На крыльях

– Прекрати, – говорил ей Келла. Нинка кивала и снова начинала петь – еще громче. А изредка заглядывала ему в лицо и дула в ухо.

– Журавль, угомонись, а? – сонно просил ее Келла.

Она не успокаивалась до тех пор, пока не получила поцелуй, и сладко уснула под грохот волн за окном, уютно устроившись у Келлы под боком.

С Филиппин домой они возвращались неохотно – покидать райское местечко с голубым небом, прозрачной синей водой и роскошными пляжами не хотелось ни ему, ни ей. Однако оба они старались не показывать виду: шутили, подкалывали друг друга, смеялись. На борту самолета умудрились поссориться, помириться, заснуть, снова поссориться и молчать до конца полета, а потом вдруг начать внезапно, словно ничего и не было, разговаривать.

В родной город они прилетели днем. И Келла знал, что уже завтра ему придется вновь возвращаться сюда – чтобы улететь, но уже вместе с Кеем.

Погода обоим после солнца и зноя Филиппин показалась отвратительной. А еще больше настроение испортил неожиданный звонок Матвея, когда парочка уже ехала домой в машине Журавля, которую та специально оставила на платной стоянке аэропорта.

– Хорошо отдохнула? – спросил он Нину, и та тут же поморщилась, словно съела лимон. О Помойке она уже и думать забыла. А он опять вылез, как клоп из старого дивана.

– Более чем. Что нужно? – резко спросила она, держа руль.

– Ты все еще не передумала? – поинтересовался молодой человек. – Я знаю, что ты – умная девочка. И прекрасно понимаешь, что этот урод, – явно имел он в виду Келлу, – ничего тебе не даст. Кроме наследства, разумеется. Это я уже знаю от дяди. И приятно удивлен тем, Нина, как ты умеешь решать дела. Не промах.

– Я-то, может, и не промах, – хмыкнула девушка, – а вот ты мажешь мимо. Не тревожь меня больше. Если не хочешь проблем.

– Кто это? – спросил Келла и, поняв, поменялся в лице. Парень выхватил из рук Ниночки телефон и в выражениях скупых, но крайне доходчивых, треть из которых была нецензурная, объяснил Матвею, что с ним будет, если он не прекратит звонить его жене.

– Давай встретимся, – вдруг предложил Матвей. – Поговорим по-мужски.

– О чем мне с тобой разговаривать, дятел?

– Боишься? – поинтересовался Матвей. – Правильно.

– Я? – хохотнул Келла. – Нет. А тебе бояться советую.

На этом разговор прервался – Ниночка вырубила телефон.

– Нечего говорить с грязью, – заявила она зло.

– Потому что можно запачкаться? – спросил Келла с улыбкой.

– Потому что в добром здравии с грязью никто не разговаривает. От нее молча избавляются, – отвечала Нина.

– А ты бываешь умна, Королева, – по-хозяйски положил ей ладонь на колено парень. Ему не особо нравилось, что за рулем жена, однако поделать парень ничего не мог, решив для себя, что иногда будет давать ей возможность побыть главной в их паре. По крайней мере, это ему втолковывал хитрый Рэн.

– Я всегда умная, Рылий, – хвастливо заявила девушка. – Приедем и сделаешь мне массаж. У меня спина затекла в самолете.

То, как Келла делает массаж, ей ужасно нравилось. Как будто он был настоящим массажистом.

– И не только массаж, – пообещал Келла многозначительно. Перелет был долгий и утомительный, и наедине они не оставались уже много часов.

Однако их планы рухнули – дома у Журавлей их с большим нетерпением ждали родственники. Родители Келлы все еще не уехали обратно и очень хотели пообщаться с сыном. В результате после бурных посиделок, в ходе которых Виктор Андреевич дважды успел поругаться с Александром Михайловичем, Келла уехал домой вместе с родителями – наутро у них был поезд.

– Дорогой, почему ты не можешь ужиться с Виктором? – спрашивала уже в такси Марина Сергеевна, которой, как и Софье Павловне, было ужасно стыдно за поведение супруга. – Мне очень неловко перед нашими родственниками!

– Неловко ей! – говорил мужчина в сердцах. – А мне ловко смотреть на эту наглую морду и слушать оскорбления?! Нет, сын, ты слышал?! – обернулся он к Келле, который с матерью и сестрой сидел сзади и закатывал глаза. – Я этому идиоту говорю – ребенок родится, и если будет мальчик, назовем Федором, в честь моего отца, командующего воздушно-десантной дивизией, между прочим! А этот хлыщ глаза свои бесстыжие вылупил, и говорит: «Какой-такой ребенок?! Пусть сначала моя дочь на ноги встанет, не пихайте ей никакого ребенка!»

– Вообще-то, он прав, – устало заметила Марина Сергеевна. А супруг ее словно не слышал.

– А потом говорит, ухмыляясь, мол, что если будет мальчик, назовем в честь их прапрадедушки-купца Викентием!

– Викентий Ефимович, – захихикала Таня. Ефим, сам названный в честь прадеда-летчика, грозно на нее глянул.

– А если девочка, – продолжал Александр Михайлович. – Марфой! Издевается, гнус!

– Успокойся, па, папаша Журавль всегда так шутит, – попытался успокоить его Келла.

– Кстати, а когда твоя супруга поменяет фамилию? – стал вновь докапываться до него отец. – Запомни, сын, у твоего ребенка должна быть твоя фамилия.

– Да не нужны мне никакие дети! – взвыл Келла, который в душе сам еще был ребенком.

– А ты не дерзи отцу.

В результате уже Келла поссорился с воинственно настроенным отцом.

В доме Журавлей обстановка была примерно такая же по накалу страстей. Дядя Витя, хватаясь то за сердце, то за голову, то потрясая кулаком в воздухе, долго, нудно и обстоятельно рассказывал родственникам о том, как его достал этот «наглый мент с харей барсука».

– Запомни, дочь, – гневно уставился он на притихшую Нину. – Родишь от этого молокососа ребенка, назовешь так, как хочу я.


– Папа, – закрыла ладонью лоб девушка. О детях она не думала от слова совсем.

– И фамилию он будет носить нашу! А вообще, не смей пока думать о детях. Ты должна учиться и делать карьеру!

Спать Нина отправилась утомленной, хотя сна не было ни в одном глазу – из-за перемены часовых поясов. Она долго лежала в кровати, переписываясь с подружками, рассматривала свадебные фотографии, которые они успели сделать – фотограф еще не присылал обработанные снимки, и внезапно подумала, что жизнь не такая уж и плохая штука, как ей казалось еще недавно.

Ночью ей снился Келла. И она не знала, что ему она снилась тоже.

Возможно, они даже встретились где-то в мире Морфея вновь – на берегу океана, чьи волны накатывали на белый горячий песок, только совсем не помнили об этом.

Воскресным утром она долго пыталась дозвониться до Келлы, однако, сделать ей этого не удалось. Решив, что он спит, Нина, заехав в супермаркет, отправилась к нему домой. Правда, и там Келлы не было. Это ужасно злило Александр Михайловича, который ненавидел подобную безответственность.

– Куда он делся? – удивилась девушка, услышав от Тани, что Ефим не дома.

Та пожала плечами.

– Сама не знаю. Я слышала, как рано утром Фим с кем-то говорил по телефону – кажется, ругался. А потом сказал: «Жду, козел», собрался и убежал, – сообщила сестра Келлы. Нина удивленно приподняла брови. С кем встретился ее благоверный, она понятия не имела, но все это ей почему-то не нравилось.

Девушка позвонила Кею, который, кажется, совсем недавно лег спать, а потому был весьма недоволен. Однако и он не знал, где Келла. И Рэн не знал, и Фил, а до Арина Нина дозвониться не смогла.

Все это показалось ей крайне подозрительным. Келла отлично знал, что днем уезжают родители, и хотел их проводить, да и у него самого вечером был самолет, а сумку он еще даже не собрал, вернее, не разобрал ту, которую привез с моря. Нина, сказав, что скоро вернется, вышла из квартиры, пытаясь понять, куда делся Рылий. Она задумчиво крутила на пальце кольцо в виде паука, к которому уже привыкла, и думала, стоя перед лифтом. Тот, как назло, перестал работать – завис где-то между этажами. Чертыхнувшись, девушка решила спуститься во двор пешком, дабы попытаться найти Келлу. Отчего-то ей было тревожно, девушка злилась, но понять причину этого беспокойства не могла.

Спустившись всего лишь один пролет, на площадке около мусоропровода она заметила на полу кровь. Ее было немного, но все же размазанное бурое пятно на стене и капли на полу были красноречивым свидетельством того, что здесь что-то произошло. А валяющийся неподалеку телефон Келлы с треснувшим экраном еще более красноречиво говорил, с кем это произошло.

Не понимая, что происходит, Нина подняла телефон и попыталась включить.

Было страшно, так страшно, что казалось, будто холодеет не только кожа, но и кости, однако девушка старалась держать себя в руках, вдруг как-то мгновенно поняв: если с синеволосым что-то действительно случилось, она должна оставаться спокойной и собранной, чтобы ему помочь. Истерику всегда можно закатить потом.

Треснувший экран жалобно мигнул, но все же включился, и Нина, помня слова Тани, тотчас попыталась посмотреть, с кем разговаривал Келла. Телефон вис и предательски моргал, то и дело норовя выключиться, однако девушке все-таки удалось зайти в журнал входящих. И последний номер, с которого звонили Келле, был ей знаком.

Номер телефона Матвея.

Теперь Нина еще и разозлилась. Этот придурок никак не успокоится. Урод!

Девушка спустилась вниз и села в машину, пытаясь дозвониться до Матвея, но тот не брал трубку. То ли не мог этого сделать, то ли специально не делал.

Нина пыталась понять, что ей сейчас делать: звонить в полицию, бежать к крестному или лучше вообще позвонить Папе, чтобы он помог ей? А если Келла просто подрался с Матвеем и теперь зализывает раны, не желая в таком виде показываться перед отцом? И вдруг вообще дрался он не с Помойкой, а с кем-то другим? Или, допустим, набил Помойке морду, кто-то вызвал полицию, и теперь Келла сидит в обезьяннике?

Вариантов было множество.

Нина поняла, что ужасно хочет пить – губы почему-то стали сухими, и полезла в бардачок за водой. Правда, вместо бутылки обнаружила там подарок, который она сделала Келле на Новый год – «Беретту», из дула которой вылетала не пуля, а огонь. Келла хотел взять зажигалку с собой на море, однако вовремя был остановлен супругой, которой не хотелось проблем с досмотром вещей. На «Беретте» на написано, что это – простая зажигалка, а не огнестрельное оружие. Келла подчинился и оставил игрушку в ее машине.

Словно что-то предчувствуя, Нина сунула пистолет в сумочку, перекинутую через плечо. Она думала, куда ей сейчас ехать – может быть, все-таки к крестному?

А спустя полминуты в ее машину постучались двое парней.

– Что нужно? – опустила стекло девушка.

– Привет от твоего любимого велели передать, – отозвался один из них.

– В смысле? – нахмурилась Журавль.

– В прямом. Он тебя ждет, красотка, – сообщил один из парней развязным тоном.

– А тебя ждет смерть, если ты сейчас от моей тачки не отойдешь, – жестко отвечала ему Нина.

– Девочка, будь повежливее, – от души посоветовали ей. И только Журавль хотела что-то сказать, как в лицо ей чем-то брызнули.

Девушка даже и не поняла, что потеряла сознание. А когда пришла в себя, с трудом открывая слезящиеся глаза, то обнаружила, что находится в смутно знакомом месте. Она не была связана – просто полулежала на каком-то мягком диванчике с бархатной обивкой, и даже сумка на ее плече никуда не делась – словно Нина волшебным образом перенеслась из своей машины в это место, ярко освещенное электрическим светом.

– Как спалось, Ниночка? – раздался веселый голос Матвея. – Прости, что пришлось поступить так, но иначе бы ты просто не приехала на представление, верно?

Нина с трудом сфокусировала на нем свой взгляд.

Матвей сидел напротив – на точно таком же низком диванчике, и между ними стоял пустой столик. Молодой человек был одет в светло-голубую рубашку – но не навыпуск, как всегда носил Келла, а заправленную в брюки – Нина просто ненавидела подобное. Помойка вообще был ей мерзок.

Лицо Матвея было разбито, под глазом наливался синяк, но, казалось, это его ничуть не смущало.

– Какого фига? – только и спросила Нина. Голова раскалывалась, движения были вялыми, в глазах щипало. Кажется, ей в лицо брызнули чем-то и она потеряла сознание.

– Хотел показать тебе небольшое представление, – пожал плечами Матвей. И тут Нина поняла, где находится – в том самом месте, где проводились нелегальные бои. Только сейчас тут никого не было, кроме них двоих. А сбоку находился ринг в виде огромной клетки с железными прутьями. Вон там, справа – балкончик, с которого они с Келлой смотрели это убогое шоу.

– Какое представление? – обозленно спросила Нина. Голос ее был груб. – Ты вообще понимаешь, что делаешь, баран недобитый?

– Тише, Ниночка, – приложил палец к губам Матвей. И девушка вдруг поняла, что его спокойствие и веселость – напускные. В глазах таится угроза. – Веди себя, как подобает девочке, а не мужику. Это, – простер он ладонь к клетке, – наше свидание. – Ты ведь знаешь, что я к тебе неравнодушен. И сегодня нас с тобой ждет невероятное шоу.