На гребнях волн

– Серьезно? Круто!

– Ага, – повторяю я. А потом, помолчав и собравшись с храбростью, перехожу к главному: – А ты не хочешь пойти?

– Прошу прощения? – Вместо «что» он, когда переспрашивает, говорит «прошу прощения», и мне это так нравится! Как будто он с Юга или из прошлого. Или и то, и другое сразу.

– Хочешь пойти со мной? – повторяю я. – У меня два билета.

– Может быть, – отвечает он. – А когда?

Я называю число, и он говорит, что спросит у родителей и мне скажет.

– Классно! – говорю я.

И, страшась что-то испортить, поворачиваюсь к нему спиной и иду прочь. Шагаю по тротуару, с пластинкой, платьем, туфлями и тремя долларами в кармане. Чувствую, что пластырь съехал и слетел с пятки, но не останавливаюсь, чтобы его поправить. Сейчас я богиня – и такие мелочи меня не волнуют.





19




За ужином я заговариваю о походе на концерт.

– По-моему, хорошая мысль, – говорит мама.

Я понимаю, что она имеет в виду: «Хорошо, что у тебя появился новый друг твоего возраста!» Она довольна, что мы с Евой так хорошо сошлись, но явно переживает из-за того, что теперь мне никто не звонит.

– Грета, подожди секунду, – говорит папа, откладывает вилку и поворачивается ко мне. – Ты пойдешь на концерт с парнем?

– Да какой же это парень? – говорит мама. – Это сын Бонни и Фреда, знаешь, тех, с Си-Вью.

Мне хочется ее поправить. Разумеется, Кит – парень, и еще какой! Но сейчас, пожалуй, лучше об этом помолчать.

– А что за группа? – спрашивает папа.

– Британская, – отвечаю я.

– Прежде чем я на что-то соглашусь, я хотел бы их послушать, – говорит он.

– Ладно. У меня есть альбом.

После ужина Ева с мамой моют посуду, а папа поднимается следом за мной наверх. В прошлом году он купил мне в «Сирс» проигрыватель. Логотипа «Сирс» я стыдилась и придумала, как его прикрыть. У меня есть особая печатная машинка, позволяющая вытиснить печатные буквы на красной клейкой ленте. Я напечатала на ленте «НАЗВАНИЕ ФИРМЫ» и этим заклеила логотип.

Папа садится на мой вертящийся стул, поворачивается к проигрывателю. Надеюсь, билетов не заметил – вряд ли ему понравится, что это я пригласила Кита на концерт.

Бывать на рок-концертах папе случалось. Однажды, когда ему было немного за двадцать, поехал на другую сторону залива, в Ричмонд, чтобы послушать Литтл Ричарда – и, как говорит, был одним из двух белых в зале. Однако в его карьере любителя рока есть значительные пробелы. Как-то раз, когда я спросила, кто из битлов ему больше нравится, папа ответил: «Знаешь, боюсь, этот тренд я пропустил». «Пропустил этот тренд! – подумала я тогда. – «Битлз» – это для него «модный тренд»!» Так что не знаю, что он подумает о «The Psychedelic Furs».

Пластинка уже стоит на вертушке; я аккуратно опускаю иглу на песню «Милашка в розовом». Название звучит невинно; может быть, послушав, папа убедится, что эта группа вполне подходит для моего возраста?[4]

Папа слушает, прикрыв глаза. А потом говорит:

– Юлаби!

– Да? – откликаюсь я.

– Отличная группа, – говорит он.

– Ага, – говорю я. – Значит…

– Можешь пойти на концерт, – говорит он, хотя явно сам не верит, что произносит эти слова. – Мы подумаем, как все организовать. Например, попросим Еву, чтобы она сразу после концерта тебя забрала.

– Конечно, – отвечаю я. – Спасибо!

Но он не говорит, как обычно, «пожалуйста» – просто кивает и встает.





* * *



На желтом родительском «Саабе» Ева везет нас на концерт. Мы с Китом молчим, говорит только она – рассказывает, как популярен сейчас в Швеции хеви-метал. Перед дверями «Филмора» мы выходим из машины. Вокруг полно народу, и почти все старше нас.

– А она классная, – говорит Кит, когда Ева отъезжает.

– Ага! – отвечаю я, очень довольная тем, что Ева ему понравилась.

Едва мы входим в здание, меня поражает запах влажных прелых листьев.

– Травка, – тоном знатока поясняет Кит.

А… ну да. Понятно. На рок-концерте я была всего один раз, и то на «Duran Duran».

Встаем в середине зала, не зная, что делать с руками. У всех вокруг в руках выпивка. Выходят музыканты, начинают играть, и мы покачиваемся под музыку.

– Совсем без болтовни, – говорит Кит.

– Что? – переспрашиваю я. Наклоняясь к нему, вдыхаю запах «Тайда». Должно быть, его мама не разводит стиральный порошок в воде, как моя.

– Говорю, интересно, что они совсем не болтают. Даже не сказали: «Привет, Сан-Франциско, рады, что мы здесь» – или что-нибудь в таком роде.

– Ага, – говорю я, новенькая в этом мире.

Группа играет «Небеса», и Кит вдруг раскидывает руки и начинает кружиться вокруг своей оси.

– Что это ты делаешь? – спрашиваю я.

– Так Ричард Батлер делает в клипе на эту песню!

Кто такой Ричард Батлер, я не спрашиваю – только жалею, что не успела посмотреть и выучить, как зовут музыкантов.

– Попробуй! – говорит он.

И я начинаю кружиться, сперва неохотно.

– Давай, вытяни руки! – не отстает Кит.

Так я и делаю.

Мы кружимся навстречу друг другу, так что с каждым оборотом наши руки мягко соприкасаются. Каждый раз, когда мы поворачиваемся друг к другу лицом, я вижу, что Кит подпевает. Сама я полностью отдалась музыке. Я взлетела и парю над миром, и ничто больше меня не волнует – только лицо Кита, снова и снова, на каждом повороте, вместе с легким запахом «Тайда».

– Я так счастлива, что мы сюда пришли! – говорю я.

– Что? – Из-за музыки он меня не слышит.

– Я так счастлива! – кричу я во весь голос.

Спев еще несколько песен, «The Furs» уходят – и у меня падает сердце. Но все кричат, снова вызывая их на сцену – я тоже, особенно я, – и группа возвращается и начинает играть «Милашку в розовом». И снова я прыгаю и кричу вместе со всеми и мысленно молю только об одном – чтобы эта музыка звучала вечно.

Но концерт все-таки заканчивается, и мы с Китом выходим в холодный туман. Ночной воздух пахнет новыми кожаными куртками. Из тумана выныривают низко посаженные и широко расставленные фары «Сааба», и мы усаживаемся на заднее сиденье.

– Ну как? – спрашивает Ева, отъезжая от клуба.

– Фантастика! – отвечает Кит.

Я чувствую, как его пальцы осторожно пробираются по моей руке, сжимают ладонь. Чувствую, как бьется его пульс.

– Смотрите-ка! – говорит Ева, когда мы сворачиваем на Пайн. – Ни одного красного светофора. Все для нас!

И мы несемся сквозь ночь по бульвару, словно проложенному лишь для нас двоих.





20




Наконец наступает пятница, день вечеринки. Мария Фабиола в школу не приходит. «Может, ее снова похитили?» – думаю я, но понимаю, что вслух этого лучше не говорить. Такое можно сказать только Киту – вот он посмеется! Но Кита нет в городе, он уехал в Йосемити на свадьбу двоюродной сестры.

В школе никто не может сосредоточиться – даже учителя, все из которых, кроме биологички мисс Мак, тоже приглашены на праздник. Все гадают, что же там произойдет. Нам наконец все объяснят? Откроют тайну? Ведь об обстоятельствах таинственного исчезновения Марии Фабиолы и ее чудесного возвращения на Рождество все мы по-прежнему знаем не больше, чем три недели назад.