На крыльях

На это Нина ничего не ответила, а Келла отпустил ее руку.

– Пойду, – сказал он.

– Иди, – кивнула она. И тон Нины был таким, как будто бы девушка точно знала, что Ефим никуда от нее не денется.

Уйти – просто так, без лишних слов – оказалось сложно.

Его к ней слишком тянуло.

– Эй, Журавль, – окликнул синеволосый ту, которая словно в насмешку судьбы, стала его женой.

– Что? – повернулась Нина, пальцы которой уже коснулись дверной ручки.

– Ты не только красивая, – сказал Ефим.

Девушка удивленно на него посмотрела.

– Мне нравится, как у тебя тут, – приложил он кулак к левой стороне груди, – горит. Ярко. Не коптит. Я не умею красиво говорить, – улыбнулся он – и Нина впервые видела на его лице такую вот смущенную улыбку. – Но это правда.

Келла не остался бы самим собой, если бы не добавил хлесткое нецензурное словечко – наверное, от нервов.

Нина вдруг подошла к нему, молча взяла за ворот куртки – совсем не по-женски, и стала целовать. Не мог же он ей не ответить?

И ему оставалось лишь заключить девушку в объятия.

За дверью квартиры Журавлей в это время было весьма оживленно.

– Дай мне его убить, – шептал яростно Виктор Андреевич, видевший, что происходит на площадке через глазок. Ему хотелось взять Зелибобу за шкварник и проволочь по земле метров триста рылом вниз, чтобы земельки поел.

– Не лезь ты к ним, – уговаривала его Софья Павловна. Она куда лучше понимала происходящее. И видела, какими глазами на Келлу смотрит дочка. Наверняка влюбилась, что бы ни говорила.

– Тянет к моей Ниночке свои грязные похотливые ручонки! – продолжал Виктор Андреевич возмущенно.

– По-моему, Нина сама их первой протянула. Пойдем-ка спать, дорогой, – решила его супруга. – Оставь их в покое. Завтра тяжелый день.

– Уже сегодня, – любил во всем точность Журавль-старший.

И супруги покинули прихожую. В этот же день на рабочем месте дядя Витя, наконец-таки, решил узнать, что же все-таки за группа «На краю», в которой играет его будущий нерадивый зять.

– Знаешь группу, «На краю» называется? – строго спросил он одного из админов – молодого паренька с растрепанными волосами, который как раз пришел посмотреть, что за проблемы с Интернетом у директора и быстро восстановив сеть – оказалось, что кто-то вырубил роутер.

– Знаю, – боязливо ответил админ.

– И как тебе? – еще более строго спросил дядя Витя.

Администратору эту группа давно нравилась, и он даже бывал на нескольких концертах, однако что сказать гендиректору, он понятия не имел. Лишь неопределенно пожал плечами.

– Неплохо, – промямлил он.

– Хорошую музыку играют? – не мог отстать дядя Витя.

– Вам не понравится, – вздохнул админ.

– Это почему? – возмутился Виктор Андреевич, почувствовав, что его считают замшелым и отсталым.

– Она, как бы сказать… Тяжелая.

– Я, между прочим, старой гвардии. Рок – моя юность, – гордо сказал дядя Витя. – Так, говоришь, они популярны?

– Да, – не понимал админ, чего от него хочет гендиректор, у которого опять, видимо, что-то заклинило в голове. И зачем-то добавил: – Записывают в Берлине новый альбом. Они и в Европе популярны.

То, что Синий действительно популярный, стало для дяди Вити сюрпризом – он-то думал, что эта наглая морда с пирсингом играет с какой-нибудь никчемной кучкой неудачников в гараже да выступает в затхлых местах два раза в год. А тут вон оно что! Их и в Европах слушают! Глядишь, и не такой уж этот огрызок общества нищеброд.

С помощью своего того же админа он нашел информацию о группе в Интернете и даже посмотрел несколько клипов. Первый же, посвященный нелегким отношениям жертвы и психа, который преследовал ее даже во сне, поверг его в легкий шок: и сюжет, и музыка, и тексты. Это был даже не клип, а скорее короткий триллер со вставками сцены, на которой играли музыканты. Псих-маньяк – он же солист – гонялся за девушкой то один, то в компании совершенно гнусного чучела, постепенно сводя ее с ума. И атмосфера ненормальности была такой яркой, что даже дяде Вите с его железобетонным характером стало не по себе.

На экране монитора Келла выглядел иначе, нежели в жизни – с лица исчезли дурашливость и дерзость, зато появились сосредоточенность и жесткость. Келла, больше похожий не на человека, а на синеволосого демона остервенело стучал по тарелкам и бочкам, создавая ритмичную атмосферную и очень громкую агрессивную музыку. В конце клипа сверху стала капать кровь – начался этакий алый зловещий дождь, и каждый удар палочками сопровождался кровавыми брызгами. А на последних секундах на напольном томе и вовсе вдруг откуда ни возьмись появилась голова маньяка-солиста, вращающая глазами и шепчущая последние слова песни. Что-то о том, что лирический герой все равно найдет ту, которую любит своей черной извращенной любовью, даже если ему придется вернуться за ней из другого мира. Напоследок прошептав: «Кошмарных снов», голова лопнула, забрызгав кровью и камеру. Клип закончился.

– Однако, – только и сказал Виктор Андреевич, про себя вдруг решив – хорошо, что его зятьком стал не солист – беловолосый тип с окровавленным лицом и дырами вместо глаз, который по совместительству играл и психа.

Следующим видео, которое довелось увидеть Виктору Андреевичу, стало соло ударника НК с живого последнего выступления в столице, которое проходило летом. На нем, в дерзких огнях прожекторов и софитов, Келла больше был похож на человека – без грима, в черной футболке и в военного цвета штанах. Он, растворяясь в музыке, умело и быстро отбивал ритм, под который прыгала и кричала огромная толпа людей. Камера объезжала его массивную ударную установку кругом, и видно было и сосредоточенное лицо Келлы, и быстрые точные удары рук, и спину, по которой тянулся тонкий белый провод. Закончив, он вскочил со своего места, держа в поднятой руке обе палочки, и зрители приветствовали его еще громче. Раздался рев бас-гитары и на сцене вспыхнули алые огни.

– Классно, да? – с горящими глазами спросил админ, на миг забывшись. Ударник НК очень ему импонировал – играл, казалось бы, так легко, но так талантливо.


– Да? – поскреб щеку дядя Витя. Он был крайне удивлен. – Послал Бог зятька.

– Что? – не понял админ.

– Ничего, – рявкнул дядя Витя. – Иди уже работать, чего расселся, умник?!

Увиденное еще долго не давало ему покоя. И даже почему-то захотелось играть на барабанах, а то в юношестве у него была только одна гитара.





Декабрь




В комнате царил полумрак из-за плотно задернутых штор – горел лишь нижний свет, и негромко играла расслабляющая музыка.

Мы сидели друг напротив друга.

Антон откинулся на спинку стула и сложил руки на груди, внимательно за мной наблюдая. В его серых глазах таились и недоверие, и интерес, и некоторая даже жадность. А я затягивала волосы в высокий хвост.

– Готов? – спросила я, улыбаясь.

Антон в ответ только кивнул и на его губах заиграла едва заметная улыбка. Он ждал.

Я встала со стула, по своему мнению, весьма изящно, махнула хвостом и встала посредине комнаты – так, чтобы Антон четко меня видел. И широко улыбнулась ему, кокетливо поведя плечами.

Он, предвкушая зрелище, подавался вперед, ставя на стол оба локтя и не сводя с меня глаз.

Я хотела показать ему небольшой импровизированный танец. Не то, чтобы я стала невероятно танцевать, но все-таки кое-чему научилась на пол-дэнсе, да и занятия по стрип-пластике, на которые я записалась не так давно, дали свое – кое-какие движения давались мне хорошо, но я долго тренировалась, прежде чем решилась на подобное. Мне хотелось заставить Антона скучать по мне еще больше.

А он был только за.

Я встала в соблазнительную, по мнению своего преподавателя по пластике, статистическую позу и слегка повела плечами, неотрывно глядя на Антона, словно спрашивая, готов ли он к моему маленькому представлению. На мне были свободная белоснежная футболка, оголяющая одно плечо, и черные леггинсы, ибо шорты с такими синяками на ногах от пилона я надеть не рискнула.

Музыка сменилась, стала ритмичной и пьянящей. Под такую только и нужно показывать откровенные танцы, предназначенные лишь для одних глаз – глаз любимого человека.

Надеюсь, они не вывалятся от увиденного.

Несколько базовых элементов грудной клеткой и бедрами, которые, как я надеялась, получились изящными, красивые, но простые связки, грациозная волна корпусом, над которой я больше всего билась на тренировках, – все шло по плану. Плавные движения, изящные развороты на месте, эффектные наклоны и разлетающиеся дерзкой волной волосы – все это заставляло Антона смотреть на меня пристально, не отрывая глаз.

Мне хотелось показать ему небольшой, но чувственный спектакль, вместо слов в котором были движения, чтобы он знал, как я скучаю по нему и как жду встречи с ним. И музыка лишь подчеркивала мои основные реплики. Наверное, еще полгода назад я бы и не подумала, что смогу танцевать столь откровенный танец кому бы то ни было, однако сейчас стеснение как рукой смахнуло, вместо него остались уверенность в себе и в своей женственности. Я знала, что Антону нравится мой танец, и от этого чувствовала себя более раскрепощенной и – парадокс! – любимой.

Музыка задавала ритм и настрой. Пара круговых движений плечами и приседаний с прямой спиной, скрутка, прогиб назад, манящее движение рукой, стирающее с лица Антона ту самую полуулыбку, еще одно плавное приседание, которое должно было стать переходом из верхнего положения в нижнее, и которое я считала самым ярким элементом своего танца, и…

И тут в комнату без стука ворвались. Дверь распахнулась и на пороге появился Леша с весьма недовольным выражением лица.

– Дорогая племянница, ты не могла бы сделать музыку тише, – начал он и тотчас замолчал. А я от неожиданности упала на пол, больно ударившись коленом.

Как же так вышло, что я не закрыла комнату на замок?!

– Я этого не видел, – закрыл руками глаза дядя.

– Очень смешно, – сказала я злобно.

– Что происходит? – высунулась из-за его спины любопытная Нелли.

– Приватные танцы, – известил весь дом дядя.

– Какие танцы? – откуда ни возьмись, появился в коридоре и Томас, который непонятно когда вернулся из мастерской.

– Тебе, как отцу, лучше не знать, – сообщил Алексей.

– Какие, какие, какие? – заклинило Нельку, которая забежала в комнату. – Стриптиз, что ли?!

– Выйдите все отсюда! – крикнула я и резво соскочила с пола, смущенная и злая на весь белый свет. Я сделала музыку тише и с ужасом глянула на экран компьютера. Антон сидел, демонстративно закрывая лоб ладонью, и тихо смеялся. Этот танец я должна была показать ему по скайпу. Нелли тоже его заметила и стала активно махать руками и слать приветы. К ней присоединилась прискакавшая на шум Кира.

Дядя одарил меня весьма выразительным взглядом, поняв, что танец был предназначен Антону. Зато Томас, который, кажется, понял, в чем дело, попросил всех удалиться.

– Дайте влюбленным пообщаться, – сказал он громогласно. – Катенька, станцуй сынку что-нибудь еще.

Танцевать я отказалась. Села на стул и, подперев сцепленными в замок пальцами подбородок, уставилась на Антона. Тому все еще было смешно.