Мы начинаем в конце

Сморщенный в презрении нос, надувание блестящих карамельных губ, встряхивание ухоженными волосами — именно такие мимика и жесты свойственны сукам.

— Я взяла всего один пакетик.

— Мисс Рози, у вас ведь кетчуп бесплатный только для тех, кто уже что-нибудь купил?

И сказала нарочно громко, тварь; а уж невинности в голосок подпустила — через край.

Разговоры мигом стихли. Незнакомые люди уставились на Дачесс, жгли взглядами, как огнем.

Рози поставила чашку и шагнула за прилавок. Дачесс сунула кетчуп обратно в пиалу. Не рассчитала. Пиала брякнулась на пол, звон разбитого стекла вызвал жестокую судорогу.

Дачесс схватила Робина за руку и бросилась вон. Кэссиди спешила за ней, Рози кричала.

Потом они молча шли по тихим улицам.

Наконец Робин выдал:

— Вовсе и не нужен нам никакой соус. Хот-доги и без него вкусные.

На Сансет-роуд два мальчика перебрасывались мячом. Робин на них так и уставился. Дачесс часто с ним играла. Задействовала плюшевые игрушки, солдатики, машинки, даже прутик, который казался Робину похожим на волшебную палочку. Иногда у Робина получалось привлечь Стар, но по большей части она проводила дни в гостиной. Лежала на диване — шторы задернуты, свет выключен, звук в телевизоре — тоже. Дачесс слышала термины вроде «биполярное расстройство», «повышенная тревожность» и «зависимость».

— Что там такое? — спросил Робин.

Им навстречу бежали трое ребят. Промчались мимо, обдав жарким ветром.

— От кинговского дома драпают, — сказала Дачесс.

Они с Робином дошли до конца улицы, остановились напротив. Окно в доме Винсента Кинга было выбито — камнем, судя по дырке в стекле.

— Уоку скажем?

За окном мелькнула тень, и Дачесс отрицательно покачала головой. Затем взяла Робина за руку и повела прочь.





5




С последнего ряда трибуны Уок видел, как овальный мяч, вращаясь, преодолел футов пятьдесят по воздуху и влетел в зачетную зону, где был выронен ресивером. Квотербек поднял руку, ресивер улыбнулся и отбросил мяч. Они его снова разыграют.

Всю сознательную жизнь Уок болел за «Кугуаров». Винсент одно время играл ресивером. Его имя на весь штат гремело — как же, прирожденный талант. С тех пор «Кугуары» не особенно отличались. В играх навылет пару раз только выиграли, и то со скрипом. Однако каждую пятницу Уок появлялся на матче, занимал место. С обеих сторон от него неизменно устраивались группки размалеванных девчонок, глотки драли. После матча всей толпой вламывались к Рози. В закусочной становилось тесно от счастливых победителей и чирлидеров; общая атмосфера вызывала улыбку Уока.

— Бросок у парня что надо, — прокомментировал Винсент.

— Точно, — согласился Уок.

Он притащил упаковку пива «Роллинг Рок», но Винсент не выпил ни капли. Уок заехал за ним после дежурства, застал за работой, даром что уже смеркалось. Винсент успел набить мозоли, лицо у него было напряженное. За день он почти закончил замену половиц на террасе.

— Пожалуй, из него выйдет профессионал, — уронил Винсент. Парень на поле подал, и на сей раз ресивер поймал мяч с ликующим воплем.

— Из тебя тоже мог бы выйти.

— Ты разве меня не поспрашиваешь?

— О чем?

— Обо всем.

— Не могу представить, каково там было.

— Можешь. Не хочешь просто. Ну и правильно. И то, что я это пережил, тоже правильно. По заслугам получил.

— Нет. Вышло несоразмерно содеянному.

— Я был у нее на могилке. Только без цветов. Не знал, надо приносить или нет.

Пас следовал за пасом. Несколькими рядами ниже, с краю, в бейсболке задом наперед, сидел Брендон Рок. Уок давно уже замечал его на каждом матче.

Винсент проследил взгляд Уока.


— Это Брендон там, что ли?

— Он самый.

— Я думал, он в команде будет. Он отлично играл.

— У него с коленом проблемы. Один раз сустав выскочил, да так с тех пор и пляшет. Брендон работает в «Тэллоу констракшн»; продажами занимается. Хромает. Ему бы с тростью ходить, но ты же знаешь, каков он.

— Раньше знал. Теперь — нет.

— Все еще ездит на отцовском «Мустанге».

— Помню, как Рок-старший его купил. Пол-улицы тогда собралось. Еще бы. Машина — зверь.

— Ты еще мечтал угнать его.

Винсент усмехнулся.

— Не угнать, а позаимствовать. Покататься и вернуть.

— Брендон обожает свой «Мустанг». Наверное, видит в нем былые времена. Да ты взгляни на него. Прическа, прикид — он будто в семьдесят восьмом жить остался. Нисколько не изменился. Да и мы — прежние, если по большому счету.

Винсент откупорил пивную банку, но медлил сделать глоток.

— А Марта Мэй — она тоже почти прежняя?

Уок ответил не сразу. Имя «Марта Мэй» из уст Винсента вогнало его в секундный ступор.

— Она адвокат, занимается в основном семейными делами. Живет в Биттеруотере.

— Мне всегда казалось, что вы предназначены друг другу. Знаю, знаю — юность зеленая и все такое; да только ты так на нее смотрел, Уок…

— Примерно так же, как ты смотрел на Стар.

Ресивер зазевался, мяч упал и запрыгал к воротам. Брендон Рок вскочил и со скоростью, удивительной для хромого, ринулся на поле. Сгреб мяч, но не ресиверу бросил, а квотербеку. Тот поймал его на лету.

— Мастерства не растерял — по крайней мере, в плане бросков, — констатировал Уок.

— По-моему, для него это только в минус.

— К Стар пойдешь?

— Она ведь сказала тебе, что видеть меня не хочет.

Уок нахмурился, Винсент улыбнулся.

— Я ж по тебе как по книге читаю, Уок. И всегда так было. Ты вот выдал, что Стар нужно время; ну не бредятина ли, думаю. Тридцать лет — куда еще-то? Потом рассудил: она права. Иногда за событием стоит слишком много. А у тебя-то с Мартой как?

— Марта… мы больше не общаемся.

— А подробнее?

Уок откупорил вторую банку.

— Ночь после приговора мы провели вместе. Она забеременела.

Винсент пристально смотрел на футбольное поле.

— Отец у нее священник. Да ты знаешь. И про должность его, и про характер.

— Вот же дерьмо.

— Полнейшее.

— Марта мечтала о рукоположении. Хотела пойти по святым отцовским стопам.

Уок откашлялся.

— Короче, он ее заставил… сделать аборт. Для ее же блага. Мы, типа, сосунки, куда нам… Только, знаешь, некоторые вещи — они… через них не перешагнуть. Ладно бы сам преподобный Мэй; его взгляды я еще стерпел бы. Но Марта! Она смотрела на меня, а видела собственную ошибку.

— А ты что в ней видел?

— Я-то? Я видел в ней всё. Целую жизнь — такую, как у моих родителей: пятьдесят три года душа в душу, сын, дом, общая судьба…