Мысли узника святой Елены

Газеты, которые любезно передал английский коммодор, сообщали о всех недугах, от которых страдала республика. Вторая коалиция оказалась победоносной; армии России и Австрии разбили генерала Журдана на Дунае, Шерера на Адидже, Моро – на Адде. Цизальпинская республика была уничтожена, Мантуя – осаждена; казаки достигли альпийской границы; Массена с трудом удерживался в горах Швейцарии.

Было совершено третье покушение на конституцию – якобинцы из Манежа[180] подняли голову, и при виде их Вандея взялась за оружие. С национальной трибуны громко призывали на помощь отечеству главнокомандующего Итальянской армии[181]. Варвар, залитый кровью несчастных поляков, нагло угрожал французскому народу. Нельзя было больше терять ни минуты; Наполеон решил отправиться на родину и спасти ее от ярости иностранцев и собственных сынов. От него не укрылось, что разгром французских армий был результатом плохих военных планов, принятых в Париже. Если бы армии Дунайская, Гельветская и Нижне-Рейнская составляли единую массу, если бы Неаполитанская и Итальянская армии соединились в марте на Адидже, республика не испытала бы никаких поражений. Русский полководец, который в апреле победил на Адидже, в июне допустил прибытие Неаполитанской армии на По…[182] Наполеон понял, что при виде его все переменится; три дня – 18 фрюктидора, 22 флореаля и 30 прериаля уничтожили конституцию 1795 года, которая не представляла собой более никакой гарантии ни для кого; ему будет легко стать во главе республики; он был полон решимости, по прибытии в Париж, придать ей новую форму и удовлетворить общественное мнение нации, которое с 1798 г. призывало его возглавить правительство. Закон 22 флореаля 1798 г. развеял все республиканские иллюзии, какие у него были.





Глава XII

Возвращение Наполеона на Запад




I. Наполеон принимает решение вернуться в Европу. – II. Контр-адмирал Гантом формирует легкую эскадру. – III. Клебер назначается командующим Восточной армией. – IV. Нужно уважать религию Пророка. – V. Инструкции об обороне границ. – VI. Планы наступления и обороны границ. – VII. Политические инструкции. – VIII. Прибытие во Фрежюс – 9 октября 1799 г. на рассвете.



I. Пока существует эта вторая коалиция и Франция вынуждена вести войну на своих границах, она не сможет оказать никакой помощи Восточной армии и Порта не пожелает прислушаться к каким-либо предложениям; поэтому окажется невозможным что-либо предпринять в Азии; придется ограничиться удержанием Египта, улучшением управления им, увеличением средств обороны его. Впрочем, Египту ниоткуда ничто не угрожало. Туземцы подчинились, большинство их привязалось к французам. Мамлюки ничего более не значили. Две армии, сформированные Портой в начале кампаний – в Сирии и на Родосе, были уничтожены. Первая потеряла 6000 человек в различных боях в районе Аль-Ариша, 8000 в Яффе, 6000 в Сен-Жан д’Акре; 30 000 были рассеяны у горы Табор; сорок орудий, составлявших парк ее полевой артиллерии, были захвачены в Яффе, равно как и ее склады и запас бурдюков. Вторая армия потеряла в Сен-Жан д’Акре 12 000 человек, а именно: 4000, составлявших первые два отряда, выделенные из состава этой армии на помощь гарнизону крепости, и 8000, прибывших 7 мая; 18 000 погибли только что на поле Абукирского сражения; в этом сражении был также захвачен парк ее полевой артиллерии в составе 32 орудий, и пленен ее главнокомандующий – везир Мустафа, румелийский паша. Порта не имела более ни одного организованного войскового соединения, если не считать семи или восьми тысяч янычар, составлявших арьергард Родосской армии, которые не успели прибыть в Абукир и находились в Дарданеллах. Великий везир, покинув Константинополь, переправился через Босфор и стал лагерем в Скутари с 4000 человек, составлявших его свиту. Ему нужно было много времени, чтобы собрать новую армию. Янычары Порты были не в силах бороться с французской армией. Несомненно, что в Египет могли прибыть европейские войска, которые высадились бы в Абукире или в Дамиетте, но с того момента, как вторая коалиция возобновила военные действия, Египет стал второстепенным объектом. В дальнейшем Англия стремилась отвоевать Египет в Милане, в Амстердаме или в Брюсселе, быть может, на равнинах Фландрии или Шампани.

Французская армия потеряла с 1 января 1799 г. в Сирии 700 человек, умерших в госпиталях, особенно от чумы, и 700 человек, убитых на полях сражений; кроме того, 200 человек, раненных в Сирии, умерли в госпиталях Египта. 650 человек было убито в Верхнем и Нижнем Египте на полях различных сражений или же умерли от ран (сюда входят и потери у Абукира); 400 человек умерло в госпиталях от болезней; следовательно, армия потеряла 2650 человек. Мы уже сказали, что на 1 января 1799 г. она насчитывала 29 700 человек, значит, на 1 сентября 1799 г. оставалось 27 050 человек, в том числе 400 старослужащих солдат, годных, однако, для несения гарнизонной службы в крепостях. Кавалерия насчитывала 3000 коней, могущих участвовать в кампании; артиллерия располагала весьма значительной материальной частью, способной обеспечить восполнение потерь, понесенных в нескольких кампаниях. Действовали арсеналы в Александрии и Газе; в госпиталях и лазаретах дело было поставлено не хуже, чем во Франции. Армия могла выставить на поле сражения 24 000 человек, не считая вспомогательных отрядов численностью в 2000; 3050 человек были либо старослужащими, либо больными, либо нестроевиками, либо состояли в кадрах запасных частей. Экипажи Александрийской и Нильской флотилий сюда не включены.

Покидая Францию, главнокомандующий был облечен военной властью. Ему была предоставлена от правительства свобода действий как в отношении мальтийских дел, так и в отношении египетских и сирийских, равно как и константинопольских и индийских. Он имел право назначать на любые должности и даже избрать себе преемника, а самому вернуться во Францию тогда и так, как он пожелает. Он был снабжен необходимыми полномочиями (с соблюдением всех форм и приложением государственной печати) – для заключения договоров с Портой, Россией, различными индийскими государствами и африканскими владетелями. В дальнейшем его присутствие являлось столь же бесполезным на Востоке, сколь оно было необходимо на Западе; все говорило ему, что момент, назначенный судьбой, настал!!!

II. Он посвятил в свое решение совершить переход в Европу контр-адмирала Гантома и приказал ему приготовить два фрегата – «Мюирон» и «Карэр» и две маленькие шебеки – «Реванж» и «Фортюн». Оба фрегата были венецианской постройки, и тоннаж их несколько превышал тоннаж французских 44-пушечных фрегатов. Этот небольшой отряд был снабжен трехмесячным запасом воды и четырехмесячным запасом продовольствия для экипажей и 400 пассажиров.

Пока в александрийском арсенале шли эти приготовления, главная квартира достигла Каира. Везир Мустафа прибыл туда несколькими днями раньше. При виде трофеев Абукирского сражения население Каира почувствовало удовлетворение. Наполеон чрезвычайно энергично заботился о всех нуждах армии. Он приказал закупить все имевшиеся каркассонские и ландресийские сукна любого цвета, ибо найти синие не представлялось возможным, и сам определил новые цвета мундиров каждого полка. Он внес в управление страной некоторые изменения, подсказанные опытом. Однако в ряде важных вопросов разбирались еще слишком плохо, чтобы можно было осуществить более значительные перемены. Трудности языкового характера и нежелание коптов давать разъяснения намного замедлили познание финансовых дел. Праздник пророка был отпразднован с торжеством, которое вызвало самую горячую признательность везира Мустафы и офицеров, плененных будь то в Абукире или в Сирии. На следующий день после этого праздника главнокомандующий отправил нескольких лучше всего настроенных из числа этих офицеров в Константинополь и Мекку. Их рассказы вызвали сенсацию, благоприятную для французов.

Комиссия наук и искусств ожидала подчинения Верхнего Египта, чтобы совершить туда путешествие. Господин Денон, сопровождавший главную квартиру Дезэ, вернулся. Зарисовки и заметки, находившиеся в его портфеле, возбудили дух соревнования в других ученых и художниках. Члены комиссии разместились на трех джермах, хорошо меблированных и вооруженных; они осмотрели, зарисовали и описали памятники Верхнего Египта. Они провели несколько месяцев в этом интересном путешествии, которого Европа дожидалась уже столько веков.

Контр-адмирал Гантом прислал донесение, датированное 13 августа, в котором говорилось, что все четыре судна будут готовы выйти в море 20-го; но что, однако, не следует надеяться на возможность сделать это с какими-либо шансами на успех до ноября месяца; тогда ветры станут дуть с юга, а длинные ночи будут благоприятствовать переходу. Но 19 августа, в 5 часов утра, в Каир прибыл дромадер с курьером генерала и доставил депешу, в которой говорилось, что, по счастливой случайности, английские корабли, крейсировавшие перед портом, неожиданно исчезли, оставив для наблюдения за ним только маленький бриг; что в результате этого 24-го в полдень его отряд станет на якорь вне фарватеров; что необходимо прибыть на побережье 24-го, до полудня, чтобы он смог выйти в море, и, воспользовавшись ветрами с суши, удалиться от берега. Это известие оставило главнокомандующему лишь столько времени, сколько нужно было, чтобы продиктовать свои последние инструкции и указать лиц, которые должны были сопровождать его; нельзя было терять ни минуты, чтобы воспользоваться этим счастливым стечением обстоятельств.

III. Генерал Дезэ был офицером, наиболее способным командовать Восточной армией, но он мог принести больше пользы во Франции. На втором месте стоял Клебер, на третьем – Ренье. Наполеону пришла было мысль увезти во Францию всех троих, поручив командование армией генералу Ланюссу; но, учитывая опасности, связанные с переходом, он понял, что будет правильнее предоставить командование Восточной армией способному полководцу; выбор его пал на генерала Клебера. Одновременно он продиктовал три памятные записки о положении дел и своих планах. Первая заключала в себе принципы, которые руководили им при управлении Египтом. В этой записке говорилось:

IV. Внутреннее управление. Араб – враг турок и мамлюков. Последние правили им только силой, власть их была только военной; турецкий язык столь же чужд туземцам, сколь и французский. Арабы считают себя от природы выше османов. Улемы, великие шейхи являются вождями арабской нации; они пользуются доверием и симпатией всех жителей Египта, и именно это во все времена возбуждало такую зависть турок и мамлюков и побудило последних держать их вдали от общественных дел. Я не счел нужным подражать этой политике. Мы не можем претендовать на то, чтобы оказывать непосредственное влияние на народы, которым мы столь чужды; мы должны дать им вождей, не то они выберут их сами. Я предпочел улемов и докторов богословия – во-первых, потому, что они являются естественными вождями народа; во-вторых, потому, что они являются толкователями корана, и что самые большие препятствия, с которыми мы столкнулись и еще столкнемся, порождены религиозными идеями; в-третьих, потому, что улемы – люди мягкие, любящие справедливость, богатые и придерживающиеся высоких моральных принципов. Это, бесспорно, самые честные люди страны. Они не умеют ездить верхом, не приучены ни к каким военным маневрам и мало пригодны к тому, чтобы возглавить вооруженное движение. Я заинтересовал их в моей системе управления. Я воспользовался ими, чтобы обращаться к народу, я образовал из них диваны правосудия; они явились тем средством, которым я воспользовался для управления страной. Я увеличил их богатства; я при всех обстоятельствах выказывал им величайшее почтение. Однако тщетно было бы заботиться таким образом о них, не проявляя самого глубокого уважения к религии ислама и допустив эмансипацию коптов – христиан, православных и католиков, которая изменила бы существующие отношения. Я желал, чтобы они проявляли еще больше покорности и уважения к учреждениям и лицам, связанным с исламом, чем это было в прошлом.

Порта обладала правом назначения всех кади. Я встретился с немалыми трудностями, когда решил изменить этот обычай и побудить улемов воспользоваться вновь прерогативой, которую они потеряли. Важно сохранить то, что мною сделано. Каир – второй ключ к священной Каабе; Мекка – центр магометанства. Политика константинопольских султанов состояла в дискредитации шерифа Мекки, ограничении и прекращении сношений улемов с Меккой. Мои интересы, естественно, толкали меня к ведению противоположной политики. Я оживил древние обычаи, приобрел дружбу шерифа и сделал все возможное для расширения и укрепления связей между мечетями и священным городом. Нужно не жалеть никаких усилий, чтобы убедить мусульман в том, что мы любим коран и уважаем пророка. Одно плохо обдуманное слово или действие могут уничтожить все, достигнутое за несколько лет. Я никогда не разрешал представителям администрации непосредственно воздействовать на персонал мечетей или принимать какие-либо меры в отношении их имущества. В таких случаях я всегда обращался к улемам и предоставлял действовать им. Во всех спорных вопросах французская власть должна быть на стороне мечетей и религиозных учреждений. Лучше потерять некоторые выгоды, но не давать повода для клеветы на секретные решения администрации по столь деликатным вопросам. Это средство было наиболее сильным из всех и всего более способствовало популярности установленного мною режима. Шестимиллионная контрибуция, которую мне пришлось наложить при моем прибытии на город, вызвала меньше ропота и была выплачена легче, чем это могло бы быть, потому что для распределения и взыскания ее я использовал только шейхов, и жители с удовлетворением отметили отсутствие притеснений и всякого рода актов произвола, которые бесчестили управление турок и мамлюков.

Копты ведают финансовыми делами и сбором податей; следует оставить за ними эти функции и следить за тем, чтобы турки не вмешивались в эту важную область управления, которую надо будет со временем передать в руки европейцев. Мамлюки не существуют более, как самостоятельная сила, они могут пригодиться в качестве подчиненного ополчения; это прирожденные враги арабов и шейхов; они могут оказать услуги во многих случаях. Мурад-бея и Ибрагим-бея можно будет привлечь на нашу сторону, возведя их в княжеское достоинство; других беев – произведя их в генеральский чин и вернув им их владения. Нужно, однако, следить за тем, чтобы беи никогда не располагали вместе больше чем 900–1000 всадниками. Их будут использовать вместе с шестью полками кавалерии на дромадерах, сформированными на этот предмет – для сдерживания арабов пустыни. Нужно овладеть всеми колодцами шести пустынь, чтобы непосредственно управлять всеми этими кочевыми племенами.

Не следует упускать из виду, что Александрия должна стать со временем столицей страны. Нужно, следовательно, от давать предпочтение розеттскому рукаву Нила перед дамиеттским; пускать в Бехейру больше воды, хотя бы и за счет Шаркии; восстановить канал Рахмания – Александрия; наконец, покровительствовать Александрийскому порту, предоставив ему монополию на торговлю с Европой и восстановив все его древние связи с Нижним Египтом, Файюмом и Бехейрой; постоянные фортификационные сооружения, склады, госпитали, арсеналы, ветряные мельницы, мануфактуры следует строить по преимуществу в Александрии, где нужно всеми средствами создать многочисленное население из греков, евреев и сирийских христиан.

Нужно покровительствовать Суэцу в ущерб Косейру, превратив его в единственное складочное место для импортного кофе и пряностей и экспортных товаров из Европы и Нижнего Египта. Торговля Косейра должна быть ограничена экспортом продукции Верхнего Египта. Нужно незаметно приучить страну к набору рекрутов для сухопутной армии и военно-морских сил. Особенно важно ежегодно приобретать несколько тысяч чернокожих из Сеннара и Дарфура и включать их в состав французских полков, по 20 человек на роту. Привыкшие к пустыне, к жаре экваториального пояса, они после трех-четырех лет обучения станут хорошими солдатами, преданными солдатами. Нужно приноровиться к обычаям людей Востока, отказаться от шляп и узких штанов и придать обмундированию наших солдат известное сходство с одеянием магрибинцев и арнаутов. Одетые таким образом, они приобретут в глазах жителей характер национальной армии; и это будет соответствовать существующему в стране положению.

V. Фортификационные сооружения. На Египет не может быть совершено нападение со стороны южной границы. Если несколько тысяч лет назад он был завоеван вторгшимися эфиопами, то это потому, что в верхнем течении Нила жили в то время многочисленные и могущественные нации, от которых нам остались только те величественные развалины, что можно видеть на острове Мероэ и на равнинах Сеннара. В равной мере на него не может быть совершено нападение и со стороны западной границы. Правда, в Х веке с этой стороны явились халифы – Фатимиды; но это потому, что в то время в Киренаике и стране мариотов имелись большие города и большое население, которые в настоящее время не существуют. К тому же Фатимидам не пришлось прибегнуть к силе; чтобы утвердиться в Египте, они воспользовались только влиянием религиозных воззрений. Дерна – первый город, который встречаешь сейчас на этой границе; он населен 7000 арабов и отделен от Александрии более чем 150 лье пустыни. Красное море прикрывает Египет с востока; это препятствие тем более значительно, что долина Нила отделена от Красного моря крутыми горами и безводными пустынями. Со стороны востока туда можно проникнуть, только перейдя через Суэцкий перешеек по маршруту: Газа – Аль-Ариш – Катия – Салихия. Этот путь проходит через пустыню протяжением в 70 лье, которая шесть месяцев в году почти непреодолима для армии и во всякое время года требует для прохода через нее большого количества верблюдов и бурдюков.

Положение Египта – в своем роде единственное. При протяжении сухопутных границ в 600 лье на него можно напасть только по одному пути. Именно по этому пути и вторгались в него Камбиз и его преемники – цари Персии, цари Сирии, а после них – Александр, Селевкиды, грозные мусульмане, багдадские халифы, татары, османы. Крепость в Аль-Арише, другая, меньшая – в Катии, форт в Салихии, небольшой форт в вади Тумилат, шесть башен у каждого из промежуточных колодцев от Аль-Ариша до Салихии и от Салихии до Суэца, намного увеличили бы значение естественного препятствия, каким является эта граница.

Я приказал разрушить деревню Аль-Ариш; нужно завершить сооружение каземата в форту, а также контрэскарповой галереи, контрэскарпов и реданов из кирпича, чтобы прилегающие к форту лощины перестали служить прикрытием и простреливались артиллерией.

Вооружение[183]

Северная граница прикрыта Средиземным морем. На этом побережье протяжением в 120 лье высадка десанта может быть произведена только в трех пунктах: Александрии, Абукире и Дамиетте. Александрия, будучи крепостью, административным центром и узлом обороны, не может быть захвачена врасплох; марабутский пляж входит в систему ее фортификационных сооружений. Пока французская армия владеет этим городом, ей можно оказывать поддержку, и Египет не может быть потерян безвозвратно. В качестве временной меры нужно восстановить стену Арабов, прикрыть ее контрэскарповой галереей и гласисом; отрыть у подножья стены глубокий ров шириной в десять туазов и глубиною в три, заполнив его водой из моря; построить четыре форта: один – впереди Розеттских ворот, один – у Помпеевой колонны, один – промежуточный и четвертый – со стороны форта Бань; прикрыть эти форты затопляемыми участками и рвами, полными воды, казематированным редутом на 200 человек. Форт мыса Смоковница, который должен быть закрытым со стороны горжи, форт Бань, форт Турецкий, форт Треугольник, Маяк, Малый Маяк, форт Турецкий в новом порту, оконечность стены Арабов – всего восемь фортов, будут иметь восемь береговых батарей, которые станут оборонять оба порта, причем огонь их будет перекрестным (на дистанции в 1500 и 1000 туазов). Форт Марабут имеет особенно большое значение, поскольку он защищает входы в фарватеры и пляж, пригодный для высадки десанта. Снеся мечеть, находящуюся на острове, и превратив ее в хороший каземат, можно придать этому форту исключительную обороноспособность. Как только это станет возможным, нужно будет перегородить стеной обе набережные старого и нового порта, чтобы обезопасить себя от внезапного нападения и в целях экономии средств, необходимых для обороны. Триста орудий всех калибров, гарнизон численностью в 6000 человек, в том числе 300 кавалеристов, 3000 моряков, составляющих экипажи военных кораблей и судов флотилии; 200–300 канониров на суше, 1000 старослужащих солдат и личного состава запасных частей, 1500 человек хорошей пехоты – явятся для этой крепости гарантией от всякого нападения. Абукир защищен фортом, который в нынешнем своем состоянии слишком слаб. Необходимо сделать его способным обороняться в течение двух недель после заложения траншеи, путем сооружения кирпичных верков. На острове Аль-Бекейр нужно построить казематированную башню, служащую укрытием для состава береговой батареи, способной обстреливать открытое море и внутренний рейд; то же самое надо сделать у входов в озеро Мадия. На холме Колодезь надо соорудить форт, вроде форта Кретэн, прикрывающий береговую батарею.

Самим фактом своего существования эти укрепления предотвратят высадку десантов, ибо пляж и рейд окажутся под перекрестным огнем батарей, стреляющих ядрами, снарядами и бомбами. В случае появления вражеской эскадры гарнизон Александрии выделит два батальона численностью в 400 человек каждый, эскадрон численностью в 180 человек и 8 полевых орудий, к которым присоединятся 6 полевых орудий трех фортов, что в общей сложности составит 14. Маневрируя между фортами, этот подвижной отряд сделает невозможной высадку какого бы то ни было десанта. В Дамиетте высадка десанта может быть осуществлена только в лучшее время года, но и в это время случается, что на рейде суда не держатся на якорях. Вооружение башни посреди богаза[184] и завершение укрепления Лесбэ, наконец, несколько прам[185] или канонерских лодок, поставленных на шпринг в фарватерах, смогут защитить этот пункт, менее важный, чем другие; будет достаточно 500 человек и 36 орудий всех калибров, включая шесть полевых.

Обеспечив оборону трех единственных пунктов, где может высадиться армия, надо позаботиться о каботажном судоходстве и прежде всего об отбытии и прибытии посылочных и торговых судов, чтобы поддерживать связь с Францией. С этой целью надо занять: 1) Аль-Баретун, где имеются развалины, вода, деревья, хорошая гавань. 2) Два пункта на побережье между портом и Александрией – для охраны каботажного судоходства. Форт Юлиан является достаточной защитой для розеттского фарватера. У выхода из буруллусского фарватера нужно поставить башню с двумя 18-фунтовыми пушками, полевым орудием, гарнизоном в 30 человек и плоскодонную канонерскую лодку, вооруженную двумя тяжелыми орудиями, могущую господствовать над озером и стать на шпринге у входа в него под защитой башни; то же самое надо сделать на озере Манзала, у входов в него в пунктах Диба, Омфара и Пелузий, что составит восемь тяжелых орудий, восемь 18-фунтовых пушек, четыре полевых орудия и 200 человек. В мои намерения входит направлять суда на Аль-Баретун и озеро Манзала. Завидев гору Кармель, эти суда пойдут вдоль побережья пустыни на Тину и станут разгружаться у берега озера.

VI. Оборона Египта. На Египет могут напасть: 1) армия, которая сосредоточится в Сирии, выступит из Газы, перейдет через пустыню Суэцкого перешейка и выйдет в долину Нила; 2) армия, которая высадится на побережье Средиземного моря; 3) обе упомянутые армии, действующие согласованно, причем одна, выйдя из Газы, проникнет в пустыню, а другая высадится на побережье Средиземного моря. Турецкая армия предпочтет первый способ, английская – второй; если же встанет вопрос о принятии третьего, то турки будут действовать со стороны пустыни, а англичане – со стороны моря.

1) Камбиз, Ксеркс, Александр Великий, Амр, император Селим вступили в Египет во главе одной армии, пройдя пустыню от Газы до Пелузия. Артаксеркс – царь Персии, напал на него с двумя армиями, из которых одна перешла через пустыню, а другая высадилась у Дибы; но он был разбит и потерпел неудачу. Один из его преемников – Ox – вторгся в Египет с тремя армиями; действовавшая с моря вошла в Нил и высадилась у Коровьего Брюха; вторая обложила Пелузий, готовясь к осаде его, третья двинулась на Бир-Саба. Египетский царь пошел против колонны, высадившейся у Коровьего Брюха, но она успела уже закрепиться там. Ох соединил свои три армии, захватил Мемфис и всю страну. Антигон – один из преемников Александра – двинулся по суше из Газы на Пелузий, а сын его – по морю; но флот был рассеян бурей, что обрекло экспедицию на неудачу. Антиох был разбит у Рафии Птоломеем Эвергетом, который перешел через пустыню и двинулся ему навстречу. Людовик Святой и Наполеон напали на него[186] с моря – одной армией; первый высадился в Дамиетте и после годичной кампании был разбит и пленен мамлюками. Второй высадился у Марабута, в первый же месяц овладел всем Нижним Египтом и столицей, а затем всей страной; он уничтожил власть мамлюков.

Турция – больше не государство; это совокупность независимых пашалыков, управляемых в соответствии с взглядами, интересами и страстями пашей. Она не может больше выставлять многочисленные армии, подобные тем, которые ужасали Европу в прежние века. Турецкое ополчение не имеет ни дисциплины, ни организации, ни боевой подготовки, ни тактики. Пятьдесят или шестьдесят тысяч человек, из которых половина на конях, а половина – пешие, вооруженных ружьями всех калибров и холодным оружием всех видов, образуют толпу, но не заслуживают названия армии. Турция способна выставлять только армии, вроде той, что действовала у горы Табор; высаженная в Абукире была составлена из отборных европейских войск. В турецкой армии численностью в 60 000 человек находится в строю едва 40 000 бойцов; она неспособна выдержать удар французской дивизии численностью в 6000 человек. Она обложит Аль-Ариш своим авангардом и эшелонирует свои дивизии, расположив их у колодцев Зави, Рафия и Хан-Юнус; ей потребуется 20 дней, чтобы взять Аль-Ариш; такой же срок понадобится ей и для взятия Катии. У французской армии будет время сосредоточиться в лесу Катии и ожидать противника у границ пустыни. Заняв такую позицию, 20 000 солдат Восточной армии разобьют 200 000 турок и отбросят их в пустыню.

2) Если английская армия захочет в одиночку завоевать Египет, численность ее должна составить 35 000 пехотинцев, 3000 кавалеристов, 1000 артиллеристов и штабных. Она высадится в Абукире, овладеет фортом Юлиан, городом Розеттой, озером Мадия. Обеспечив, таким образом, свои коммуникации, она осадит Александрию; она сможет взять эту крепость, прежде чем французская армия закончит концентрацию своих сил, или же разбить эту армию, если та попытается заставить ее снять осаду. Со взятием Александрии Египет будет потерян для Франции. Не покинув морского побережья, не потеряв из виду мачт своих кораблей, англичане завоюют эту прекрасную страну и гарантируют от нападения свои владения в Индии. Но в настоящее время Англия не может свободно располагать своей армией; она необходима ей для того, чтобы сдерживать Ирландию и охранять Португалию; формирование подобной армии, которое придется осуществить на Темзе, чтобы она могла действовать на Ниле, поглотит огромные суммы.

3) Поэтому более вероятно, что, если Египет подвергнется серьезному нападению, последнее явится комбинированной операцией. Турецкая армия численностью в 40 000–50 000 человек перейдет через пустыню из Газы в Салихию, 15-тысячная английская армия, имеющая в своем составе 500 кавалеристов и 500 артиллеристов, высадится на берегу Средиземного моря. Общая численность этих армий вдвое превысит численность Восточной армии. Какое время года наиболее благоприятно для подобной операции? В каком пункте побережья должна будет высадиться английская армия? Операция должна начаться 1 апреля; турецкая армия двинется на Аль-Ариш, заложит траншею; продовольствие и осадный парк будут доставляться ей водным путем; после весеннего равноденствия море спокойно. По взятии Аль-Ариша она обложит Катию; и туда все необходимое для нее сможет подвозиться морем – это будет в мае. Английский флот станет на рейде Дамиетты. В его составе будут канонерки, вооруженные 24-фунтовыми орудиями и имеющие осадку самое большее в 18 дюймов; эти канонерки войдут в озеро Манзала через три входа, овладеют им и вступят в сношения с турецкой армией. Английская армия займет позицию перед Дамиеттой позади Ашмунского канала; или же соединение двух армий совершится не так далеко – либо путем передвижения турецкой армии из Катии через косу, отделяющую озеро Манзала от моря (с наведением понтонных мостов через три входа в это озеро), либо путем комбинированного движения в район, лежащий впереди озера.

Как только этот план противника будет раскрыт, вся французская армия сосредоточится у Салихии; для этого ей потребуется несколько недель; ей придется эвакуировать Верхний Египет. Из лагеря у Салихии она двинется на Аль-Ариш, чтобы снять с него осаду и разбить турецкую армию, или же на Катию, если Аль-Ариш уже будет взят; или же, наконец, она выступит навстречу английской армии, чтобы атаковать ее до соединения с турецкой. На случай поражения она должна подготовить свое отступление на Александрию через дельту. Она может оборонять местность, изрезанную рукавами Нила, и выиграть время, необходимое для завершения эвакуации Каира. Она должна обороняться в Александрии до последней крайности, ибо сменяющиеся дни не похожи друг на друга; случайности изменяют политическое положение наций; наконец, чем больше французская армия затянет свое сопротивление, тем дольше будет она держать скованной английскую армию, а потери последней будут все возрастать.

Но если вместо высадки в Дамиетте английская армия высадится в Абукире, шансы будут более благоприятны для французской армии. В этом случае ей будет необходимо сосредоточиться у Александрии за возможно меньшее число дней и атаковать английскую армию до овладения последней фортом Абукир. Если французская армия одержит победу, Египет будет спасен; если же, напротив, она будет разбита, ей придется предоставить Александрию собственным силам, поспешно двинуться к Салихии – навстречу турецкой армии, разбить последнюю, прогнать в пустыню и затем снова повернуть на англичан; в этом положении родина еще может быть спасена. Но если французская армия снова будет разбита (турками), ей останется только одно: сосредоточиться в Александрии и обороняться там до последней крайности. Этот анализ показывает, сколь важно владение Аль-Аришем, который я считаю аванпостом или же одним из ключей страны. Оно будет разделять и держать в отдалении одна от другой две армии: ту, которая перейдет через пустыню, и другую, которая высадится на побережье Средиземного моря.

VII. Политика. Нужно назначить поверенных в делах в Сеннар, в Абиссинию, в Дарфур. Я предложил государям этих стран направить таковых в Египет. Все их сношения с Египтом являются торговыми; но, помимо коммерческих целей, я имел еще одну – приобрести средства к проникновению во внутренние области Африки и организации регулярной ежегодной закупки 10 000 рабов в возрасте от 14 до 18 лет. 20 000 будут включены в состав армии – по 20 на роту, а остальные образуют вспомогательные отряды с французским ядром. Это заменит подкрепления, если республика не сможет прислать таковых. Я приказал уже схватить две тысячи молодых мамлюков-рабов, – все они принадлежат сирийским вельможам. Их можно без промедления распределить по частям.


Республика имеет консула в Триполи; нужно настаивать на том, чтобы власти Туниса и Триполи направили в Каир поверенных в делах. Агенты этих властей будут очень полезны для установления сношений с Европой.

Султан Селим был принужден к войне с Францией; диван расположен к нам; гибель сирийской и родосской армий сняла с его глаз пелену. Это были лучше всего обученные войска империи; в состав их входило несколько полков европейского образца – все они погибли. Канониры, обученные на французский манер, и 80 пушек, отлитых нашими рабочими, представляют для Порты чувствительные потери; глаза ее теперь раскрыты, и она содрогается от ужаса при виде русских. Напишите великому везиру, что мы не хотим сохранить за собой Египет, что мы пришли туда только как в караван-сарай на пути в Индию. Через Каир ежемесячно проходят люди с положением – паломники, которые возвращаются из Мекки, – переправляются через Красное море, высаживаются в Косейре, спускаются по Нилу к Каиру и садятся на суда в Дамиетте. Встречайте их с почетом, сводите их с теми из великих шейхов, которые наиболее расположены к нам; поручайте им передавать Порте письма и устные послания – вы добьетесь успеха, если подле великого везира окажутся благодаря вам французские агенты, могущие информировать вас и противодействовать интригам англичан.

Вы должны заняться просвещением армии и уничтожить призраков, которых создает недоброжелательство. Россия не является противницей египетской экспедиции. Царь был бы настроен по отношению к Восточной армии скорее благожелательно, чем враждебно, если бы это не скомпрометировало его и не создало ему репутацию бесхарактерности. В действительности Египет представляет собой яблоко, которым раздор пользовался и будет пользоваться, чтобы заставить французов и османов браться за оружие. В случае поражения Восточной армии и эвакуации Египта дружба между обеими нациями снова стала бы такой, какой была она со времен Франциска I, ибо турки хорошо знают, что нас интересует не их территория, а Индия; что мы не стремимся унизить на берегах Нила полумесяц, а преследуем там английского леопарда. Следовательно, Россия никогда ничего не предпримет против этой армии.

Одни лишь англичане искренне желают прежде всего изгнать нас из Египта; но они упустили эту возможность. Поскольку вторая коалиция возобновила войну в Италии, Германии и на Севере, они нуждаются в своих вооруженных силах, чтобы иметь возможность извлечь пользу из событий. Если вторая коалиция будет побеждена и мир на материке восстановлен, Англия сможет свободно располагать своими войсками, потому что у нее не будет тогда других помыслов, кроме как об египетских делах и о своих интересах в Индостане. Но тогда она не будет больше пользоваться поддержкой Порты, которой придется тем больше считаться с Францией, чем полнее будет победа последней.

Чума – один из наиболее сильных врагов, представляющих угрозу для армии: в силу потерь, которые она причиняет; в силу ее морального воздействия на умы; в силу апатии, которая охватывает даже тех, кто излечивается от нее. Следует не допускать каких-либо отступлений от марсельских санитарных правил и тщательно следить за лазаретами.

VIII. Депеша адмирала Гантома, назначавшая днем посадки 24 августа, была совершенно неожиданной. Она противоречила планам главнокомандующего, который хотел бы отложить посадку на две недели, ибо ему нужно было еще многое устроить. Тем не менее колебаться не приходилось. 19 августа днем генерал Бертье разослал генералам Дезэ, Клеберу, Мену, Мюрату, Мармону, Бессьеру, членам Института – Монжу, Бертолле, Денону, Парсевалю и отряду гидов – приказ в самом срочном порядке явиться в Александрию. Главная квартира вечером погрузилась на суда на Ниле, остановилась в Менуфе, где командовал генерал Ланюсс, а 23-го прибыла в Рахманию, где высадилась на берег; лошади уже находились там; 24-го в 4 часа пополудни стали биваком в Римском лагере, близ Александрии, на берегу моря. Дезэ и Клебер не явились к месту сбора; первый командовал войсками в Верхнем Египте; второй находился в Дамиетте и явился только на следующий день. Между тем адмирал Гантом торопил с посадкой. Он тяжело пережил то, что ее отложили до вечера; его подгонял английский бриг, который в 3 часа пополудни подошел достаточно близко, чтобы увидеть фрегаты, стоявшие на якоре, и заметить, что они готовы к отплытию. Этот бриг немедленно взял курс на Кипр, вероятно для того, чтобы уведомить об этом английскую крейсерскую эскадру. Вскоре после того поднялся юго-восточный бриз, это было чудом в августе месяце, то есть в то время, когда еще дули северо-западные ветры, обычные для этого времени года. Адмирал пришел к выводу, что этот бриз способен унести отряд кораблей на 30–40 лье от сферы действия крейсерской эскадры, наблюдавшей за Александрией. Наполеон передал генералу Мену инструкции для генерала Клебера и приказ генералу Дезэ – вернуться во Францию, воспользовавшись зимней непогодой. Ему очень хотелось увезти его с собой. Генерал Мену был чрезвычайно огорчен; но он питал исключительное доверие к главнокомандующему и знал, насколько важно, чтобы Наполеон прибыл в Европу. Тут-то, прогуливаясь перед своей палаткой по пляжу, увлажняемому морскими волнами, главнокомандующий сказал ему: «Я приеду в Париж, разгоню это сборище адвокатов, которые издеваются над нами и неспособны управлять республикой; я стану во главе правительства, я сплочу все партии; я восстановлю Итальянскую республику и я упрочу обладание этой прекрасной колонией».

После этого разговора Наполеон вошел в свою палатку на берегу моря и продиктовал своему секретарю господину Бурьен письмо, адресованное генералу Клеберу, на основании которого последний счел себя вправе договариваться с противником и капитулировать[187].

Его последний приказ гласил:

«Солдаты, известия, полученные из Европы, побудили меня уехать во Францию. Я оставляю командующим армией генерала Клебера. Вы скоро получите вести обо мне. Мне горько покидать солдат, которых я люблю, но это отсутствие будет только временным. Начальник, которого я оставляю вам, пользуется доверием правительства и моим».

Посадка состоялась в 7 часов вечера; генералы Ланн, Мюрат, Мармон, господа Персеваль и Денон с половиной охраны отплыли на «Каррэре»; этим кораблем командовал капитан Дюмануар. Главнокомандующий, Бертье, Монж, Бертолле, Буррьен и вторая половина охраны отплыли на «Мюироне». Этот фрегат был назван в честь носившего такую фамилию адъютанта, который был убит при Арколе, прикрывая собственным телом главнокомандующего: Каррэр – фамилия артиллерийского генерала, убитого у Неймарка (Каринтия) в кампанию 1797 года. Эти два фрегата были красивы, велики, хорошо вооружены и способны выдержать бой; но поскольку они имели осадку на два фута меньше, чем у французских фрегатов, хотя корпуса их были длиннее и шире, то они плохо забирали ветер; при преследовании превосходящими силами они не могли уйти от погони. Две маленькие шебеки имели подводные части, обшитые медью. Они были быстроходны; ими предполагалось воспользоваться в случае преследования превосходящими силами, с тем что фрегаты отвлекут на себя внимание вражеских судов.

Этот маленький отряд вышел в 9 часов вечера и в 6 часов утра находился в 30 лье к западу от Александрии, за мысом Арас. Но вскоре после восхода солнца бриз совершенно стих и обычный северо-западный ветер снова стал дуть в полную силу; так продолжалось 15–20 дней. Иногда за сутки удавалось продвинуться на 2–3 лье в нужном направлении, но нередко суда оказывались отнесенными назад; они уклонялись под ветер, относимые течениями, которые в этом море дают себя чувствовать в направлении с запада на восток. Армейские офицеры принимались дразнить морских и с иронией спрашивали, когда же они бросят якорь в александрийском порту. Обиженный адмирал решил взять курс на Кандию. Но когда. он обратился с этим предложением к главнокомандующему, последний его отклонил и приказал адмиралу держаться возможно ближе к берегу и даже войти в залив Сидра, чтобы лучше спрятаться; он добавил, что скоро равноденствие, и тогда суда пойдут вперед; что дни, потерянные в этих неизведанных водах, – выигранные дни; что нужно стать выше насмешек невежд. Адмирал тем охотнее подчинился этому приказу, что он согласовался с приобретенным им опытом и всем, что ему было известно об этих морях. Наконец, подул ветер равноденствия. В 3–4 дня отряд обогнул мыс Бон, делая по 13 узлов; обогнув берег Африки, он пошел вдоль побережья Сардинии, затем вышел в открытое море, чтобы подойти к берегу в проливе Бонифачо, и следовал вдоль берега Корсики до мыса Кровавого – в заливе Аяччо. Не имея уверенности в том, что этот остров[188] все еще за Францией, шебека «Фортюн» проникла в залив, снеслась с рыбаками и дала сигнал входа. Отряд бросил якорь 30 сентября в 2 часа пополудни. Пассажиры высадились на берег; непогода задержала их там на 7 дней.

Подробности событий, происшедших в 1799 г. и в особенности на протяжении июля, августа и сентября, показали, какие опасности угрожают родине. Жубер был убит на поле сражения у Нови. При вести о прибытии Наполеона главы общин острова поспешили в Аяччо. Главнокомандующий употребил свое влияние, чтобы примирить враждующие партии и успокоить разгоревшиеся страсти. 7 октября, когда отряд находился на полпути между Корсикой и Провансом, на него налетел сильнейший шквал (ветер Либеччо). Потом он стих. Восьмого вечером корабли находились в 8 лье от Тулона и быстро продвигались вперед, однако в густом тумане. Было установлено, что они находятся посреди эскадры – притом в непосредственной близости от кораблей ее – судя по пушечным выстрелам с них. Еще на Корсике стало известно, что эскадра Брюи вернулась в океан. Следовательно, теперь корабли находились посреди вражеской эскадры. В 7 часов произошло прояснение, длившееся не более минуты, но позволившее установить, что отряд находился всего лишь на расстоянии выстрела от 74-пушечных линейных кораблей; трудно было решить, как поступить. Адмирал, отличавшийся большой впечатлительностью, приказал повернуть на другой галс, чтобы вернуться к Корсике. «Что вы делаете? – сказал ему главнокомандующий. – Уходя, вы себя выдаете; идите, напротив, на врага». Это удалось, не возникло никаких подозрений. Несколько минут спустя завеса тумана снова приподнялась. Адмирал поступил мудро, захватив в Аяччо две фелуки[189] – быстроходные суда с экипажами, состоявшими из матросов – местных уроженцев, хороших пловцов. Он хотел, чтобы пассажиры пересели на эти фелуки и отправились в Порто-Крос, куда они обязательно прибыли бы к ночи. Фрегаты же вернутся на Корсику. Однако это не встретило одобрения главнокомандующего, который приказал взять курс на Антиб. Несколько часов спустя стало ясно, что был найден правильный выход. Предупредительные пушечные выстрелы отдалились; вражеская эскадра, видимо, направлялась к Корсике. 9-го на рассвете отряд бросил якорь напротив Сан-Рафаэля, в заливе Фрежюс. После 45-дневного плавания он прибыл во Францию. Было замечено, что на протяжении всего плавания Наполеон всецело полагался на адмирала и никогда не выказывал беспокойства. Он ни в чем не имел своей воли. Он отдал только два приказания, которые дважды спасли его. Он отплыл из Тулона 19 мая 1798 г. Следовательно, он находился вне Европы 16 месяцев и 20 дней. За этот короткий срок он овладел Мальтой, завоевал Нижний и Верхний Египет; уничтожил две турецкие армии; захватил их командующего, обоз, полевую артиллерию; опустошил Палестину и Галилею и заложил прочный фундамент великолепнейшей колонии. Он привел науки и искусства к их колыбели.





Заключительные замечания Наполеона о Египетском походе[190]




Первое замечание (О плане кампании). Английский кабинет предпринял в 1801 г. войну в Египте с помощью армии, имевшей в строю 60 000 человек, из коих 34 000 англичан и 26 000 турок, а именно: 19 500 англичан, посаженных на суда эскадры адмирала Кейса и в марте высадившихся в Абукире; 7500, взятых из состава Индийской армии и высадившихся в Косейре в августе; 7000 человек резерва, которые отплыли из Лондона, из Гибралтара, из Германии и высадились в Абукире в июле; 6000 турок, посаженных на суда эскадры капудан-паши и высадившихся 25 марта в Абукире; наконец, 16 000 сосредоточенных в Палестине под командованием великого везира и прибывших в Египет в мае. С такими значительными силами английский кабинет имел право рассчитывать на успех. Но он принял оперативный план настолько порочный, настолько противный всем принципам военного искусства, что последний мог и должен был обречь экспедицию на провал: 1) Приказания, отправленные из Лондона в октябре месяце, не могли прибыть в Индию до конца января; дивизия, которая должна была отплыть оттуда, могла достичь Баб-эль-Мандебского пролива только в апреле месяце, то есть уже после южного муссона; северный муссон дул бы ей навстречу, и все лето она не смогла бы подняться вверх по Красному морю и добраться до Суэца. Но даже если бы она прибыла в Косейр и Суэц вовремя, она все равно не имела бы средств, необходимых для перехода через пустыню. Фактически суда с этой дивизией бросили якорь в Косейре в августе, через шесть месяцев после высадки генерала Эберкромби в Абукире; если она совершила переход через пустыню Коптос, то это потому, что великий везир, став хозяином Каира, смог предоставить ей 5000 верблюдов, чего он не сумел бы сделать, если бы союзники не одержали уже победы. Не следовало предпринимать никакой диверсии со стороны Красного моря; два фрегата и один корвет с десантным отрядом в 200 человек – вот и все, что следовало послать для занятия Суэца и Косейра; нужно было оставить Индостанскую армию в покое на берегах Ганга и соответственно увеличить армию Эберкромби. 2) Резерв, отплывший из Лондона и из Гибралтара, прибыл в Египет только через шесть месяцев после генерала Эберкромби. 3) 6000 человек капудан-паши прибыли в Абукир только через 20 дней после генерала Эберкромби. 4) Великий везир перешел через пустыню и вступил в Египет только три месяца спустя – в мае, так что вместо 19 500 англичан и 26 000 турок генерал Эберкромби явился в Египет только с 19 500 англичан, лишенными решительно всего. Если бы его разбили, как должно было случиться, то какую пользу принесли бы ему Индостанская дивизия, резервы капудан-паши и великого везира? 5) Генерал Эберкромби высадился без артиллерийских упряжек, без лошадей для своей кавалерии, не имея ничего из того, что необходимо армии; между тем он провел два месяца на Мальте и два месяца в Малой Азии, чтобы подготовиться к походу; за эти четыре месяца властям было бы нетрудно доставить ему 2500 лошадей, в которых он нуждался, поскольку их можно было закупить в Сицилии, Тунисе, Триполи, Дерне, на Кандии, в Греции, Малой Азии, на Кипре, в Алеппо, в Триполи сирийском, Акре, Яффе. Эти ошибки были совершены кабинетом, задумавшим план кампании. Это – новое доказательство плохой работы английских органов управления – наихудших в Европе.

Второе замечание (О маневрах генерала Эберкромби). В конце февраля генерал Эберкромби отбыл из Макри и 2 марта бросил якорь на абукирском рейде. Он правильно рассудил, что, завладев Александрией, убедит французов принять условия капитуляции в Аль-Арише[191] и, таким образом, достигнуть цели, поставленной его правительством, не идя на риск генерального сражения. Но: 1) Ему следовало дождаться лучшего времени года; в марте море в этих местах слишком бурное; ему надлежало прибыть к Александрии только 15 апреля. 2) Его кавалерии нужно было иметь с собой коней, а артиллерии – упряжки; не имея кавалерии и артиллерии с упряжками, он подвергал свою армию слишком большому риску. 3) Он совершил здесь ошибку, которую уже допустил в Голландии в 1799 г.: ему следовало соединиться в Макри с капудан-пашой, направиться вместе с ним на яффский рейд и принять там на суда 6000 человек великого везира, в том числе Ибрагим-бея с его конными мамлюками; тогда 15 апреля он явился бы на абукирский рейд с 19 500 англичан, 12 000 турок, в том числе 2500 кавалерии; он захватил бы Александрию врасплох – прежде чем французская армия успела бы прибыть из Каира на выручку этой крепости. 4) Достигнув Александрии 1 марта, генерал Эберкромби из-за плохой погоды высадился только 8-го; он был замечен за неделю до высадки; половина французской армии, то есть 10 000–12 000 человек, должна была бы уже находиться на взморье; поэтому ему следовало бы сняться с якоря, исчезнуть из района Абукира, создать угрозу высадки в Дамиетте, чтобы привлечь туда французскую армию, затем незаметно вернуться, следуя вне пределов видимости с суши, и осуществить высадку в Абукире. 5) Адмирал Кейс, под командой которого находились девять линейных кораблей, вооруженных для ведения боевых действий, и много мелких судов, на которых не было никаких войск, должен был бы предпринять три ложные атаки – одну у Марабута, одну у мыса Смоковниц, третью – у малого маяка, выделив для участия в них по два линейных корабля, от 8 до 10 фрегатов, корветов, транспортов или шебек, и угрожать высадкой в каждом из этих пунктов дивизии в 5000–6000 человек. Это приковало бы к ним все внимание генерала Фриана, заставило бы его вернуться в Александрию, оставив на взморье у Абукира самое большее 200–300 человек. Адмирал Кейс ничего не сделал, чтобы привлечь к себе внимание французов и облегчить высадку, что привело к гибели тысячу англичан и сделало операцию в целом чрезвычайно рискованной. 6) 8 марта в полдень высадка была осуществлена; английский генерал потерял остаток дня, а также 9-е, 10-е, 11-е и 12-е (четыре с половиной дня) – в условиях, когда нельзя было терять ни одного. Уже к 5 часам пополудни 8 марта ему следовало достигнуть позиции Римский лагерь, а 9-го – двинуться на город, которым он, вероятно, овладел бы. Вместо этого он выступил только 13-го; генерал Ланюсс, прибывший в город уже 11-го вечером, обезопасил его от всякого нападения. Если бы высадка совершилась в тот самый день, когда конвой был замечен в Александрии, то есть 1 марта, он имел бы 11 дней для овладения Александрией, прежде чем туда успели бы прибыть первые подкрепления из Каира. Если бы в 1798 г. Наполеон появился под стенами Александрии только через 13 дней после того, как бросил якорь у Марабута, он не достиг бы успеха. Он нашел бы стены снабженными бойницами и хорошо вооруженными, половину мамлюков уже прибывшей из Каира с огромным количеством арабов и янычар; но он двинулся на Александрию и штурмовал эти стены с горстью людей, не дожидаясь своих пушек – через 18 часов после того, как был замечен его флот. Одним из принципов военного искусства является: когда можно использовать внезапность, ее следует предпочесть пушкам. 7) Бой 13 марта ознаменовал неудачу экспедиции генерала Эберкромби. Он знал, что численность французской армии составляет 25 000 человек, что главнокомандующий был уведомлен о появлении его уже 13 дней назад. Осторожность оставляла ему только два выхода: первый состоял в том, чтобы вернуться на суда и ожидать на Кипре прибытия новых подкреплений из Англии, а также и тех, которыми командовали капудан-паша и великий везир; второй заключался в том, чтобы занять позицию за перешейком, к которому подошли суда, или на холме Шейх, расположенном на Абукирском полуострове, и укрепиться там; эта позиция была бы неприступной. Та же, которую он занимал в Римском лагере, с правым флангом, примкнутым к морю, и левым – к озеру Мадия, при протяжении ее в 1500 туазов, не годилась для 15-тысячного соединения, не имевшего ни кавалерии, ни артиллерии с упряжками; ему следовало ожидать в ближайшие дни атаки превосходящих сил противника, обладающего многочисленной и неустрашимой конницей, который при поддержке нескольких легких батарей прорвал бы его левый фланг и отсек его армию от флота, что повлекло бы за собой его гибель.

Третье замечание (О маршах и маневрах генерала Хатчинсона). 1) Этот генерал принял командование на следующий день после сражения 21 марта[192]. Он знал, что французская армия может через несколько дней получить подкрепление в виде дивизии генерала Беллиара численностью в 5000–6000 человек, это должно было побудить его оставить свою позицию в Римском лагере и занять другую – у места высадки. 2) Когда пять дней спустя прибыл капудан-паша с 6000 человек, ему следовало немедленно поставить их в строй, распределив между своими бригадами. 6000 турецких стрелков являлись хорошим подкреплением для европейской армии, в то время как, образуя один резерв, они не представляли большой ценности. 3) 13 апреля он проделал брешь в дамбе озера Мадия и создал озеро Мареотис; тем самым он оказал большую услугу Александрии: он сделал то, что следовало сделать французам 12 марта, поскольку благодаря этому крепость стала очень сильной и была гарантирована от всяких неожиданностей; между тем целью всей кампании являлось взятие Александрии. Таким образом, он пожертвовал главной задачей ради вспомогательной; левый фланг его позиции, без сомнения, стал лучше обеспечен, но того же можно было достигнуть, построив в воде хорошие редуты и поставив на шпринг в озере несколько плавучих батарей. 4) Марш на Рахманию при продолжающейся оккупации Римского лагеря, маневры, рассчитанные на соединение в июне с великим везиром в районе Каира, – все это порочные операции. Это великому везиру надо было идти на Александрию, чтобы соединиться с английской армией, а не этой армии – удаляться от важнейшего объекта и гоняться за второстепенными. Когда имеется возможность нанести удар в сердце, нельзя давать отвлечь себя какими-либо маневрами. 5) Когда 9 мая генерал Лагранж двинулся из Рахмании на Каир, генерал Хатчинсон имел прекрасную возможность закончить кампанию. Ему следовало поспешно вернуться в Римский лагерь с капудан-пашою, атаковать генерала Мену, ослабленного выделением отряда генерала Лагранжа; он отбросил бы его к стене Арабов и овладел бы городом в несколько недель. 6) В течение мая и до 22 июня, то есть в течение 41 дня, он подвергался двойной опасности: а) генерал Мену, у которого было в Александрии 9000 человек, мог с 6000 человек атаковать 4000 человек генерала Кута и захватить Римский лагерь; б) генерал Бельяр, у которого было в Каире 14 000 человек, мог разбить великого везира у Аль-Ханки и, отбросив последнего за пустыню, повернуть на генерала Хатчинсона с 10 000 человек и соединиться с генералом Мену. После боя у Аль-Ханки ему следовало опасаться и того, что генерал Беллиар, оставив своих больных, охромевших и старослужащих солдат, то есть 2000–3000 человек, в каирской цитадели, схватится с ним, пустив в дело все свои силы. Он избег бы всех указанных опасностей, если бы упорно держался основного принципа: вести все операции против Александрии и завоевать Египет, не теряя из виду мачты своего флота. 7) Но если он считал абсолютно необходимым идти на Каир, ему нужно было эвакуировать Римский лагерь и расположить лагерь генерала Кута у места высадки или на горе Шейх. 8) Чтобы представилась возможность маневрировать против генерала Беллиара, великому везиру следовало перейти через дельту и соединиться с англичанами на левом берегу розеттского рукава, на высоте Рахмании, – тогда генерал Хатчинсон смог бы двинуться на Каир с армией в составе 25 000 турок и 5000 англичан, а также с многочисленной нильской флотилией. 9) Когда 19 июня он построил мост через Нил, положение его было этим значительно улучшено, но ему не следовало останавливаться на этой полумере; нужно было расположить войска великого везира в лагере на левом берегу Нила, а после взятия Газы и уничтожения моста, наведенного-французами, обе армии стали бы действовать вместе на правом берегу, оставив в обоих случаях наблюдательный отряд на противоположном берегу. Фактически, если бы 22 июня в 2 часа утра генерал Беллиар вышел из Газы с 10 000 человек, он отбросил бы генерала Хатчинсона и капудан-пашу и захватил бы мост, прежде чем великий везир принял бы какое-либо решение. Если предположить, что последний укрепился бы в нескольких домах Каира, то, не заняв никакого важного форта, он был бы назавтра выбит оттуда. 10) Генерал Хатчинсон все время чувствовал, насколько опасно его положение; ему казалось, что он устраняет эту опасность, двигаясь очень медленно; правда, он все время заблуждался относительно численности войск генерала Бельяра, которую он преуменьшил вдвое. Он полагал, что войска, которые двигались на Аль-Ханка, – те же самые, что находились в Рахмании; он ошибался. Когда генерал Бельяр стал лицом к лицу с великим везиром, при нем не было ни одного из пехотинцев, находившихся в Рахмании. Военное искусство имеет неизменные принципы, основным назначением которых является: гарантировать армии от ошибок полководцев при определении силы врага, – ошибок, которые в большей или меньшей степени имели место всегда. 11) Генерал Кут переправился через озеро Мареотис и осадил Марабут с 5000 солдат; такого количества было недостаточно; ему нужно было иметь 7000; генерал Хатчинсон почувствовал это и пять дней спустя послал ему, в качестве подкрепления, англо-турецкий отряд, но сделал это слишком поздно. Каких только последствий не могла иметь одна эта ошибка!

Четвертое замечание (О маневрах генерала Фриана). 1) Губернатор Александрии генерал Фриан поспешил на абукирский пляж со всеми силами, какими располагал, чтобы воспрепятствовать высадке. Но ему следовало взять с собой больше артиллерии и соорудить две хорошие береговые батареи с 24- и 18-фунтовыми пушками и мортирами. 2) Поскольку возможность построить на утесе кирпичный форт была упущена, ему следовало возвести там редут из пальмового дерева, что он мог сделать за 36 часов; в Александрии не было также недостатка в мешках для песка. 3) Он допустил ошибку, ослабив свои силы на 300 человек, которых направил на противоположный берег озера Мадия. Если бы противник высадился со стороны Розетты, этот слабый отряд ничего не смог бы сделать; между тем 300 человек имели бы некоторое значение, если бы находились вместе с 1700, которые были при нем. Кто знает, что произошло бы, если бы эти 300 человек с четырьмя пушками находились на горе Колодезь? 4) В любом случае ему следовало поставить на высоту Колодезь шесть полевых орудий, поддерживаемых одним каре 75-й; ибо высота эта – ключ ко взморью; высадка не могла считаться обеспеченной, пока противник не овладел высотой Колодезь.

Пятое замечание (Генерал Ланюсс). 1) Генералу Ланюссу следовало избегать боя. 13-го ему следовало отойти на высоты перед Розеттскими воротами и даже, если потребуется, укрыться за стеной Арабов и под защиту орудий фортов. Поскольку англичане несколько часов дефилировали у него на глазах, он их пересчитал; следовательно, было неразумно сойти со своей позиции, чтобы бросить вызов вчетверо более многочисленной армии, в то время, когда он ожидал значительных подкреплений.

Шестое замечание (Генерал Лагранж). 1) Когда 10 мая генерал Лагранж двинулся из Рахмании на Каир, ему следовало оставить на форту решительного человека со 150 солдатами и приказать ему держаться до последней крайности; он смог бы задержать на 8–10 дней продвижение английской армии. Он[193] оставил там плохого коменданта с 40 солдатами и сам приказал привести в негодность боеприпасы и склады. Этот комендант сдался 10-го на рассвете, и если в этот момент на форту оказалось 110 человек, то это потому, что 60 или 70 остались там без приказа, упившись при разграблении складов. 2) Генералу следовало послать шлюп в канал Менуф и туда же направить разведывательный отряд, чтобы конвои отошли на Каир. 3) Почему в течение 20 дней, которые были им проведены в Рахмании, он не сосредоточил там гарнизоны Лесбэ и Буруллуса? Этим он увеличил бы свои силы на 700 человек, которых вместо того потерял. 700 человек составляли пятую часть его дивизии.

Седьмое замечание (Полковник Кавалье). Поведение полковника Кавалье не может быть оправдано[194]. По прибытии во Францию его следовало судить военным судом. Римляне казнили бы в его отряде каждого десятого. Солдат побудило капитулировать желание вернуться во Францию. Но вся ответственность ложится на командира. Зная настроение своих солдат, он должен был воспрепятствовать всяким переговорам, встречать парламентеров ружейным огнем, продолжать марш к Александрии и озеру Натрон. Полковник Кавалье был храбрый человек и выдающийся офицер, чрезвычайно преданный главнокомандующему: от этого его поведение в данном случае становится еще более достойным осуждения. Шестьсот сданных им верблюдов очень пригодились английской армии. Нужно издать во французской армии закон, запрещающий всякие переговоры с парламентерами. Наши солдаты такие добрые, такие дружелюбные, а наших офицеров так легко обмануть, что иностранцы систематически их надувают.

Восьмое замечание (Генерал Бельяр). 1) 13 мая вечером, когда генерал Лагранж соединился в Каире с генералом Беллиаром, под командованием последнего оказалось 14 000 человек, в том числе 500 старослужащих солдат, сотня гражданских чиновников, вооруженных и собранных в отряд образца национальной гвардии, 800 больных и 1500 других хилых солдат, рабочих и постоянного состава запасных частей. Этих трех тысяч человек было достаточно для охраны цитадели, Газы и фортов вокруг Каира; следовательно, он мог свободно распоряжаться 11 000 человек. Оставив в Каире в качестве резерва подвижную колонну из 1000 человек пехоты и конницы и нескольких пушек, он мог удалиться с 10 000 солдат (в том числе 1000 кавалеристов) и 24 пушками. Вместо этого он оставил для охраны города 8000 человек и пошел навстречу великому везиру всего с 6000 человек. 2) Впрочем, 6000 французов (в том числе 1000 кавалеристов) и 24 орудия с хорошей прислугой было более чем достаточно, чтобы разбить великого везира и отбросить его за пустыню. Великий везир привел с собой всего 16 000 турок, из коих четверть находилась в Дамиетте. В бою у Аль-Ханки участвовало 9000 османов: если бы генерал Беллиар не страдал недостатком решительности, ему достаточно было приказать барабанщикам дать сигнал к атаке, и он спас бы Египет, покрыв себя бессмертной славой. 16-го он заночевал бы в Бельбейсе, 18-го в Салихии; он вернулся бы в Каир 20-го или 21-го, перешел бы через Нил 23-го или 24-го, прибыл бы 27-го или 28-го в Террану и атаковал бы генерала Хатчинсона, с которым было 4000 англичан и 6000 турок капудан-паши. Английская армия была очень ослаблена болезнями; она еще не получала никаких подкреплений. 3) Генерал Беллиар возвратился 18 мая в Каир, не атаковав великого везира; в этот момент нужно было принять окончательное решение, двинувшись на Александрию по левому берегу Нила со всеми французами, находившимися в Каире, отправив туда же по реке все, чего нельзя было перевозить по суше, и оставив в цитадели 2000 человек. Великий везир не имел возможности взять цитадель, которая смогла бы обороняться долго. Когда же гарнизон ее потерял бы надежду на освобождение от блокады в результате соединения войск генералов Бельяра и Мену, он смог бы капитулировать на почетных условиях и солдаты этого гарнизона – большей частью хилые, старослужащие или выздоравливающие – были бы спасены. 4) 18 июня, то есть через 40 дней после боя у Аль-Ханка, генерал Хатчинсон прибыл, наконец, в район Газы, а великий везир на правый берег – напротив него, – обе армии были разделены Нилом. Если бы генерал Беллиар атаковал всеми своими силами одну или другую армию, он вышел бы победителем. Поражение одной из этих двух армий повлекло бы за собой отступление другой. С другой стороны, в случае неудачи, он все же успел бы нанести противнику большой урон, и его дела от этого не пошли бы хуже. 5) 19-го генерал Хатчинсон навел мост для установления связи с великим везиром, и это значительно улучшило его положение. Однако если бы, как это предлагал полковник Дюпа, генерал Беллиар атаковал противника на рассвете, сосредоточив свои силы на одном берегу реки, он захватил бы мост прежде, чем армия, находившаяся на другом берегу, успела бы перейти по нему. 6) 22 июня он еще не был окружен, английская армия находилась на левом берегу напротив Газы, а армия великого везира – напротив Каира, все верхнее течение Нила было еще свободно; англичан насчитывалось всего 4000 человек, а турок – 30 000, считая и 16 000 бедуинов или египетских войск, совершенно лишенных стойкости. У генерала Беллиара было 10 000 боеспособных солдат и 400 пушек; он был в изобилии снабжен всем, имел 70 000 снарядов и 200 000 фунтов пороха; поскольку он упустил все случаи разбить армии противника поодиночке, которые предоставила фортуна, ему оставалась славная перспектива оборонять крепость со всем упорством, которого требовали спасение армии, честь французского оружия и воинские уставы. Стараясь атаковать при вылазках преимущественно англичан, он в конце концов уничтожил бы этот небольшой отряд, который один только и придавал стойкость всей армии. Самое меньшее, он сумел бы выиграть август месяц. Тогда паводок, затопив всю местность, заставил бы противника прекратить осадные действия, поскольку он смог бы продолжать их только против той части стены, которая обращена к пустыне; таким образом, продержавшись 30 дней, генерал Бельяр смог бы выиграть время до ноября месяца, а за этот срок еще больше усилить свои укрепления; месяцы сменяются, но не походят друг на друга. На протяжении всего этого времени Александрию не тревожили бы. 7) Генерал Бельяр полагал, что перед ним – английское соединение численностью не менее 10 000 человек; но кто дал ему право держаться этого мнения? Если бы он предпринял вылазку со стороны Газы и развернулся в боевую линию, англичане показались бы и он смог бы сосчитать их. Если бы 21 июня был созван военный совет, последний единодушно принял бы решение взяться за оружие. Правила войны требовали, чтобы при принятии столь важных решений не держались одних слухов, а маневрировали – с целью принудить противника показаться и дать подсчитать свои силы. Списочный состав английского отряда равнялся 4000 человек. 8) Но, не принудив противника развернуть свои силы, не сражаясь, не попытав счастья, он[195] капитулировал!! Он сдал столицу Египта с ее складами, 400 пушками, фортами, не сделав ни единого ружейного выстрела!! Верно, что интересы генералов, офицеров и рядовых были ограждены с большой тщательностью. Из этих 14 000 человек 500 вступили в ряды мамлюков, а 13 723 были приняты в Абукире на суда и прибыли во Францию. Армия привезла с собой свои знамена, оружие, 50 пушек, много лошадей, огромный обоз, все редкости. Впрочем, условия этой капитуляции полностью соответствовали аль-аришским. Когда армии полагают, что из критического положения можно выйти без бесчестья посредством заключения конвенции, – тогда все потеряно. Это все равно, что доверить оборону и честь оружия старухам с веретенами. 9) Во время перехода из Каира в Абукир генерал Мур сопровождал с эскортом французскую армию, но последняя была более многочисленна, чем этот эскорт. При приближении к Абукиру английский генерал резонно опасался, как бы негодование не охватило французских солдат и последние не напали на англичан или не присоединились к Мену, чтобы спасти Египет. Офицер, доставивший во Францию известие об этой необыкновенной капитуляции, был задержан в марсельском лазарете; он отправил по начальству свое донесение и сведения о составе армии. Легко представить себе, какую боль это причинило первому консулу; первым его движением было арестовать генералов, участвовавших в военном совете, и с примерной строгостью наказать их за подобное нарушение всех воинских уставов. Дивизионный генерал, командовавший соединением, не имел права бросить своего главнокомандующего и армию в целом, чтобы спасти собственное соединение. Дивизия же генерала Беллиара была налицо в полном составе; она не потерпела ни единой неудачи, не померялась силами с противником и сложила оружие на основании соглашения тем более позорного и бесчестного, чем более выгодны для отдельных лиц были его условия. Все, что генерал привел в своем донесении в оправдание своего поведения, ссылаясь на политические соображения, не может быть принято во внимание. Он получил от республики право посылать ее солдат на смерть ради ее защиты, но не право спасать их за счет общественного блага. Он боялся прибытия из Индии английской дивизии, а 22 июня, в день капитуляции, эта дивизия находилась еще в красноморском порту Джидда, на побережье Аравии, в 300 лье от него! Он утверждал, что окружен весьма многочисленной английской армией, а сам не тронулся с места, не завязал ни единого боя, чтобы заставить ее развернуться; он ее не видел; она насчитывала всего 4000 человек! Он указывал на недостаток боеприпасов, а сам признавал, что мог дать 60 000[196] пушечных выстрелов. Он указывал на недостаток продовольствия, а склады были заполнены им! Сравнивать это позорное поведение со славным поведением Шевера в Праге, где маршал Белль-Иль оставил его с горстью солдат в качестве арьергарда и для облегчения своего отхода, – значит искажать значение слов. Шевер приносил себя в жертву своей армии; Бельяр принес в жертву армию и честь, чтобы спасти свое соединение.

Но за этим первым движением консула последовали размышления, которые привели к изменению его решения. Генерал Бельяр был выдающимся офицером; он оказал большие услуги в ходе этой же кампании; он выказал большое мужество в Итальянскую кампанию; при Арколе он прикрыл своим телом Наполеона, и предназначавшаяся последнему пуля попала в него; по своим взглядам он являлся решительным сторонником удержания Египта и ожесточенным противником аль-аришской конвенции. Его марш на Аль-Ханка доказывает, что он хорошо понял, как надо поступить, но ему не хватало дерзости и твердости характера; природа не создала его для столь важных действий. Главнокомандующий оставил его без всяких приказаний. Всеобщее недовольство и отчаяние, вызванные в армии медлительностью, нерешительностью и отсутствием военного таланта у генерала Мену[197], лишили ее всякой надежды и всякого доверия. Генералы, которые подписали акт капитуляции, были выдающимися офицерами, и все они были решительно настроены против аль-аришской конвенции. Приличествовало ли в том блестящем положении, в каком находилась республика после Люневилльского мира, мира с Россией, Портой и Англией, поднявшего так высоко престиж Франции, помрачать блеск этой славы и огорчать нацию проведением следствия, позорящего храбрецов, которые в других случаях столько раз полностью заслужили признательность родины? Не было ли предпочтительнее закрыть глаза и приписать все происшедшее судьбе и полному ничтожеству главнокомандующего? Ибо, в конце концов, что ни делай, какую бы энергию ни проявляло правительство, сколь бы строгим ни было законодательство, армия львов под командой оленя никогда не будет армией львов.

Девятое замечание (Генерал Мену). 1) Генерал Мену должен был уже 3 марта получить донесение о появлении английского флота перед Александрией; однако он получил его только 4-го, во второй половине дня; это запоздание на сутки весьма прискорбно. Он уже 2 марта должен был узнать о захвате в плен 28 февраля на абукирском рейде английского военного инженера и познакомиться с бумагами другого инженера, который был убит; эти бумаги содержали достаточно ясные указания на экспедицию генерала Эберкромби. 2) Главнокомандующий, обманувшись, рассредоточил свои войска. В ночь с 4-го на 5-е генерал Ренье получил приказ о выступлении. Он отправился в главную квартиру, чтобы выразить огорчение, которое он испытывал от этих планов. Он напомнил главнокомандующему о том, что произошло, когда 12 июля 1799 г. Мустафа-паша появился перед Абукиром. Наполеон узнал об этом 15-го, находясь в лагере у пирамид, и немедленно разослал по всей армии приказ сосредоточиться у Рахмании. «Следует взять его поведение за образец, выступить в эту же ночь, эвакуировать Верхний Египет, оставить в Каире только старослужащих солдат, больных и несколько орудий». Генерал Мену остался глух и холоден; он настоял на выполнении своих приказов; на рассвете войска двинулись в расходящихся направлениях, что противоречило всем принципам военного искусства. Один из адъютантов Мену прибыл 12 мая в Александрию, в главную квартиру генерала Ланюсса (на высоте Римлян) и стал хвалить офицерам штаба мудрые распоряжения, которые сделал его генерал, получив известие о появлении флота перед Александрией. «Мой старый генерал, – сказал он, – не дал ввести себя в заблуждение; он понял, что действительная атака будет произведена совсем не там, где ему угрожают; он позаботился о Дамиетте, о выходе из пустыни и из Красного моря. Откуда бы ни показался враг, он убедится, что старый лис может заткнуть любую дыру в своем мешке». – «Боже, – воскликнул генерал инженерных войск Бертран, присутствовавший при этом разговоре, – а я-то полагал, что военное искусство состоит в том, чтобы сосредоточить все силы в важнейшем пункте, пренебрегая второстепенными; когда англичане овладеют Александрией – что станется с войсками, находящимися в Суэце, в Верхнем Египте, в Салихии!!» 3) Приняв решение сосредоточить свою армию у Александрии, Мену оставил генерала Бельяра с сильным гарнизоном в Каире, а также гарнизоны в Дамиетте, в…[198] и в Верхнем Египте, поэтому он вывел на поле сражения только 12 000 человек, хотя мог бы выставить 19 000; при наличии у него лишних 7000 человек исход сражения 21-го числа не был бы неопределенным[199]. 4) Следовало ли ему атаковать 21-го английскую армию? Последняя имела превосходство в пехоте, но сильно уступала в коннице. Можно было опасаться, что она получит подкрепление, ибо морской путь был для нее открыт; слабым звеном английского боевого порядка, несомненно, был левый фланг. В ночь с 20-го на 21-е французской армии следовало, переменив фронт и отведя левое крыло назад, оседлать дорогу на Каир, примкнув правым флангом к озеру Мадия, а левым – к Александрии; ей следовало также оставить на высотах перед Розеттскими воротами несколько взводов кавалерии и орудий, а также всех пехотинцев, которым была поручена защита крепостной ограды со стороны этих ворот. Едва забрезжил рассвет, армия, построенная в четыре – пять линий, должна была атаковать левый фланг противника, одновременно начав обстрел флотилии на озере из нескольких 24-фунтовых орудий. После того как левый фланг был бы оттеснен, вся французская кавалерия с 18 легкими орудиями направилась бы на тылы противника, со стороны его центра и правого фланга. Атакованный сзади, лишенный коммуникаций с озером, откуда поступали боеприпасы и где находились перевязочные пункты, поставленный под угрозу лишиться также пути к отступлению и совершенно не имея конницы для своей защиты, противник оказался бы в критическом положении.

Если же генерал Мену хотел наносить удар со стороны своего левого фланга, тогда в течение ночи центру и правому флангу французской армии надлежало отойти за левый фланг, которым командовал генерал Ланюсс, оставив на прежних позициях несколько орудий, взводов кавалерии и дромадеров. Передвинувшись на край своего левого крыла, армия пошла бы на дом Птоломея и, овладев им, закрепилась бы там; с первыми лучами солнца кавалерия проникла бы на тылы противника со стороны его центра и левого фланга, угрожая его коммуникациям; батарее тяжелой артиллерии следовало открыть огонь по канонеркам, поставленным на шпринг в открытом море, а также по правому флангу неприятельской армии. Подобная комбинация увенчалась бы полным успехом: холм[200] был бы взят; если бы центр и левый фланг английской армии попытались овладеть им, то этим частям пришлось бы двигаться под огнем всей французской артиллерии, в то время как французская конница и легкая артиллерия тревожили бы их с флангов и с тыла; это было мало вероятным. 5) После дела 21-го числа генералу Мену опять-таки следовало сосредоточить у Александрии все свои силы, чтобы иметь возможность дать новое сражение; он имел еще возможность собрать свыше 16 000 человек. 6) Когда в апреле месяце образовалось озеро Мареотис, генералу Мену следовало немедленно проложить через это озеро дорогу на Даманхур, использовав при этом все средства, находившиеся в его распоряжении: земляные насыпи, мосты на сваях, плотах, лодках. Глубина озера большей частью не превышала 3–4 футов; у выхода с этой дамбы ему следовало построить предмостное укрепление и поставить вдоль нее батареи для обороны от вражеских судов. Мосты имели важное значение, так как предоставили бы ему возможность маневрировать. 7) Когда в мае генерал Хатчинсон отправился на Нил, генералу Мену следовало с помощью обратного маневра сосредоточить свои силы у Александрии и воспользоваться разбросанностью английских сил для нападения на Римский лагерь, который оборонял генерал Кут; достаточно было, чтоб генерал Лагранж выиграл сутки. 8) В конце мая генерал Кут имел только 4000 человек; генерал Мену мог атаковать его с 6000 человек, успех был вероятен и стал бы решительным. 9) Генерал Мену после боя у Аль-Ханки должен был бы приказать генералу Бельяру двинуться на Террану с 10 000 человек, сам же выступить с 4000 человек и 800 верблюдами, и, достигнув озер Натрон, атаковать затем правый фланг генерала Хатчинсона в Терране, в то время как генерал Бельяр атакует его с фронта; он оставил бы в Александрии 6000 человек, чего было бы достаточно. 10) Укрепленный лагерь на высотах перед Розеттскими воротами был слишком обширен, ибо для охраны периметра требовалось 6000 человек, что парализовало армию; нужно было иметь просто три удачно расположенных форта, на расстоянии пушечного выстрела от стены, в которой находились Розеттские ворота, со рвами, наполненными водой, и гарнизоном в 1000 человек, что помешало бы противнику расположиться на холмах перед Розеттскими воротами. Генерал Мену получил бы тогда возможность укрепить Александрию со стороны Запада и привести эту сторону в состояние равновесия, создав первую линию на высоте форта Бань. Этот форт закрывает доступ в старый порт и находится в 500 туазах от озера Мареотис. 11) Надо было создать вторую линию перед этим фортом, примкнув ее слева к озеру Мареотис и связав с фортом Помпея. Этот злосчастный укрепленный лагерь со стороны Розетты и был источником всего зла…[201] 12) При том положении вещей, которое создалось к концу августа, было бы приличнее продолжать обороняться до последней крайности; таково было бы единодушное мнение офицеров, участвовавших в военном совете, если бы их заверили, что к 15 ноября им придет на помощь новая армия или же они получат известие о подписании предварительных условий мира[202]. Этот пример, как и тысяча других, которые можно заимствовать из истории, доказывает, что комендант крепости должен думать только о том, чтобы обороняться до последней крайности. Значит, надо было держаться, пока противник не преодолеет стену Арабов, не возьмет форт Кретэн и форт Каффарелли и не пробьет бреши, пригодной для штурма, в стене Перешейка; только тогда честь была бы спасена. Только тогда капитуляция, каковы бы ни были ее условия, явилась бы славной. Чтобы быть почетным, акт капитуляции должен заключать в себе плохие условия. В отношении гарнизона, выходящего из крепости по золотому мосту, всегда существует неблагоприятная для него презумпция.

Перевод – В.Я. Голант





Извлечения из различных произведений Наполеона[203]




Для ведения войны мне необходимы три вещи: во-первых – деньги, во-вторых – деньги и в-третьих – деньги.

Наполеон I Бонапарт





Из сочинения «Семнадцать замечаний на работу под названием „Рассуждения о военном искусстве“, изданную в Париже в 1816 г.»