиной тяжелый низкий голос.

Закрыл глаза.

— Он всегда будет спорить с тобой, — продолжал вещать голос с малоразличимым акцентом. — Будет подвергать сомнению твои приказы. Твою власть.

— Ничего удивительного, Теучимальцин, — вздохнул князь. — Так было всегда. Мы спорим с самого детства.

— Мое сердце громко стучит, а печень раздувается от боли и обиды за тебя! — повысил голос гость. — Ты — отец моей жены, ты — мой второй отец, и я не могу потерпеть умаления твоей власти! Никто не смеет относиться к тебе без надлежащего уважения! Поверь мне, ты поступил совершенно правильно!

Князь почти незаметно усмехнулся, не отворачиваясь от окна. «Еще бы! Разве ты можешь сказать иначе».

Гость правильно истолковал молчание хозяина дворца.

— Это не просто слова, мой второй отец. Знай же: брат мой и мой повелитель, что послал нас на юг, сведущ в магических таинствах. Многое открыто его взору. По секрету он сообщил мне, что в золотых землях не будет никого сильнее тебя, князь! А твои потомки станут владыками всех куитлатеков!

— Мою власть наследует кто-то из сыновей Накацтли. Так повелось издревле, — возразил хозяин.

— Верно, — кивнул Теучимальцин. — И об этом говорил мой владыка. Накацтли — угроза твоей власти. Не сыновья его, а он сам! И ты сейчас лишний раз убедился, что это так и есть. Твой младший брат не успокоится. Он попытается остановить тебя.

Тишина.

— Но я не позволю этого, второй отец. Только дай знак — и я остановлю этого изменника. Здесь есть мои люди: сильные и опытные. Мы сделаем всё тихо. Никто ничего не узнает! А после этого ничто не станет препятствием для твоей власти. А твои потомки — дети твоей прекрасной дочери — станут править всеми куитлатеками! И мой народ будет для них опорой и защитой… Только дай знак.

Князь стиснул кулаки. Но не сказал ничего. И даже не обернулся.

Теучимальцин всё понял. Улыбнулся, глядя на молчащего тестя из-под изогнутых бровей, повел широкими плечами, как перед тяжелой работой, откинул циновку, закрывающую вход, и тихо вышел в густеющую темноту ночи.

Которая скроет всё.





Глава 15. Побоище у Моки




Я, конечно, подрасслабился. Мой личный поход, в котором я, в лучших традициях Остапа Бендера, обул закатульцев, подчинил целое княжество, захватил богатую добычу — слегка вскружил мне голову. К тому же, за эти дни воинов погибло меньше, чем у меня пальцев на одной руке, а заметные ранения получили где-то пара десятков человек. Это ли не успех! Я ли не чертов гений войны и интриг!

И вот расплата. Кто-то ударил в самое сердце наших завоеваний, по главному плацдарму — по Мангазее. Черный дым… Острожек сожгли?


— Аскуатла, я должен всё увидеть сам. Далеко ли еще идти?

— До самых окраин Моки пара тысяч шагов, до Мангазеи еще около тысячи.

— Мы можем — лично я с твоими ловкими воинами — подобраться к крепости так, чтобы мы всё видели, а нас нет?

Муравей скупо кивнул и тихим свистом начал созывать своих. Я отдал Глыбе приказ: дальше вперед не идти, накапливаться прямо здесь. А сам, с двумя пятерками белых, с неизменным Вапачиро и Аскуатлой, легкой трусцой двинулся на север.

Мы двигались практически под заборами подворий какого-то южного рода жителей Моки. Разведчики приметили пачку кустов на горочке — оттуда всё будет видно отлично. Я уже знал, как минимум, две вещи. По традиции: хорошую и плохую. Хорошая: Мангазея уцелела. Черный дым — это сигнальные костры, которые догадались запалить Черный Хвост или Ннака, чтобы предупредить нас. А плохая: острог осадило войско. Прям войско! Кто такие, сколько — непонятно, но толпы воинов носились по всем окрестностям.

— На землю! — глухо рыкнул Аскуатла и воткнул меня мордой в жухлую траву.

Мы тихо переждали опасность, и, по сигналу переднего разведчика, поднялись и проскочили, наконец, к пункту наблюдения.

Под стенами Мангазеи плясала орда. По крайней мере, под южными и западными — которые нам было видно. Это точно были толимеки: обычная солянка из как попало вооруженных и снаряженных мужиков, куча жестких красных перьев над головами. Но кто именно — непонятно. Они, кстати, плясали не под самыми стенами — это я перегнул. Осаждающие держались на почтительном расстоянии, потому что вдоль частокола были оборудованы шесть стрелковых площадок, где сидели мои пращники и дротикометатели. Видно, что толимеки уже несколько раз неплохо получили оттуда и теперь держались на почтительном расстоянии… Эх, если бы в крепости были лучники!

Орда выглядела весьма бестолково. Какого-то руководящего центра у нее не было. Ну, или я не видел. При этом, толимеки вели себя очень активно: везде кто-то бегал, кричал, кто-то даже пытался обстреливать защитников. Только делать это снизу вверх было себе дороже. В целом, как я и предполагал, индейцы не знали, что делать с крепостной стеной. Была ли она для них неожиданностью или нет, не ведаю, но брать стены штурмом толимеки не умели. Пытались поджечь — я сам заметил несколько четных подпалин на частоколе — однако, к такому повороту я подготовил защитников заранее. В Мангазее были выкопаны два колодца и по всему периметру стояло множество крупной тары с водой. Так что тут всё было надежно прикрыто: мокрые бревна горят плохо, а напалма или даже завалящей нефти у осаждающих не было.

— Аскуатла, — подозвал я главу своих разведчиков-диверсантов. — Нужен пленник! Нужен, как воздух!

Муравей кивнул и молча кивнул троим своим подчиненным. Те улыбнулись и бесшумными ужами скрылись в высокой траве. А я вернулся назад. Когда мы добрались до лагеря, уже смеркалось. Глыба обустраивал лагерь: максимально тихий и незаметный. Люди размещались концентрическими кругами: внутри — носильщики и раненые, затем — плотное кольцо золотых и черных, а снаружи — неприметная россыпь белых. Чтобы ни один бродяга даже случайно не смог наткнуться на шесть с лишним сотен воинов. Оттянем момент «знакомства» до последнего. Никаких костров, никаких факелов! По счастью, ночь была безлунной и скрывала нас хорошо.

А дальше на юг, в темном распадочке на маленьком костерке калили тумбажные кинжалы, которые люди Аскуатлы крепко прикладывали к телу невезучего толимека, что попался моим разведчикам на окраине Моки. Тот яростно рвался из пут, завывал от боли сквозь плотно зажатый рот — но, наконец, я услышал:

— Благородный Пиапиапац услышал мольбы куалаканцев… Он собрал всех воинов своей земли… Вся Хетци-Цинтла пришла на зов… Ждали на том берегу реки… Одним ударом смели врагов… Загнали, как крыс в нору… Мужчины Моки встали на сторону справедливых…

Я морщился от вони паленой кожи, пропускал мимо ушей пропагандистский дух ответов и нервно кусал губы. Лопухнулись мы с господами генералами! «Подкаблучник! Подкаблучник! Ахаха, немужик!». Даже думать забыли о Закатном княжестве и его жалком правителе, что слушается указов жены. А правитель взял, да и напал! Куда надо и когда надо. Включил мужика. Либо его пресловутая жена включила. А что? Бывают женщины и «с яйцами», и с державным умом.

В принципе, не так важно. Главное, сейчас было выручать своих. Деблокировать Мангазею. А в идеале — навалять зарвавшимся толимекам! Глыба, Муравей, Брат Гнева, Тихий Ветер и еще пара командиров собрались в тесный кружок, строя планы.

— Прости, владыка, но пленник не смог рассказать, сколько всего осаждающих! — повинился Аскуатла. — Всё твердил о бессчетных восьми тысячах… Кажется, он сам не знал.

— Ничего, это мы примерно и сами подсчитаем, — улыбнулся я. — Он говорил, что на запад пришли куалаканцы. Это, видимо, битые защитники столицы, их там разбежалось не более полутора-двух сотен. Сказал, что жители Моки их поддержали. Молодых и крепких тут тоже сотни полторы. А само княжество Хетци-Цинтла ни в чем не уступает Куалакане. Тепеапили смог собрать 700–800 человек, но к нему подтянулись не все. А вот Пиапиапац готовился тщательно, долго. У него может и тысяча наберется.

— Это что же получается, — изумился Брат Гнева. — Столько же, сколько и у нас?

— У нас столько было в начале похода, — оборвал его Глыба. — А сколько уже побито, поранено? Но самое главное, разделены мы! Пять сотен — в Мангазее. Шесть — здесь. Нельзя дать им бить нас по частям!

— Нашу разделенность и на пользу можно обратить, — хитро заметил я. — У них ведь неорганизованный сброд. Толпа. И это нужно использовать.

— Эх, напасть бы под утро, — мечтательно протянул Теплый Ветер. — Взять их тепленькими.

— Не выйдет, — вздохнул Аскуатла. — С юга от Мангазеи голый склон, с запада и востока — дома и поля. Открытое место, сами такое место выбрали, чтобы округа просматривалась. А главное — эти толимеки, как стадо! Они повсюду ходят, валяются. Нас обязательно заметят…

Планы строили допоздна. Без луны трудно время измерять, но спать мы разошлись далеко за полночь.

Так что утром я дал своим выспаться. Спешить не надо, нам не нужна внезапность. Зато важно, чтобы защитники Мангазеи точно проснулись, чтобы были готовы к бою. Они тоже должны поучаствовать. Да, связаться с ними мы не могли. Но в крепости был Черный Хвост. Он всё и увидит — и поймет, что надо делать. Я был уверен.

Брату Гнева досталась самая короткая дорога. Почти триста черных, остававшихся у него, шли прямо на север, спускаясь с пологого взгорка. Удобно, ничего не скажешь. Можно было бы с наскоку так ударить… Только вот тяжелы были черные. С щитами, с копьями, двуручными кирками. Да и выучены плохо. В отряде Брата четыре из пяти — ополченцы с минимальной выучкой. Они, конечно, уже прошли несколько боев, могли неплохо держать строй, не бежали от вражеских воплей ярости. Но вот идти строем — это навык, который за раз не выработаешь.

Очень медленно шло воинство Горы. Да еще и по открытому месту. Толимеки закричали, заверещали — и кинулись наперерез. Ну, как, кинулись… Как стадо овец к кормушке. Кто со всех ног, а кто — лениво. Некоторые уже на расстояние броска камня подошли, а другие только глаза продрали. Кто-то вообще был по другую сторону Мангазеи и даже не спешил на битву. Некому приказывать.

Самые отчаянные толимеки уже кидались на щитовой строй малыми группками, уверенные в своем превосходстве. Ну, как же — их ведь орда! Брызги агрессии разбивались о крепкую стену щитов. Черные шли твердо, всаживая сияющие тумбагой наконечники копий меж ребер, круша золотистыми «клювами» черепа. Но они втягивались в бурлящий котел. Толимеки всё пребывали, их становилось всё большее. С моего командного пункта видно плохо, но врагов было очень много. Может, пятьсот, а может — и вся тысяча. Как железные опилки, тянущиеся к магниту, они заполонили всё предполье перед Мангазеей.

Пока черные крушили первых атакующих, но вскоре они так увязнут в толимекском живом болоте, что сами из него не вылезут. Я тяжело дышал, сердце колотилось, даже несмотря на то, что пока всё шло по плану. Планы, знаете ли, могут и нарушиться.

Черные не спешили. Черные были на виду. А вот их вечные соперники — золотые вели себя совсем по-другому. Глыба вел своих предельно быстро и предельно тайно к западной стороне Мангазеи. За то же время его бойцы преодолели вдвое большее расстояние… И их пока не заметили. Восемь двадцаток, оставшихся в строю, бежали, пригнувшись, по подворьям и огородам со стоявшей еще в полный рост кукурузой. Когда, наконец, тревожно закричали на западе, Глыба распрямился во весь свой немалый рост, рявкнул команду — и золотые выбрались на широкую дорогу. Они не вставали в строй, наоборот, бежали просторной толпой, на ходу заряжая атлатли дротиками.

Их первый удар был страшен. Жидкие ряды толимеков, которые еще не поняли, что их атакуют с двух сторон, просто смело. Но запас дротиков у моей стражи не велик — не больше пяти. И вскоре им пришлось доставать из-за спин щиты, вынимать из петель топоры и маки. А толимеки уже сбивались в плотную кучу. Я видел, что кто-то начал уже их организовывать. Натиск на черных ослабел, многие нападающие решили, что золотых мало, они на этом поле боя — слабейшие. Так что лучше уж их бить. А кто им прикажет? Каждый воин сам определял себе задачу. Особенно, в такой запутанной ситуации. В лучшем случае, приказы ему отдавал командир из родной деревни.

Золотым пришлось туго.

— Двигайтесь! Отступайте! — кричал я, забыв, что до Глыбы метров пятьсот. Улица, на которой были мои воины, конечно, широкая… Но это улица. Она слишком тесна для маневра, даже для полутора сотен воинов. Золотых зажимали всё плотнее. Наконец, раздались громкие крики… и мои стражи дрогнули.

Да не дрогнули! Они припустили бегом, обратно на запад, прочь от Мангазеи! Толимеки радостно завопили и припустили следом. Понятное дело, что толпой. Толпа эта с каждым шагом растягивалась. Растягивалась, чтобы превратиться…

В мишень.

Стрелы полетели в них с обеих сторон от дороги. Практически в упор! Пока золотые неслись толпой на врага, мало кто обращал внимание на малоприметных воинов в неярких одеждах и звериных шкурках. Лучники Аскуатлы занимали дворы и сараи по обе стороны. Затаивались. Потому что «бегство» золотых было запланировано заранее.

И ловушка захлопнулась. Раненые толимеки в корчах валились на пыльную землю, уцелевшие в ужасе подались назад. Сейчас всё решала выучка: насколько быстро золотые смогут от бегства перейти в наступление. И ребята Глыбы не подвели!

Команда. Золотые дружно остановились. Развернулись. И сельская дорога превратилась в дорогу смерти для десятков и десятков толимеков! Ни щиты, ни просоленные панцири не могли спасти тех — только быстрые ноги. Воины подкаблучника, достойные своего князя бежали назад, искали помощи у отставших, которые еще только собирались вступить в бой. Толпы толимеков сжимались, ощетинивались обсидиановыми копьями, не зная, откуда придет роковой удар: с юга или с запада.