Мысли узника святой Елены

Замечание 2-е. О пехоте[204]

У римлян была пехота двух родов: легкая, вооруженная метательным оружием, и тяжелая, вооруженная коротким мечом.

По изобретении пороха пехота все еще делилась на два рода: на аркебузиров, легко вооруженных и имевших назначение вести разведку и тревожить неприятеля, и на пикинеров, заменивших тяжелую пехоту.

За 150 лет, прошедших с того времени, когда Вобан заставил все европейские армии отказаться от пик и копий, заменить их ружьем со штыком, вся пехота сделалась легкой и получила назначение действовать в качестве застрельщиков и сдерживать врага. С этого времени существовал только один род пехоты. Егерские роты введены были в батальонах по аналогии с гренадерскими: батальон состоял тогда из девяти рот; полагали, что недостаточно одной отборной роты. Император Наполеон учредил роты вольтижеров, вооруженных драгунскими ружьями, для замены упомянутых егерских рот; он сформировал их из людей ростом менее 5 футов, чтобы, таким образом, воспользоваться разрядом малорослых призывников, который до того времени не нес службы, что делало бремя воинской повинности более тягостным для прочих разрядов. Это новшество позволило вознаградить многих старых солдат, которые, имея менее 5 футов роста, не могли поступить в гренадерские роты, а между тем храбростью своей заслуживали направление в отборные роты; такое сопоставление карликов и исполинов было сильным поощрением к соревнованию. Если бы в армии Наполеона были люди различного цвета, то он сформировал бы роты белых и черных. В государстве, среди жителей которого были бы одноглазые и горбатые, можно было бы извлечь немалую выгоду, сформировав роты одноглазых и горбатых.

В 1789 г. французская армия состояла из линейных полков и егерских батальонов: севеннских, виварэйских, альпийских, корсиканских, пиренейских. Из них, со времени революции, составлены были полубригады легкой пехоты, но не с тем, чтобы иметь пехоту двух родов: они обучались и вооружены были единообразно. Все различие состояло в том, что егерские батальоны набирались из жителей горных областей и сыновей лесничих, наиболее способных к службе на альпийских и пиренейских границах. Если же они оказывались в войсках, действовавших на севере, то их преимущественно употребляли при атаках высот и прочесывании лесов. Если в день сражения этим людям приходилось стоять в линии с прочею пехотой, то они прекрасно заменяли собой батальон линейных войск, потому что были обучены и вооружены совершенно так же. Нередко правительства организуют в военное время, под названием вольных батальонов или легионов, иррегулярные войска, которые укомплектовываются неприятельскими дезертирами либо людьми особенного направления ума или взглядов; но и тут нет двух родов пехоты. Есть только один род ее, и больше быть не может. Если люди, по-обезьяньи приверженные к античности, хотят подражать римлянам, то им надо формировать не легкую пехоту, а тяжелую, или батальоны, вооруженные мечами, потому что ныне вся европейская пехота несет службу легких войск.

Если бы пехота всегда могла высылать вперед в качестве застрельщиков только вольтижеров, то она перестала бы использовать силу огня; целые кампании проходили бы без единого ружейного выстрела с ее стороны; но это невозможно. Разве, когда вольтижеры посылаются в авангард или для прикрытия флангов и обозов, остальные четыре роты батальона могут отказаться от высылки застрельщиков и допустить, чтобы пули вражеских стрелков поражали их ряды? Неужели рота, отделяемая от батальона, должна отказаться от высылки застрельщиков, если ее не сопровождает отделение роты вольтижеров? Эта рота вольтижеров составляет только четвертую часть батальона, и в день сражения ее будет недостаточно для несения службы стрелков. Если бы по своей численности она составляла половину, даже три четверти батальона, то и тогда ее было бы недостаточно. В больших сражениях вся первая линия рассыпается в стрелки, иногда даже два раза; стрелков необходимо сменять через два часа, потому что они утомляются, а ружья их портятся и загрязняются.

Как, вольтижерам не нужно никакого порядка, никакой тактики, даже умения двигаться в бою? Разве им не приходится менять фронт, строиться в колонну, отступать в шахматном порядке? Нет: «Им ничего более не нужно, как уметь бегать и употреблять в дело ноги, чтобы избежать кавалерийской атаки». Как же можно предлагать тогда соединить вольтижеров воедино и образовать из них авангард? Как можно желать, чтобы они удалялись на 300 туазов от линии и действовали вперемежку с кавалерийскими взводами?

Незачем учить солдат бегать, ложиться, прятаться за деревом, но необходимо внушать им, чтобы в отсутствии своего начальника они не теряли присутствия духа и хладнокровия и не давали напрасным опасениям овладеть собою; чтобы всегда держались поблизости от товарищей, прикрывая друг друга с боков; чтобы они – до того, как высланные вперед неприятельские всадники успеют изрубить их – на ходу перестраивались в боевой порядок по 4 человека, а затем смыкались по 7 и 16 человек, до того как неприятельский эскадрон сумеет атаковать их; чтобы они успевали потом, без излишней поспешности, и часто поворачиваясь лицом к неприятелю, отступить к резерву, где на расстоянии ружейного выстрела остается капитан с остальной третью своих стрелков, построенных в боевой порядок. Когда роты соберутся таким образом, они должны перестроиться в батальонное каре, или переменить фронт, или начать отступать, поворачиваясь, если неприятель сильно теснит, по команде: «Пол-оборота направо, огонь!» словно повинуясь волшебной палочке, а затем продолжать отход к батальонному командиру, остающемуся с третью своего батальона в резерве. Потом батальон строится в колонну и отступает повзводно. По команде: «Стой! повзводно направо и налево! пальба рядами!» батальон строит каре и отражает атаку кавалерии. По команде «Отступление продолжать!» батальон перестраивается из каре в колонну по подразделениям или хладнокровно отступает в шахматном порядке к указанной ему позиции, прикрывая либо правый, либо левый фланг. Вот чему должно учить вольтижеров. И если бы можно было иметь пехоту двух родов – одну, назначенную для действия в качестве застрельщиков, другую для того, чтобы оставаться в линиях, то следовало бы назначать в первую лучше всего обученных людей. Действительно, роты вольтижеров, которые чаще других употребляются в застрельщики, маневрируют лучше всех в армии, потому что чаще других ощущают в этом необходимость. Кто извлекает подобные предложения[205] из латинских и греческих авторов, тот не понял этих авторов и с большею пользою употребил бы время на беседу с капралом вольтижеров, или со старым гренадерским сержантом; они дали бы ему более здравые понятия о военном деле.

Доныне батальоны, состоящие из большего или меньшего количества рот, строились в боевой порядок таким образом, что один офицер становился на правый, другой на левый фланг и один, или несколько, в центр, так что капитан[206] имел под своим начальством постоянно одних и тех же офицеров и сержантов, а последние тех же капралов и рядовых. Никому не приходило в голову, что можно всерьез сделать предложение строить роту в одну шеренгу, с протяжением фронта в 60 туазов; поставить капитана на правый, лейтенанта на левый фланг; построить таким же образом вторую и третью роты за первою, а шесть младших лейтенантов поставить замыкающими. Трое стоящих друг за другом капитанов батальона будут убиты одним ядром, трое лейтенантов – другим. Сверх того можно ли на левом фланге услышать команду капитана, стоящего на правом, когда едва слышна команда батальонного командира, находящегося в центре? И, наконец, как солдату различить голос своего капитана, когда все трое капитанов стоят в одном месте? Но, может быть, таким построением облегчается пальба рядами? Нет! ее гораздо удобнее производить по команде батальонного командира, потому что он находится в центре. Может случиться, что командир 1-й роты скомандует: «Вперед!», командир 3-й роты: «Стой!», командир 2-й роты: «Пол-оборота направо!» По команде: «Подразделениями направо!» батальон разделится на три линии, каждая из которых будет состоять из офицеров, унтер-офицеров и солдат всех трех рот, после команды «Повзводно направо!» во всех шести линиях окажутся офицеры, унтер-офицеры и солдаты всех трех рот. Если от такого батальона будет отряжена одна рота, то она построится для боя в одну линию, а остальная часть батальона в две линии? Какая нелепость! Какое незнакомство с основами батальонного учения! И такие правила предлагает французский генерал и тем подвергает мундир свой насмешкам Европы!! Почему наборщик в типографии не обратил на это его внимание? Наборщик, верно, бывал на войне или, по крайней мере, служил в национальной гвардии.

3000 вольтижеров[207] будут в авангарде, не образуя батальона; каждый взвод будет действовать на свой риск, каждый капитан станет главнокомандующим. Да и как составить батальоны из таких вольтижеров, которые не умеют маневрировать, не знают тактики, а каждой роте придать эскадрон легкой кавалерии, чтобы сажать пехотинцев за спиною кавалеристов? Правильно, что хотят обучить их бегать: это пригодится им, если их только не возьмут в плен, или не убьют в первый же день. Если взвод из 50 солдат не может на войне действовать с успехом, без предварительного обучения, то последнее еще гораздо более необходимо для целого батальона, а для бригады из 3000 человек эту необходимость надо возвести в куб. Если даже предположить, что эти 3000 вольтижеров обучены, умеют хорошо маневрировать, сформированы в батальоны, – то все же подобное смешение с кавалерией не принесет никакой пользы, а будет причиной гибели и кавалерии, и пехоты. Может ли кавалерист свободно маневрировать, имея за собой на лошади вольтижера? Может ли вообще легкая кавалерия оказать серьезное сопротивление, если она не поддерживается линейной? На войне ремеслом авангарда и арьергарда является маневрирование в продолжение целого дня. Нет сомнения, что кавалерист может, жертвуя собой, взять к себе на лошадь пехотинца, чтобы быстро перенести его на другой пункт позиции, но требовать от кавалерии действовать таким образом в авангарде и арьергарде значит не иметь ни малейшего представления о характере этих войск; кто выдвигает такое требование – и дня не провел при авангарде. Если бы это было выгодно, то уже давно все народы и все великие полководцы поступили бы таким образом.

Барабан подражает гулу орудий: это лучший из всех инструментов, он никогда не фальшивит.

Оборонительное оружие не может защитить от ядер, ружейных и картечных пуль. Оно не только бесполезно, но представляет то неудобство, что делает раны опаснее. Луки парфян были очень велики; в руках опытных и крепких стрелков они с такой силой выпускали стрелы, что те пробивали римские щиты. Это приводило в расстройство старые легионы римлян и было одной из причин поражения Красса.

Стрелки более прочих войск нуждаются в оборонительном оружии, потому что чаще других приближаются к неприятелю и больше подвергаются атакам кавалерии; но их нельзя обременять оружием, они должны быть как можно более подвижны. И если оборонительное оружие и приносило бы пользу линейной пехоте, то все же нельзя снабдить ее этим оружием, потому что все солдаты батальона должны нести службу стрелков.

Нет кадета, который при выходе из корпуса не мечтает вооружить стрелков двухствольными ружьями; но опыт одной кампании покажет ему все невыгоды, к которым привело бы применение их на войне.

Солдата не должно разлучать с пятью вещами: с ружьем, патронами, ранцем, с четырехдневным запасом продовольствия и с шанцевым инструментом. Облегчите по возможности ранец: пусть в нем будет одна только рубаха, пара башмаков, воротничок, носовой платок, огниво. Очень хорошо; но пусть он всегда имеет ранец с собой – если он однажды с ним расстанется, он более не увидит его. Теория войны и практика – вещи разные. В русских армиях было прежде принято снимать ранцы перед боем. Какие выгоды давал этот метод? Войска могли лучше смыкать ряды; пальба третьей шеренги могла стать полезной; солдат свободнее и ловче двигался и не так скоро утомлялся; опасение лишиться ранца, куда солдат обычно укладывает все свое имущество, еще сильнее приковывало его к позиции. Под Аустерлицем все ранцы русских были найдены сложенными на высоте Позориц; они были оставлены там при поражении. Несмотря на все, с виду убедительные доводы, которые можно привести в пользу этого обычая, опыт заставил русских отказаться от него. А девять вьючных лошадей[208] выгоднее употребить для перевозки аптечных запасов, боеприпасов и продовольствия.

Ротные офицеры унизят свое достоинство, если будут входить во все мелочные расчеты с солдатами. Они сделаются унтер-офицерами. Это дело фельдфебеля; и разве нельзя найти честного фельдфебеля? А если офицер будет обманывать, к кому же обратится солдат? Как неприятно будет капитану выслушивать жалобы солдата на лейтенанта, с которым он общается, держит стол, и который ровня ему. Хочется верить, что не найдется офицера настолько низкого, чтобы употребить во зло невежество солдата. Но последний, недоверчивый по природе, не будет питать меньше подозрений; не поколеблется ли от этого то высокое уважение, которое солдат, как того требует военная дисциплина, должен чувствовать к своему офицеру?

Палатки нездоровы, лучше располагаться на биваках: солдат спит ногами к огню и защищен досками или соломой от непогоды; сверх того, близость огня скоро осушает под ним землю. Палатки необходимы только тем офицерам, которые обязаны писать или работать с картами. У батальонных и полковых командиров и у генералов должны быть палатки, и им нельзя позволять ночевать на квартирах, потому что такое гибельное обыкновение было причиной многих несчастий.

Все нации Европы, по примеру французов, отменили палатки; если они еще употребляются в мирное время, то для сбережения леса, соломенных крыш и селений. Тень дерева, защищающая от солнца и жары, малейшее прикрытие от дождя предпочтительнее палатки. На перевозку палаток для одного батальона нужно пять лошадей, которых лучше употребить на перевозку продовольствия. Сверх того палатки служат объектами наблюдения шпионов и штабных офицеров противника, давая им сведения о численности и расположении ваших войск. И такое неудобство имеет место каждый день, каждое мгновение. Напротив, когда армия расположена в двух или трех линиях биваков, то издали виден только дым, нередко принимаемый неприятелем за туман. Нет возможности сосчитать всех огней, но очень легко сосчитать палатки и вычертить занимаемое ими положение.



Замечание 3-е. Кавалерия

1) Нужно ли управление легкой кавалерией подчинить управлению пехотой?

2) Нужно ли обучать легкую кавалерию той же тактике, что и линейную, или употреблять ее только для фуражировки и так, как действуют венгерская иррегулярная конница, мамлюки и казаки?

3) Можно ли использовать ее в авангарде, в арьергарде, на флангах армии – без поддержки линейной кавалерией?

4) Нужно ли упразднить драгунские полки?

5) Отделять ли в резерв всю тяжелую кавалерию?

6) Сколько иметь в армии родов кавалерии и в какой пропорции?

Легкая кавалерия посылается далеко от армии для разведки и, значит, не относится к пехоте; необходимо специально поддерживать ее линейной кавалерией. Во все времена существовало соперничество и соревнование между пехотой и кавалерией.

Легкая кавалерия необходима в авангарде, арьергарде и на флангах; следовательно, она не может быть придана определенному пехотному соединению и следовать за ним. Естественнее поставить ее в зависимость от командования линейной кавалерии, чем от командования пехотой, с которой у ней нет никакой связи; она должна иметь и собственное управление.

Кавалерии нужно большее число офицеров, чем пехоте; и следует обучать ее с большей тщательностью. Успех ее приобретается не одной быстротой, но и порядком, стройностью в движениях, построениях и правильным употреблением резервов. Если легкая кавалерия назначается в авангард, то необходимо разделять ее на эскадроны, бригады, дивизии, чтобы она могла маневрировать. Ибо авангарды и арьергарды ничего другого не делают: они то преследуют, то отступают в шахматном порядке, то перестраиваются в несколько линий или в колонны, то быстро переменяют фронт, чтобы охватить фланг неприятеля. Применяя все эти эволюции, авангард или арьергард в состоянии уклониться от боя с превосходящими силами неприятеля и от слишком ожесточенных схваток с ними, а, между тем, сдерживая их, дает время подоспеть – всей армии, развернуться – пехоте, принять решение – главнокомандующему, прибыть на место – паркам и обозам. Все искусство авангардного и арьергардного начальника состоит в том, чтобы сдержать неприятеля, не подставляя себя под удар, и заставить его потратить четыре часа, чтобы продвинуться на одно лье. Только практическим обучением достигаются такие результаты, и оно при всех обстоятельствах нужнее кавалерии, чем пехоте; нужнее авангарду и арьергарду, чем любым другим частям.

Венгерская иррегулярная конница, которую мы встречали в 1797, 1805 и 1809 годах, находилась в самом жалком состоянии. Если легкая кавалерия времен Марии-Терезии была грозной, то только благодаря хорошей организации и особенно в силу своей многочисленности. Полагать, что она превосходила гусар Вурмзера, драгун Латура и эрцгерцога Иоанна, значит составить себе ложное представление об этом деле; но никогда венгерская иррегулярная конница и казаки не составляли авангарда в австрийских и русских войсках, потому что, кто говорит «авангард» или «арьергард», имеет в виду маневрирующие части. Русские ценят обученный полк казаков наравне с тремя необученными. В этих полках ничто не стоит внимания, кроме самого казака: он хорошо сложен, силен, ловок, сметлив, хороший кавалерист и неутомим. Он рожден на коне, вырос среди гражданских войн и на равнине представляет собой то же самое, что бедуин в пустыне, что горный житель в Альпах. Он никогда не живет в доме, не спит в постели и на заходе солнца меняет место ночлега, чтобы не проводить ночь в месте, где он мог быть замечен неприятелем. Два мамлюка справлялись с тремя французами, потому что у них были лучшие лошади и сами они лучше ездят и лучше вооружены. У мамлюка пара пистолетов, мушкетон, карабин, шишак с забралом, кольчуга, несколько лошадей и несколько человек пешей прислуги. Но сотня французских кавалеристов не боялась сотни мамлюков; триста французов брали верх над таким же числом мамлюков, а тысяча разбивала 1500. Так сильно влияние тактики, порядка и эволюций! Кавалерийские генералы Мюрат, Леклерк, Ласалль, действуя против мамлюков, располагали свои войска в несколько линий. Когда мамлюки начинали охватывать первую линию, вторая линия двигалась на помощь ей, подаваясь вправо и влево. Мамлюки останавливались и смыкались, чтобы охватить фланги новой линии. В этот момент французы сами атаковали их и всегда опрокидывали.

Обязанность авангарда или арьергарда состоит не в наступлении или отступлении, а в маневрировании. Они должны состоять из хорошей легкой кавалерии, поддерживаемой резервом хорошей линейной кавалерии, прекрасных батальонов пехоты и хороших артиллерийских батарей. Войска эти должны быть хорошо обучены, генералы, офицеры и солдаты – одинаково хорошо знать тактику – каждый соответственно своему чину. Необученное войско производит в авангарде только беспорядок.

Признано, что в целях облегчения маневра эскадрон должен насчитывать 100 человек; три или четыре эскадрона должны состоять под начальством штаб-офицера.

Кирасы не нужны для всей линейной кавалерии. Драгуны на лошадях, ростом в 4 фута 9 дюймов с прямыми саблями и без кирас, относятся к тяжелой кавалерии; они должны быть вооружены пехотным ружьем со штыком, носить пехотный кивер, панталоны навыпуск, полусапоги, шинели с рукавами и иметь сумки настолько небольшие, чтобы, спешившись, их можно было перебрасывать через плечо на ремнях. Вся кавалерия должна быть снабжена огнестрельным оружием и быть в состоянии действовать спешившись. Три тысячи человек легкой кавалерии или столько же кирасир не должны останавливаться перед 1000 человек пехоты, занимающей лес или местность, неудобную для действий кавалерии; 3000 драгун должны, не колеблясь, атаковать 2000 человек пехоты.

Тюренн, принц Евгений Савойский и Вандом придавали большое значение драгунам и широко использовали их. В кампаниях 1796 и 1797 годов в Италии этот род оружия покрыл себя славой. Но в Египте, в Испании и в кампаниях 1806 и 1807 годов возник направленный против них предрассудок. Драгунские дивизии сосредоточены были в Амьене и Компьене для переброски их, без лошадей, в Англию, где они должны были действовать в пешем строю, пока их не удастся посадить на тамошних коней; генерал Барагэ д’Илье – их первый инспектор, начальствовал над ними; он приказал заготовить для них штиблеты и разместить в их среде много рекрутов, которых обучил одному пехотному строю. Таким образом, это не были больше кавалерийские полки; в кампанию 1806 года, до сражения при Иене, они действовали в пешем строю, но после него получили лошадей плененной прусской кавалерии, из которых три четверти были неспособны к службе. Все эти обстоятельства повредили им; но в 1813 и 1814 годах дивизии драгун успешно соревновались с кирасирами: драгуны необходимы для поддержки легкой кавалерии в авангардах, арьергардах и на флангах армии.

Кирасиры мало пригодны к авангардной и арьергардной службе, и если их употреблять там, то единственно для приучения к войне и поддержания боеспособности. Дивизия драгун из 2000 человек вместе с 1500 человек легкой кавалерии быстро переносится в нужный пункт, спешивается и до прибытия пехоты защищает мост, теснину, высоту. Каких только выгод не доставляют эти войска при отступлении! В армии кавалерия должна составлять четвертую часть пехоты и быть четырех родов (два легкой кавалерии и два тяжелой): фланкеры, ростом в 5 футов, с лошадьми в 4 фута 6 дюймов; собственно легкая кавалерия – лошади в 4 фута 7 или 8 дюймов; драгуны – лошади в 4 фута 9 дюймов; кирасиры – лошади в 4 фута 10 или 11 дюймов. При такой организации лошади всех пород будут годны для ремонта.

Фланкеров нужно придавать пехоте, потому что они вследствие низкого качества их лошадей мало способны к кавалерийским атакам. Если на каждую дивизию в 9000 человек назначить эскадрон в 360 человек, то фланкеры составят 1/25 часть пехоты. Они назначаются вестовыми к генералам, конвоируют обозы, используются для фуражировки, укомплектовывают бригады унтер-офицеров, помогают жандармам при перемещении пленных и осуществлении полицейских функций. Остальных фланкеров хватит для формирования нескольких отрядов, используемых для разведки и занятия важных позиций, на которых выгодно упредить неприятеля. Расположенные в боевом порядке за пехотой, под командой ее генералов, они пользуются благоприятным моментом, когда ряды неприятеля оказываются расстроенными для преследования его, протыкая беглецов копьями или беря их в плен. Их малорослые лошади не представляют интереса для кавалерийских генералов.

При открытии кампании каждый пехотный полк выделит роту в 120 фланкеров, обученную для действия в составе полков тяжелой кавалерии и из расчета: по одному на 10 кирасиров и на 5 драгун. Таким образом, при 360 кирасирах будет 36, а при стольких же драгунах 72 фланкера. Они будут служить ординарцами при генералах, конвоировать обозы и пленных, выполнять обязанности застрельщиков, осматривать местность, держать лошадей драгун, когда последние спешиваются.


При корпусе, состоящем из 36 000 человек пехоты, будет 9000 человек кавалерии, а именно: 2070 фланкеров (из них 1440 при четырех пехотных дивизиях; 420 при драгунах; 210 при кирасирах); 2700 конных егерей или гусар, 2100 драгун, 2100 кирасир.

Итого 4800 человек легкой и 4200 человек тяжелой кавалерии.



Замечание 4-е. Артиллерия

Если следовать этим правилам[209], то:

1) Артиллерийский дивизион должен состоять из двух гаубиц и трех 6-фунтовых пушек.

2) Артиллерийский парк сорокатысячной армии должен содержать 60 орудий (по 1 189; орудия на 1000 человек).

3) Такой парк будет состоять на 3/12 из 6-фунтовых пушек, на 4/12 – из 12-фунтовых пушек и на 5/12 из гаубиц, т. е. из пятнадцати 6-фунтовых пушек, двадцати 12-фунтовых и двадцати пяти гаубиц. Всего же из 60 орудий.

Генерал Грибоваль установил состав батареи в 8 орудий одинакового калибра (4-фунтовых, 8-фунтовых, 12-фунтовых пушек или 6-дюймовых гаубиц), потому что:

1) Батарея должна подразделяться на два или на четыре взвода.

2) Для обслуживания восьми орудий достаточно одной роты из 120 человек прислуги, имеющей резервную команду в парке.

3) Для повозок, обслуживающих восемь орудий, довольно одной роты обоза.

4) Один хороший капитан может командовать этими орудиями.

5) Повозки, обслуживающие батарею восьмиорудийного состава, задают достаточно работы одной кузнице; для такой батареи довольно двух запасных лафетов. Если же батарею составить из меньшего числа орудий, то в целом увеличится число кузниц, отвозов и запасных лафетов.

Наполеон упразднил 4-фунтовые и 8-фунтовые пушки и заменил их 6-фунтовой. Опыт показал ему, что пехотные генералы употребляли в дело 4– и 8-фунтовые пушки без разбора и независимо от результатов, которых хотели достигнуть. Он отменил также 6-дюймовые гаубицы и вместо них ввел 5-дюймовые или 7-фунтовые, потому что два заряда первого калибра весят столько же, как три заряда второго калибра, и, сверх того, калибр 5 189;-дюймовых гаубиц одинаков с калибром 24-фунтовых пушек, столь распространенных в нашей осадной и крепостной артиллерии.

Он составил пехотные батареи из двух 5 189;-дюймовых гаубиц и из шести 6-фунтовых пушек; или из двух 5 189;-дюймовых дальнобойных гаубиц и из шести 12-фунтовых пушек; конные батареи – из четырех 6-фунтовых пушек и двух гаубиц; впрочем, удобнее дать и этим батареям одинаковый состав с первыми (то есть две 5 189;-дюймовые гаубицы и шесть 6-фунтовых пушек). Парки его состояли на 12/20 из 6-фунтовых пушек, на 3/20 из 12-фунтовых пушек и на 5/20 из гаубиц.

Это изменило систему Грибоваля, но перемены были в его духе, и он не отверг бы их. Грибоваль сам многое переменил и многое упростил. При всем том артиллерия еще слишком тяжела и сложна; необходимо дальше упрощать и унифицировать, довести ее до крайнего предела простоты.

Заряд для 12-фунтовой пушки одинакового веса с двумя зарядами 6-фунтовой; не выгоднее ли иметь одну 12-фунтовую пушку вместо двух 6-фунтовых? Если при особенных обстоятельствах можно предпочесть 12-фунтовую пушку, то в обыкновенных случаях две 6-фунтовые пушки будут полезнее. Выгоднее ли одна гаубица двух 6-фунтовых пушек? Гаубицами можно удобнее поджечь деревню и бомбардировать редут, но они стреляют неметко; в обыкновенных случаях гаубица не стоит не только двух, но даже и одной 6-фунтовой пушки, а потому потребность в таких орудиях ограничена.

Наполеон увеличил число их в парках; но кто предлагает организовать парк на 5/12 из гаубиц, на 4/12 из 12-фунтовых пушек и только на 3/12 из 6-фунтовых пушек, тот обнаруживает совершенное незнание начал артиллерийской науки.

60-орудийный парк, организованный по правилам Наполеона, состоял из тридцати шести 6-фунтовых и девяти 12-фунтовых пушек и из пятнадцати гаубиц, что соответствовало 7 189; батареям; для них были потребны 32 повозки (кузницы, фуры, запасные лафеты), 81 зарядный ящик для 6-фунтовых пушек, 40 189; зарядных ящиков для 12-фунтовых пушек; 67 189; ящиков для гаубиц; 29 парковых повозок; 30 патронных ящиков и 20 повозок для понтонов; всего 400 повозок или по шести повозок на орудие. При таком положении наличие боеприпасов составляло 306 выстрелов на орудие.

Парк из 60 орудий, организованный в соответствии с предлагаемыми[210] правилами, состоял бы из пятнадцати 6-фунтовых и двадцати 12-фунтовых пушек и двадцати пяти гаубиц; поскольку батареи его состоят из пяти орудий, в парке будет 12 батарей, требующих 48 кузниц, фур и запасных лафетов; всего 424 повозки, или по 7 повозок на орудие; следовательно, на 64 повозки больше, чем в первом парке. Сколько лишних неудобств, какой тяжелый парк, какое излишество в людях, лошадях и материалах! 12-фунтовые пушки замедляют маневр, потому что они весят от 1500 до 1800 фунтов и легко двигаются только по шоссе. В императорском парке было 45 орудий, а в предлагаемом было бы только 35.

Но с 424 повозками, необходимыми для последнего парка, можно иметь, следуя системе императора[211], парк в 52 орудия, то есть 9 батарей; в них будет сорок две 6-фунтовых и двенадцать 12-фунтовых пушек и 18 гаубиц.

Теперь спрашивается, что предпочтительнее: пятнадцать 6-фунтовых пушек, двадцать 12-фунтовых и 25 гаубиц, или пятьдесят две 6-фунтовые, двенадцать 12-фунтовых пушек и 15 гаубиц?

Какая страсть писать о том, чего не знаешь!

Требуют, чтобы дивизия, по примеру римлян, представляла армию в миниатюре, а между тем лишают ее того, что всего нужнее, всего важнее, – артиллерии. Как можно отрядить в авангард или арьергард восьми- или девятитысячный легион с тремя пушками и двумя гаубицами? Если он встретит равносильную русскую, прусскую или австрийскую дивизию, то в такой дивизии окажется (при нынешней организации) 30 орудий. Несомненно, что артиллерия легиона будет вскоре приведена к молчанию и сбита, а пехота принуждена будет огнем неприятельской артиллерии отступить с позиции или удерживать ее ценой пролития драгоценной крови.

Господин де Грибоваль, служивший в Семилетнюю войну в австрийской армии, одаренный артиллерист, установил численность парка из расчета в 4 орудия на батальон в 1000 человек или 36 орудий на 9-тысячную дивизию или 160 орудий на 40-тысячную армию. В императорском парке положено было 120 орудий на 40-тысячный армейский корпус или на четыре дивизии пехоты, одну дивизию легкой кавалерии, одну дивизию кирасир и одну – драгун. Из числа этих 15 батарей две батареи состояли при каждой пехотной дивизии, три находились в резерве, а остальные четыре были конные, из коих одна – при легкой кавалерии, другая – при драгунской дивизии и две – при кирасирской. Этот парк имел семьдесят две 6-фунтовые пушки, восемнадцать 12-фунтовых и 30 гаубиц; к парку принадлежали около 600 повозок, считая в их числе орудия, зарядные ящики с двойным против нормы количеством боеприпасов и патронные ящики пехоты.

На каждое орудие императорского парка приходилось в среднем по 30 лошадей и 35 человек. По предлагаемой же системе на одно орудие нужно в среднем 40 человек и 35 лошадей. Для батареи в 8 орудий потребовалось бы 272 человека и 240 лошадей, что составляет два хороших эскадрона.

Те, которые извлекают из древних писателей понятия о современной войне, скажут, что в 40-тысячной армии выгоднее иметь лишних 3600 лошадей и 4000 пехотинцев, чем 120 орудий; или иметь только 60 орудий и зато лишних 1500 лошадей и 2000 человек пехоты; но они ошибутся. Пехота, кавалерия и артиллерия армии должны находиться в определенном численном соотношении, эти рода войск не могут заменить один другого. Случалось, что неприятель мог одержать на наших глазах победу в сражении, он стоял на сильной позиции, имея 50 или 60 выгодно расположенных орудий. Тщетно было бы атаковать его, даже располагая превосходством в 8000 человек пехоты и 4000 кавалерии. Нужна была батарея равной силы, под защитой которой продвигались и развертывались бы атакующие колонны. Соотношение трех родов оружия было во все времена предметом размышлений великих полководцев. Все они согласны в том, что:

1) на 1000 человек должно быть 4 орудия, так что численность артиллерийской прислуги составит 1/8 часть армии, и

2) кавалерия должна составить 188; численности пехоты.

Надежда ворваться на батарею и овладеть пушками посредством холодного оружия или перебить канониров при помощи стрелков – это просто химера; иногда это случается; и разве мало есть примеров захвата больших трофеев посредством нечаянного нападения? Но вообще нет пехоты, будь она самая храбрая, которая без помощи артиллерии могла бы безнаказанно пройти 500 или 600 туазов под огнем шестнадцати орудий, выгодно расположенных и обслуживаемых хорошими канонирами; не пройдя и двух третей пути, солдаты будут перебиты, переранены, рассеяны. Полевая артиллерия стреляет ныне так метко, что нельзя согласиться с Макиавелли, который, проникнутый римскими и греческими идеями, советует артиллерии дать один залп и потом отойти за свою линию.

Хорошая пехота является, без сомнения, первой в армии; но если ей придется долго действовать против артиллерии, намного превосходящей ее собственную, то она будет деморализована и понесет поражение. В первых кампаниях революции из всех родов оружия французской армии артиллерия была наилучшим. Не было примера, чтобы неприятель штыковой атакой захватил 20 выгодно расположенных орудий, сведенных в батарею. В бою при Вальми, в сражениях при Жемаппе и Нордлингене наша артиллерия была многочисленнее неприятельской (хотя у нас часто бывало только по два орудия на 1000 человек, поскольку армии наши были очень многочисленны). Может случиться, что полководец, более искусный в маневрировании, чем его противник, и имеющий лучшую пехоту, достигнет в первый период кампании некоторых успехов, несмотря на то, что артиллерийский парк его значительно слабее; но в решающий день генерального сражения он будет жестоко наказан за слабость своей артиллерии.

80 провиантских фур совершенно недостаточно для 40-тысячной армии; они могут перевозить только 1520 квинталов груза, двухдневный запас муки и водки. Опыт показал, что армии следует иметь при себе месячный запас продовольствия; десятидневный должен находиться на людях и на вьючных лошадях и двадцатидневный должен везти парк. Для этого нужно 480 повозок, в том числе 240 войсковых и 240 реквизированных. На каждую дивизию придется батальон обоза из трех рот; каждая рота должна располагать кадрами для 40 повозок, в том числе двадцати, предоставляемых вместе с лошадьми армией, и двадцати реквизированных; на дивизию будет, следовательно, приходиться 120 повозок, а на армейский корпус – 480 (210 человек на батальон).



Замечание 5-е. Боевой порядок

Римская армия располагалась в лагере и на боевой позиции всегда в одном и том же порядке. Она умещалась в квадрате, сторона которого имела от 300 до 400 туазов; она затрачивала несколько часов, чтобы укрепиться в этом лагере, после чего полагала свое расположение неприступным. Для боя римляне строились в три линии, на расстоянии 50 туазов одна от другой; кавалерия ставилась на фланги. Штабные офицеры, которым поручалась разбивка лагеря или расположение войск на боевой позиции, исполняли это механически и не нуждались ни в верном взгляде, ни в опытности, ни в дарованиях. Ныне, напротив того, искусство выбирать место для лагеря или для боя связано со столькими соображениями, что непременно требует опытности, верного взгляда и дарований. Это дело самого главнокомандующего, потому что в одной и той же местности можно различным образом расположиться лагерем или принять боевой порядок.

Семпроний потерпел поражение при Треббии и Варрон при Каннах несмотря на превосходство в силах, потому что они, по обычаю римлян, построили войско в три линии, между тем как Ганнибал построил свое в одну линию. Карфагенская кавалерия превосходила римскую качеством и количеством. Римляне, атакованные одновременно с фронта, с тыла, с флангов, потерпели поражение. Но если б оба римских консула приняли боевой порядок, сообразуясь с обстоятельствами, то они не были бы охвачены противником и, может быть, вышли бы из боя победителями!

Должна ли армия занять один лагерь или несколько, по числу корпусов или дивизий? На какое расстояние должны быть выставлены авангард и боковые отряды? Какое протяжение фронта и какую глубину дать лагерю? Где расположить кавалерию, артиллерию, обозы? Во сколько линий расположиться и на каком расстоянии должны они находиться одна от другой? Поставить ли кавалерию в резерве за пехотою или на флангах ее? Следует ли с начала сражения ввести в действие всю артиллерию (поскольку каждое орудие имеет достаточно снарядов для ведения огня в продолжение 24 часов), или оставить половину орудий в резерве?