На крыльях
Часть 44 из 123 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Однако узнать, что происходит и какого волосатого лешего Лескова приехала в Берлин, я не успела. На этом связь вдруг прервалась. Изображение застыло на экране ноутбука. Свет в комнате погас. Где-то в глубине квартиры возмущенно заорал Сергей.
В самый неподходящий момент вырубилось электричество. А вместе с ним пропал и Интернет.
– Не поняла, – медленно сказала я, тревожно глядя на подругу. В глазах у меня появился страх.
Лескова там, в берлинском коттедже «На краю», рядом с Антоном. Моим Антоном. Которого она называет Драконом, считая, что все еще может вернуть его.
В голосе тотчас заметались мысли.
А что, если она не впервые приезжает туда?
А что, если она пристает к Антону?
А что, если он…
Ты же сама сказала, что нужно верить. Антону. В Антона.
Я верила, но страх не исчезал – к нему, разве что, присоединилась ненависть. Проклятая Алина!
– Ведьма, – почти с восхищением сказала Нинка, безуспешно щелкая выключателем – свет так и не появился. Видимо, произошла какая-то авария на подстанции. Как же вовремя.
Я молчала. А что я могла сказать? Только сжимала пальцы в бессильной злости.
– Только появилась – и у всего района света нет, – уже торчала около окна. Ниночка, вглядываясь в улицу. – Все фонари и вывески погасли. На костер ее, – вынесла подруга вердикт. – Что будешь делать?
Я схватила телефон и позвонила Антону. Трубку он взял не сразу.
– Что у вас со связью? – тотчас спросил он. Голос у него при этом был не самый счастливый.
– Электричество вырубили. Антон, что она делает у вас? – спросила я и поняла – он услышал отчаяние в моем голосе.
– Приехала в гости к брату, – отозвался парень, естественно тотчас поняв, о ком речь.
Меня вдруг охватило отчаяние.
Ну почему она – там, с ним?! А я – так далеко?!
Как же я ее ненавижу.
– И это все, что ты можешь сказать? – выкрикнула я.
– Катя, – терпеливо сказал Антон. – Успокойся.
– Как я могу быть спокойна? Она там, она рядом с тобой! – вновь не сдержала себя я.
– И что? Это как-то может повлиять на наши отношения? – с раздражением спросил Антон и сам же себе ответил: – Нет.
И добавил:
– Ты сейчас сама себя накручиваешь, Катя. Понимаешь?
Я молчала.
– Мы говорили с тобой о прошлом, – уже более мягким голосом напомнил Тропинин. – Его возвращение мне не нужно.
– Тебе – нет. А ей – да, – отрывисто ответила я, понимая, что не должна закатывать Антону истерики. Но ведь он не понимает, на что способны влюбленные до безумия женщины! Алина может пойти на любую подлость! Как с фотографиями, как с письмом-угрозой – я не сомневалась, что их присылала она. Кто еще может опуститься до такого?
Тот, кого с головой погребли чувства.
Тот, чье достоинство – под грудой камней, именуемых любовью.
Тот, кто мечтает вновь взобраться на разрушенную гору по ступеням из чужих костей.
Я не стану ступенью. Она не ступит на меня. Не взойдет по моим костям на вершину своего безумия, именуемого любовью.
Я встала напротив окна, сжимая телефон и глядя во всепоглощающую ночную тьму, густо окутавшую дома.
Тьма манила. Звала. Обещала.
И мне хотелось стать частью этой тьмы и проникнуть в самое сердце Лесковой, чтобы разгрызть его напополам.
Никогда не думала, что могу так ревновать.
– Мне нет до нее дела, – отрывисто сказал Антон. – Поняла меня, Катя? Поняла?
Я молчала, любуясь тьмой. Из-за снега она не была абсолютной, но в этом было ее очарование. Абсолютная тьма – слепа. Мне хотелось видеть ясно.
– Поняла? – повтори Антон, повысив голос.
Я отчего-то улыбнулась, чувствуя, как по щеке скатывается слеза.
– Поняла? Ответь мне. Черт подери, да хоть слово скажи!
Молчание выводило Тропинина из себя – я помнила это с лета.
– Она делала отвратительные вещи, – тихо произнесла, чувствуя на глазах непрошеные горячие слезы. – Не по отношению ко мне. По отношению к тебе, Антош. Любовь не способна на такое. Запомни это, я тебя заклинаю. Любовь лечит, а не копает могилу. Понимаешь?
– Ты слишком эмоционально это восприняла, – произнес парень. Кажется, он не ожидал от меня подобной реакции. Ведь казалось бы – в дом, где он жил вместе с друзьями, приехала его бывшая – формально, к своему брату. Что в этом такого? Зачем закатывать из-за этого истерики?
Но это было не истерикой, это было предчувствием.
Алина Лескова не тот человек, чтобы делать что-либо просто так, без расчета. Наверняка она будет подбивать клинья к Антону.
– Я слишком люблю тебя, чтобы отдавать, – сказала я напоследок, не стесняясь говорить это при Нинке. Та подняла на меня глаза – но в них не было насмешки, только одобрение.
Борись за свое, Катя.
– Я знаю, – ответил Антон.
– Если она попробует забрать тебя, я не знаю, что буду делать. Я попытаюсь стереть ее в порошок, – сказала я. – Не считай меня истеричкой. Я защищаю свое.
– Не считаю, – хмыкнул он. – Я знаю, что такое – защищать свое. И ценю это.
– Время сойти с ума от любви, – слабо улыбнулась я, чувствуя подозрительное головокружение и понимая, что сердце бьется, как ненормальное.
Тьма была такой же привлекательной, но на небе появился серебряный полумесяц и стало светлее.
– Я сделал это раньше. Сошел с ума раньше. Люблю тебя, – повторил Антон второй раз за вечер. И в его тихом, пьянящем, чуть хрипловатом голосе я слышала желание и нечто такое, чего никогда прежде не слышала – какой-то особенный интерес. Будто бы он давно ждал от меня нечто подобное – как этакое успокоение, подтверждение моих чувств.
Мы еще немного поговорили и распрощались – в моем телефоне оставалось лишь несколько процентов заряда.
Перед тем, как пойти спать, я вышла в Интернет через мобильную сеть, отыскала в социальной сети профиль Алины – это оказалось не сложно, и отправила ей сообщение.
Никаких слов.
Лишь одно фото.
Я и Антон в Праге.
Мы стоим на краю смотровой площадки на смотровой башне Карлового моста, и за нашими спинами: река, делящаяся мостом напополам, и море красно-оранжевых крыш. Ветрено и прохладно. Антон обнимает меня за плечо, прижимая к себе, и я улыбаюсь.
Когда-то фотографии, на которых они с Антоном были запечатлены вместе, мне отправляла Алина. Но теперь настала моя очередь.
Их отношения начались теплой весной и закончились безрадостной осенью, сломавшись и не выдержав напора эмоций.
Наши же отношения были крепкими даже холодной зимой. И их ничего не должно было сломать.
В последний раз глянув на темную улицу, я ушла в Нинкину комнату.
Мне вновь снился Антон – мы целовались, лежа в белоснежном мягком снегу, и не чувствуя холода обнаженной кожей.
А тьма лишь смеялась нам в спины.
* * *
После разговора с Катей Антон закурил – не нужно было это делать, но отчего-то его накрыло. Все и сразу: усталость, тоска, непонимание. И постоянный, терпкий страх – а вдруг Катя его не простила?
Вдруг не смогла это сделать?
До сих пор.
Постель не была доказательством. Скорее еще одним приятным способом совместного времяпровождения, в процессе которого Антон с головой отдавался той, кого любил.
А тут еще мать, Кезон, Алина.
В самый неподходящий момент вырубилось электричество. А вместе с ним пропал и Интернет.
– Не поняла, – медленно сказала я, тревожно глядя на подругу. В глазах у меня появился страх.
Лескова там, в берлинском коттедже «На краю», рядом с Антоном. Моим Антоном. Которого она называет Драконом, считая, что все еще может вернуть его.
В голосе тотчас заметались мысли.
А что, если она не впервые приезжает туда?
А что, если она пристает к Антону?
А что, если он…
Ты же сама сказала, что нужно верить. Антону. В Антона.
Я верила, но страх не исчезал – к нему, разве что, присоединилась ненависть. Проклятая Алина!
– Ведьма, – почти с восхищением сказала Нинка, безуспешно щелкая выключателем – свет так и не появился. Видимо, произошла какая-то авария на подстанции. Как же вовремя.
Я молчала. А что я могла сказать? Только сжимала пальцы в бессильной злости.
– Только появилась – и у всего района света нет, – уже торчала около окна. Ниночка, вглядываясь в улицу. – Все фонари и вывески погасли. На костер ее, – вынесла подруга вердикт. – Что будешь делать?
Я схватила телефон и позвонила Антону. Трубку он взял не сразу.
– Что у вас со связью? – тотчас спросил он. Голос у него при этом был не самый счастливый.
– Электричество вырубили. Антон, что она делает у вас? – спросила я и поняла – он услышал отчаяние в моем голосе.
– Приехала в гости к брату, – отозвался парень, естественно тотчас поняв, о ком речь.
Меня вдруг охватило отчаяние.
Ну почему она – там, с ним?! А я – так далеко?!
Как же я ее ненавижу.
– И это все, что ты можешь сказать? – выкрикнула я.
– Катя, – терпеливо сказал Антон. – Успокойся.
– Как я могу быть спокойна? Она там, она рядом с тобой! – вновь не сдержала себя я.
– И что? Это как-то может повлиять на наши отношения? – с раздражением спросил Антон и сам же себе ответил: – Нет.
И добавил:
– Ты сейчас сама себя накручиваешь, Катя. Понимаешь?
Я молчала.
– Мы говорили с тобой о прошлом, – уже более мягким голосом напомнил Тропинин. – Его возвращение мне не нужно.
– Тебе – нет. А ей – да, – отрывисто ответила я, понимая, что не должна закатывать Антону истерики. Но ведь он не понимает, на что способны влюбленные до безумия женщины! Алина может пойти на любую подлость! Как с фотографиями, как с письмом-угрозой – я не сомневалась, что их присылала она. Кто еще может опуститься до такого?
Тот, кого с головой погребли чувства.
Тот, чье достоинство – под грудой камней, именуемых любовью.
Тот, кто мечтает вновь взобраться на разрушенную гору по ступеням из чужих костей.
Я не стану ступенью. Она не ступит на меня. Не взойдет по моим костям на вершину своего безумия, именуемого любовью.
Я встала напротив окна, сжимая телефон и глядя во всепоглощающую ночную тьму, густо окутавшую дома.
Тьма манила. Звала. Обещала.
И мне хотелось стать частью этой тьмы и проникнуть в самое сердце Лесковой, чтобы разгрызть его напополам.
Никогда не думала, что могу так ревновать.
– Мне нет до нее дела, – отрывисто сказал Антон. – Поняла меня, Катя? Поняла?
Я молчала, любуясь тьмой. Из-за снега она не была абсолютной, но в этом было ее очарование. Абсолютная тьма – слепа. Мне хотелось видеть ясно.
– Поняла? – повтори Антон, повысив голос.
Я отчего-то улыбнулась, чувствуя, как по щеке скатывается слеза.
– Поняла? Ответь мне. Черт подери, да хоть слово скажи!
Молчание выводило Тропинина из себя – я помнила это с лета.
– Она делала отвратительные вещи, – тихо произнесла, чувствуя на глазах непрошеные горячие слезы. – Не по отношению ко мне. По отношению к тебе, Антош. Любовь не способна на такое. Запомни это, я тебя заклинаю. Любовь лечит, а не копает могилу. Понимаешь?
– Ты слишком эмоционально это восприняла, – произнес парень. Кажется, он не ожидал от меня подобной реакции. Ведь казалось бы – в дом, где он жил вместе с друзьями, приехала его бывшая – формально, к своему брату. Что в этом такого? Зачем закатывать из-за этого истерики?
Но это было не истерикой, это было предчувствием.
Алина Лескова не тот человек, чтобы делать что-либо просто так, без расчета. Наверняка она будет подбивать клинья к Антону.
– Я слишком люблю тебя, чтобы отдавать, – сказала я напоследок, не стесняясь говорить это при Нинке. Та подняла на меня глаза – но в них не было насмешки, только одобрение.
Борись за свое, Катя.
– Я знаю, – ответил Антон.
– Если она попробует забрать тебя, я не знаю, что буду делать. Я попытаюсь стереть ее в порошок, – сказала я. – Не считай меня истеричкой. Я защищаю свое.
– Не считаю, – хмыкнул он. – Я знаю, что такое – защищать свое. И ценю это.
– Время сойти с ума от любви, – слабо улыбнулась я, чувствуя подозрительное головокружение и понимая, что сердце бьется, как ненормальное.
Тьма была такой же привлекательной, но на небе появился серебряный полумесяц и стало светлее.
– Я сделал это раньше. Сошел с ума раньше. Люблю тебя, – повторил Антон второй раз за вечер. И в его тихом, пьянящем, чуть хрипловатом голосе я слышала желание и нечто такое, чего никогда прежде не слышала – какой-то особенный интерес. Будто бы он давно ждал от меня нечто подобное – как этакое успокоение, подтверждение моих чувств.
Мы еще немного поговорили и распрощались – в моем телефоне оставалось лишь несколько процентов заряда.
Перед тем, как пойти спать, я вышла в Интернет через мобильную сеть, отыскала в социальной сети профиль Алины – это оказалось не сложно, и отправила ей сообщение.
Никаких слов.
Лишь одно фото.
Я и Антон в Праге.
Мы стоим на краю смотровой площадки на смотровой башне Карлового моста, и за нашими спинами: река, делящаяся мостом напополам, и море красно-оранжевых крыш. Ветрено и прохладно. Антон обнимает меня за плечо, прижимая к себе, и я улыбаюсь.
Когда-то фотографии, на которых они с Антоном были запечатлены вместе, мне отправляла Алина. Но теперь настала моя очередь.
Их отношения начались теплой весной и закончились безрадостной осенью, сломавшись и не выдержав напора эмоций.
Наши же отношения были крепкими даже холодной зимой. И их ничего не должно было сломать.
В последний раз глянув на темную улицу, я ушла в Нинкину комнату.
Мне вновь снился Антон – мы целовались, лежа в белоснежном мягком снегу, и не чувствуя холода обнаженной кожей.
А тьма лишь смеялась нам в спины.
* * *
После разговора с Катей Антон закурил – не нужно было это делать, но отчего-то его накрыло. Все и сразу: усталость, тоска, непонимание. И постоянный, терпкий страх – а вдруг Катя его не простила?
Вдруг не смогла это сделать?
До сих пор.
Постель не была доказательством. Скорее еще одним приятным способом совместного времяпровождения, в процессе которого Антон с головой отдавался той, кого любил.
А тут еще мать, Кезон, Алина.