На той стороне

— Ну да, — произнес Константин спокойно.

В этот момент шарик тьмы у него на ладони увидел идущий по своим делам Врам. Его и без того круглые глаза стали еще больше, он так и застыл, уставившись в одну точку.

— Сфера тьмы, — зачарованно произнес он, — да какая крупная и плотная. Ваш благородие…

Через минуту вокруг Воронцова собрались все выжившие, за исключением раненых, которые не смогли подняться. Даже парень со сломанной ногой приковылял, используя сучковатое деревце вместо костыля. Повисла гнетущая тишина, Константин переводил взгляд с одного лица на другое и видел в глазах людей одно и тоже — восхищение и вожделение, каждый хотел обладать этим небольшим плотным шариком. Его рука рефлекторно легла на рукоять револьвера, но этого, похоже, никто и не заметил.

— А ну разошлись, — рявкнул Кин, первым нашедший в себе силы отвести взгляд от сферы. Но часть людей его не услышала, продолжая неотрывно смотреть на предмет вожделения.

— Ваше сиятельство, — обратился к нему старший приказчик, — да уберите вы ее быстрее, они же сейчас бросятся.

Воронцов кивнул и сунул руку в карман, он понял, что крупно вляпался. Стоило сфере исчезнуть, как люди заволновались, правда, взгляд их прояснился, но теперь на Воронцова смотрели не с восхищением, а зло.

— А ну разошлись, — рявкнул Кин.

На этот раз сработало, и толпа, собравшаяся вокруг Константина, быстро рассосалась.

— Не было печали, — вздохнул приказчик. — Ваше сиятельство, что ж вы так неаккуратно-то?

Воронцов дернул щекой, не зная, что сказать, ведь старался не салиться, как он этого паренька проморгал?

— Потом поговорим, Кин, — и, пользуясь своим положением, отправился к грузовику, где погиб пулеметчик и убили волка.

Итогом обхода всех мест гибели искореженного зверья стала добыча еще трех сфер. Они были поменьше, чем с медведя, и не такие насыщенные тьмой, но все равно, судя по взглядам, которым сопровождалось его передвижение, для всех остальных эти черные шарики были бесценны. Знать бы еще, зачем они нужны. Не то, что для каких-то магических усилений, понятно, но для него пока это просто набор звуков. Итого в кармане у Воронцова скопилось одиннадцать сфер — шесть он взял в городе, и пять сейчас. Нужно спешно придумать, где их хранить, поскольку карман — не самое надежное место. Но больше всего ему не нравились взгляды людей, которые сопровождали его неотрывно. Вожделение, злоба, зависть — вот что читал Воронцов в этих взглядах. Дар благородного чужака находить эти черные сферы, озлобил людей, видимо, эти маленькие антрацитовые шарики сгущенной тьмы, были действительно бесценны.





Глава седьмая




Глава седьмая

Воронцов сидел на ступеньке кабины и смотрел, как черный дым уносит в Ирий души погибших людей. Он тайком осмотрел каждое место гибели, и вот там никаких шариков не обнаружилось. Кин, как старший, зарядил какую-то тягучую тоскливую песню, причем Константин смог разобрать всего пару слов. Долгая это была песнь. Сначала он пел соло, потом по одному подключились остальные. Плохо, обряд незнаком, по незнанию можно погореть. Черт, как же он так вляпался, и со сферой? Такое ощущение, что сел играть за стол с большими ставками, не зная правил и не разбираясь в картах. М-да, дела…

Костер прогорел, прогорел в одно мгновение, как только допели, словно огонь получил на последнем слове какую-то невероятную подпитку. Пламя взвилось метров на пять и резко опало, ни углей, ни элементов одежды, только пепел в выжженном квадрате.

— Магия, — тихо произнес Воронцов.

Люди, постояв с минуту, развернулись и отправились к машинам, готовиться к походу. Хотя с другой стороны непонятно, куда они собрались гнать, до сумерек часов шесть еще, но им виднее, и караван уж точно не останется на этой поляне.

— Ваше сиятельство, не откажите в разговоре, — попросил Кин, который, раздав указания, направился прямо к Воронцову.

Константин поднялся и направился вслед за приказчиком, который решил поговорить без лишних ушей.

Они остановились возле выжженного пятна, где еще несколько минут назад горел погребальный костер. Кин обернулся и посмотрел Воронцову прямо в глаза.

— Кто ты такой? — отринув какое-либо уважение, которое обязан был испытывать к аристократу, в лоб спросил он.

Константин понял, что его игра в лже-боярина провалена, и сейчас от этого разговора зависит, будет он жить, или погибнет. Хоть у старшего приказчика не было в руках оружия, но одно мгновение — и это изменится.

— Ты не боярин, нет в тебе их надменности, чопорности и солидности. Ты не знаешь простейших вещей, для тебя все происходящее внове. Ты ведь даже не знаешь, что за черные сферы ты поднимаешь? Так кто ты? Сейчас я тебя раскусил, следом остальные догадаются. И еще я говорю с тобой только по тому, что ты спас нас, если бы ты не убил искореженных зверей, мы бы все погибли, поскольку лишились защиты, слишком силен был ведун. Так что, мы тебе обязаны жизнью. Но, несмотря на это, я хочу услышать твои ответы, а там посмотрим.

Воронцов молчал, каждое слово было гвоздем в крышку его гроба. И вариантов-то не густо. Первый — ответить честно, второй — врать, давя на то, что приказчик зарвался, продолжая отыгрывать роль лже-боярина, третий — выхватить револьвер, всадить ему пулю в брюхо и уходить в лес. Вот только — это приговор, без вещей, без еды, а скоро начнет темнеть, а какие твари тут ходят, он уже оценил, чертики — просто безобидные мутантики по сравнению со зверинцем черного ведуна. А значит, он покойник, и до утра не дотянет.

Кин понимал его затруднения и терпеливо ждал ответа. Воронцов обернулся, прикидывая расклад, и тут же заметил пулемет, развернутый в их строну. Стрелок вроде как наблюдал за этим сектором, но это не обмануло бывшего детектива, ствол смотрел точно ему в спину, одно неверное движение, и тот срежет его кроткой очередью. Нет, силовой вариант отпадает. Значит, либо врать, либо говорить правду. Обдурить аборигена не выйдет, он даже не знает, о чем врать, информации слишком мало. Неудивительно, что его топорную игру раскусили, да и Кин не глуп, сложил дважды два. Поэтому попаданец поневоле решил говорить правду, разбавив их вещами, похожими на правду, а дальше видно будет.

— Ты прав, я не боярин, я вообще понятия не имею, что происходит, и где я. Я очнулся три дня назад в проклятом городе, совершенно голый. Я не помню, кто я такой, ничего кроме имени и фамилии — Константин Воронцов. Я не представляю, что такое сферы тьмы и зачем они нужны, просто поднимаю их, когда тьма уходит из мертвых проклятых зверей или нежити. У меня остались какие-то навыки, знания по оружию. Да, откуда-то я умею стрелять, но это все. Я нашел оружие, одежду и две ночи провел в княжеском дворце, затем пошел прочь. Я не собирался представляться боярином, ты сам мне подкинул такую идею, когда, услышав имя и фамилию, наградил меня этим титулом. Кстати, с чего бы? Этот вопрос меня интересует больше всего.

Кин выглядел озадаченным. Если у него и был план получить подтверждение своих подозрений, а потом действовать по обстоятельствам, то он рухнул. Воронцов прекрасно представлял, о чем тот думает — а может, и в правду боярин, только потерял память?

— Допустим, — произнес старший приказчик барона Тротта. — Я чувствую, что ты говоришь правду, может, не всю и о многом ты умалчиваешь, но проблема все равно имеется. Ты не боярин, или боярин, но ведешь себя не так, как положено благородным. Почему я назвал тебя боярином? Это просто, любой младенец знает — дело в имени и фамилии. Есть список из тридцати мужских имен, ими могут назваться только высшая аристократия старой империи, Константин одно из них. Простолюдины не могут быть названы именами из этого списка, поскольку на каждом из них чары. Любой самозванец, решивший присвоить себе такое имя не по праву, окажется на колу, а каждый живущий чувствует, когда имя из списка присвоено незаконно. Но здесь ты говоришь правду, ты действительно Константин Воронцов. Фамилия, кстати тоже боярская, вот только род этот был уничтожен лет двадцать назад в результате гражданской войны, вспыхнувшей далеко на востоке между пятью боярскими родами, кто с кем, не вспомню, но насчет Воронцовых точно. Ну да оставим это, самое плохое, что ты трофейщик.

— А можно в двух словах? — попросил Константин. — Я вообще не понимаю, о чем идет разговор.

— После великой тьмы появилось много проклятых и нежити. История это очень долгая, и сейчас нет времени ее рассказывать целиком. Нежить была и до этого, но в гораздо меньших количествах. На нее охотились так называемые трофейщики, только они могли видеть и поднимать сферы тьмы, которые после того, как ведуны над ними поработают, могут помочь человеку развить разные способности, как, например, мой удар белого света. Но это так, детский лепет по сравнению с тем, что можно получить. Еще сферы тьмы идут на создание различных артефактов. Опять же мой нож из таких. Только вот трофейщиков очень мало, например, в Заречске всего один, древний дед, почти ослепший, ему чуть меньше двухсот лет, других у нас нет, так вот, его носят на охоту, но все, что он добудет, отходит барону и ведунам. Тот делится с боярином, на чьей земле живет, но старый Захар забирает себе одну сферу из десяти поднятых. И чем больше сфера и чем гуще в ней тьма, тем она бесценней. У бояр и князей есть свои команды трофейщиков, но их и вправду мало, да и гибнут они часто, работа не безопасная, риск слишком велик. Теперь ты понимаешь?

Воронцов кивнул, теперь он отлично понимал, что сейчас у него в карманах смертный приговор. Он не боярин, которого побоятся тронуть, он бродяга безродный, одиннадцать сфер для людей, которые его окружают — это могущество, это, как обвешаться золотом с ног до головы, и пойти гулять по ночным окраинам Москвы, где живут мигранты, тусуются скины и различная гопота. Хотя, скорее всего, сравнение неверное, поскольку Константин гораздо богаче. Это, как оставить на улице в темном дворе мешки с долларами.

— Я так понимаю, — глядя в глаза приказчику, спросил он, — у тебя есть какой-то интерес?


— Приятно иметь дело с умным человеком, — подтвердил догадку Воронцова Кин. — Мы продолжаем игру в боярина, я оказываю тебе почтение, знаки внимание, остальные не слишком дергаются, для тебя это сейчас самая лучшая защита. В замен я потребую одну сферу тьмы с сегодняшнего боя, и одну с каждого последующего, спокойного путешествия не жди.

— А если, допустим, будет всего одна сфера добыта?

— Она твоя, — немного подумав, ответил приказчик. — Но, если больше одной, ты делишься со мной.

— По рукам, — согласился Константин. — Может, подскажешь, как себя вести, чтобы вызывать меньше подозрений?

— Да я вроде уже сказал, — немного подумав, ответил Кин, — надменней, отстраненней от простого люда, смотри на всех, будто они тебе не ровня. Но учти, все это продлиться только до крепости, нас при въезде будет ведун проверять, он тебя раскроет мгновенно. Дальше я тебе не защитник. Барон наш, хоть и справедлив, но все имеет предел. Они с верховным ведуном наверняка захотят наложить лапы на добытое тобой. Может, что и оставят, но на многое не рассчитывай.

— А есть способ, как можно использовать сферы без ведунов? Или использовать их до того, как мы попадем в Заречск?

— Я бы вообще не советовал тебе туда ехать, — немного подумав, произнес Кин. При этом он настороженно оглянулся, выискивая, не подслушивает ли их кто. — В свете открывшихся обстоятельств. Но есть проблема, — он сделал паузу, — через одиннадцать дней нас снова накроет тьма, и все, кто окажутся в незащищенных местах, полнят ряды проклятых. За исключением, конечно, тех, в ком есть много света.

— А животные? По идее все они должны стать проклятыми? — в свою очередь спросил Воронцов.

— Животные — не люди, — покачал головой Кин. — Часть из них получит долю проклятия, но их не так уж и много. Не спрашивай, почему, даже ведуны не знают, хотя предполагают, что у них нет искры богов? А у людей есть, и если в ней есть чернота, то проклятие князя находит к ней путь, превращая человека в проклятого. Многие теряют разум, другие же остаются в уме, вот они опасны, как, например, тот черный ведун, что натравил на нас тварей. Странно только, что он ушел, не атаковав нас, ведь даже от его искаженных не спасли ни амулеты, ни обережные знаки. Так вот, возвращаясь к теме твоего посещения крепости, я бы не советовал тебе туда идти, пропадешь. Но до ближайшего города оттуда почти двести километров, и дорога идет дальше на север, мы последний караван, и в том направлении до тьмы больше никто не пойдет. Ты можешь просто не успеть.

Воронцов задумался. Рискнуть и попасть к барону, его сразу возьмут в оборот, и не факт, что он останется на воле, будет добывать сферы, для этого свобода не нужна, нужно, чтобы он поднимал их с земли, закуют в кандалы, и будут таскать на охоту. Плохо это все, очень плохо.

— Ты так и не ответил, — задумчиво произнес он, — будет возможность использовать те сферы, что я уже добыл?

— Будет, — кивнул приказчик. — И это, пожалуй, один из самых разумных вариантов. Мы будем проезжать через маленький городок, чуть больше полутысячи жителей, работающих на медном руднике. Там есть молодой ведун, ему всего около пятидесяти, силы у него не много, но он может работать со сферами. Мой тебе совет, езжай с нами, пока это будет возможно, а потом растворись в этом городке, уходи туда, где тебя не будут искать. В баронстве и в вотчине хватает маленьких поселений, где ты сможешь затеряться. Пережди тьму и беги отсюда, как можно дальше. Барон не оставит тебя в покое, а когда до боярина дойдет новость, что по земле его ходит свободный трофейщик, жди гончий лист. Искать будут дотошно.

— Почему ты мне помогаешь?

— Все просто, — ответил приказчик, — ты спас караван, спас меня и моих людей, никто бы не ушел от искаженного медведя и волков, но ты не поддался ужасу, выстоял и убил зверье, заставил черного ведуна отступить. Так что, да, я тебе помогу, не бесплатно, но помогу.

— Считай, что мы договорились, — согласился Воронцов и, запустив руку в карман, вытащил один из шариков, которые поднял с чертика, а может, и бибизяна. Он протянул не слишком насыщенную тьмой сферу приказчику, и тот быстро, чтобы никто не заметил, убрал ее за пазуху. При этом он был крайне доволен.

— Итак, Ваше сиятельство, — с небольшой издевкой произнес Кин, — вернемся в лагерь. Держитесь наглее и увереннее, можете отдать пару бессмысленных и тупых приказов, как обычно делают аристократы, которые лезут в не свое дело, выпячивая свою значимость. Главное, не переусердствуйте, проблемы нам без надобности. И презрения в глаза добавь. А то там сейчас только растерянность, а у бояр подобного в глазах отродясь не было.

Воронцов кивнул и расправил плечи. Окинув местность уверенным взглядом, он вперился в переносицу приказчика.

— Милейший, — цедя слова с презрением к собеседнику, произнес Воронцов, — распорядитесь мне кружку вашего травяного взвара принести.

— Слушаюсь, Ваше сиятельство, — вполне правдоподобно поклонившись, произнес Кин и направился в лагерь.

Что ж, свою роль он играл отменно, ни один мускул на его лице не дрогнул, когда он получил приказ от самозванца, словно перед ним и вправду член знатного боярского рода, имеющий право отдавать приказы.

Следующие полчаса Воронцов с надменным видом шарахался по лагерю, держа в руках кружку травяного взвара. С приказами он все же лезть ни к кому не стал, но демонтировал отеческий взгляд, контролируя процесс сбора каравана. Наконец, все сборы были закончены, и колонна, уменьшившаяся на одну машину, с которой сняли запчасти и перегрузили закупленный на ярмарке товар, вернее, его часть, которая уцелела после того, как на ней потоптался медведь-мутант, тронулась в путь. Еще одну машину взяли на буксир, ее движок был побит пулями, и самостоятельно она ехать не могла. Вот в ее кабине за рулем в одиночестве и устроился Константин, от него даже не требовалось крутить баранку, поскольку тащили поврежденный грузовик на жесткой сцепке. Всю дорогу до ночлега Воронцов обдумывал то, что узнал за день от Проклятого, Кина и Врана. Кстати, последнее имя оказалось производной от ворона. Набив трубку, Константин пускал кольца в потолок, прикидывая, что вариант, подкинутый приказчиком, смыться по дороге, будет самым надежным. И уж точно больше нигде не стоит заикаться о своем настоящем имени и фамилии, благородным быть он манерами не вышел. Ну, нет у него презрения к окружающим и бесящей всех надменности. Одно дело — поиграть с простыми людьми в боярина, другое — дурачить тех, кто от природы родился с серебряной ложкой во рту. Нет однозначно, нужно линять, и как можно дальше от этих мест.

Остановились уже в сумерках — покинутая деревня в двадцати километрах от поляны, где каравану смачно наваляли. Покинутая то покинутая, но караванщики, которые тут ночевали, содержали дома в порядке, не давая им развалиться. Пока люди устраивались и готовили ужин, Воронцов обошел доступную территорию. Изгородь недавно отремонтировали. Не сказать, что она была непреодолимым препятствием, не крепостная стена, толстые жерди высотой метра в два с половиной, плотно пригнанные друг к другу, на каждой вырезан символ в виде стилизованного солнца. Константин дотронулся до одного такого и почувствовал, как руке стало тепло, рисунок был явно не простым, и в него вложена какая-то сила. Тот, кто создал этот, постарался, не один день ушел на подобное, что еще раз демонстрировало серьезность происходящего.

Когда Константин вернулся к домам, в которых размещались на ночлег караванщики, то услышал с крыши одного из домов стук молотков. Задрав голову, он увидел, как пара мужиков, снимают кусок старой кровли и меняют на новую.

— И много таких деревень? — поинтересовался он тихо у приказчика, который стоял чуть в стороне и наблюдал за суетой.

— По стране хватает. На вотчине боярина Рымина брошенных нет, а на диких землях много. Правило здесь простое — не гадь, поддерживай порядок, и у тебя в дороге будет безопасное место, где можно отдохнуть. Мы называем их пустыми погостами.

Константин на мгновение озадачился, вспоминая термин. Слово «погост» ему было знакомо, в его мире это означало кладбище, хотя ведь изначально это было место сбора дани и там гостили дружинники. Значит, все же верно название. Погост — от слова погостить.

— Странно, что лихие люди и проклятые не жгут подобные места, ведь оставить путешественника без крова гораздо лучше, чем пытаться захватить его в доме.

— Нежити тут делать нечего, — покачал головой Кин. — Завтра на рассвете Аиша подновит защиту этого места, она хоть и слабенькая ведунья, но если поддерживать защиту, то сил ее вполне хватит. А лихие люди? Отучили мы их жечь пустые погосты, да и сами они тут останавливаются. Бывает, здесь в одном доме ночует караван, а в другом разбойники. И никто ни к кому не лезет, нейтральная территория. Неписаный закон трактов. Это самое безопасное место на сотню километров в любую сторону.

— Очень интересно, — подвел итог рассказу Воронцов. — Кин, сколько нам еще ехать до вотчины барона?

— Грузовик побитый, в котором ты устроился, нас сильно тормозит, а завтра еще и дорога станет гораздо хуже, имперский тракт там совсем плох. Думаю, если ливень не зарядит, дня три, не меньше. Еще день до границ баронства, а там пару часов, и мы в крепости. Ты что, кстати, надумал?

— Пока ничего, — покачал головой Константин. — Время есть. Мне бы карту обитаемых земель, поскольку атлас, который я нашел во дворце, устарел на шесть десятков лет.

— Помогу тебе с ним, набросаю, что знаю про округу, где, кто и что, — ответил Кин, — но не бесплатно. Ты уж, сиятельство, извини, но мне мою выгоду блюсти нужно.

— Устраивает, — легко согласился Воронцов, — только расплачиваться буду не сферами, а золотом. — Он вытащил из кармана один из перстней с камнем, тот, что снял со скелета во дворце, всего у него было два таких. Этот перстенек он заранее убрал в отдельный карман, чтобы при случае не спалить остальное. — Просветишь по финансовой системе?

— Ты и этого не знаешь? — в голосе Кина было удивление.

— Откуда мне это знать? — усмехнулся Воронцов и поежился, на улице было слишком свежо, но идти в дом, где слишком много ушей, не хотелось. — Память моя осталась, черт знаете где. Так что, вещай.

— Золото в ходу, — начал рассказывать приказчик. — В Росских вотчинах, как теперь зовется территория старой империи, золотые и серебряные монеты называются куны. До тьмы были еще деньги и из бумаги, но ушли в прошлое вместе со старым миром. Хотя благородные, держащие деньги в банках, коих всего три, могут расплачиваться расписками. Куны все с номиналом, который зависит от их веса. Такой перстень стоит примерно тридцать кун золотом. Работа тонкая, камень большой, чистый. Но золото очень дорого, его в обращении мало, у меня с собой нет ни одной монеты. На этот перстень можно пару месяцев жить, не бедствуя в столице вотчины, а там цены гораздо выше, чем в баронстве. Если не шиковать, то, думаю, полгода в Заречске можно без проблем существовать. Вот смотри, — Кин протянул Воронцову слегка потемневшую от времени серебряную монету, размером чуть меньше обычного российского рубля, правда, тоньше.

Стоило Воронцову взять ее в руки, как он почувствовал тепло.