Муза, где же кружка?

Кормак Маккарти не раз упоминает в своих произведениях мескаль. Этот напиток часто фигурирует в его романах о приключениях на границе.





В «Кровавом меридиане» (1985) отрезанная мужская голова выставляется на одной из мексиканских площадей – плавающей в «стеклянной бутыли прозрачного мескаля». Молодые ковбои в романе «Кони, кони» (1992) распивают немало бутылок этой жидкости, а в одной из сцен капитан мексиканской полиции рассказывает (на ломаном английском) такую историю: «Я вместе с этими парнями, и они принять мескаль и прочее – знаете, что это, мескаль? – и там одна женщина, они все идут к эта женщина и все имеют эта женщина».

Билли Парем, главный герой романа «За чертой» (1994), отказывается пить мескаль: «Ежели хотите променять хорошее американское виски на эту вонючую кошачью мочу… дело ваше».





С солью и с лаймом





В наши дни спиртное из агавы переживает невиданный всплеск популярности: модные бары и изысканные винные бутики предлагают множество сортов текилы, выпускаемой небольшими партиями, и мескаля, чьи качества сильно зависят от терруара. В зависимости от выдержки эти напитки достигают различных степеней сложности и утонченности. Плохо только, что нынешний мескалевый бум грозит обернуться чрезмерно активным сбором редких дикорастущих разновидностей агавы.





Этот напиток, возникший как дешевое пойло для простонародья, успел приобрести популярность в самых разных слоях общества. Эмис в своей книге «Пить каждый день» (1983), предупредив читателей, что «разумные люди никогда не пьют текилу неразбавленной», тут же невозмутимо описывает распространенный способ ее употребления: насыпьте соль на тыльную сторону левой ладони, поместите лайм в правую – и пусть рядом стоит наготове рюмка чистой текилы.





Глава 8. Ром




Ничто так не способно утешать, Как добрый ром и пламенная вера.

Джордж Байрон. Дон Жуан[53] (1819)





Нет другого спиртного, чья репутация от столетия к столетию (и даже от десятилетия к десятилетию) менялась бы так резко. Ром считали то низкопробным самогоном, то изысканным эликсиром, а в XX в. он стал волшебным ингредиентом множества смесей.





Американские поселенцы пили его в диких количествах – пока не решили, что виски им нравится больше. Эпоха сухого закона в США началась с моды на ром, но дешевый напиток приносил мало прибыли, и бутлегеры переключились на контрабанду канадского виски. В 1934 г. снова возрождается интерес к рому: в Голливуде открывается ресторан, где подают тропические напитки на его основе. Послевоенная зачарованность мира Южно-Тихоокеанским регионом и его культурой – «тики» – помогла подпитывать это увлечение. Новые всплески популярности «тики» пришлись на 1960-е гг., на середину 1990-х гг. – и на нынешнее время.





Но ром всегда играл вторую скрипку по отношению к великому триумвирату крепких напитков – виски, джину и водке. Это отражается и в его относительно слабом влиянии на литературную питейную культуру.





От позорного начала до «счастливого питья» морских волков




Когда европейские поселенцы начали прибывать на Карибы со своими мушкетами и перегонными аппаратами, выяснилось, что здесь проблематично добыть сырье для изготовления виски, вина и пива. Со временем им волей-неволей пришлось переключиться на сахарный тростник, который рос тут в изобилии.






Производство рома неизменно сопутствовало работорговле, процветавшей в Трансатлантическом треугольнике с конца XVI до начала XIX в. Наряду с рабами, патокой и промышленными товарами его перевозили по торговым путям, соединявшим Африку, Америку и Европу. Вот почему ром издавна ассоциируется с жизнью мореплавателей. Этот широко распространенный и доступный напиток «по умолчанию» стал любимым у добропорядочных моряков и пиратов, действовавших в Карибском бассейне.





Этимология слова «ром» (rum) неясна. Возможно, его впервые стали делать на плантациях сахарного тростника на острове Барбадос. Когда обнаружилось, что патока, побочный продукт производства сахара, может давать спирт в ходе брожения, эта клейкая субстанция, прежде считавшаяся бесполезной, быстро стала жидким золотом.





Йо-хо-хо, и бутылка рому!




Писателем, сформировавшим в нашем сознании классическую систему образов пиратской культуры, стал Роберт Льюис Стивенсон, автор «Острова сокровищ» (1883).





В этом знаменитом романе есть всё: карты, где клад отмечен крестиком; сундуки с награбленной добычей; флаги с черепом и костями; одноногие моряки с попугаем на плече; изгои на пустынных островах. Слово «ром» встречается в тексте более 70 раз. Издание 1911 г. с иллюстрациями Ньюэлла Конверса Уайета стало классическим для многих поколений читателей.





Во времена Стивенсона ром считался грубой разновидностью спиртного (капитан и его ближайшие помощники пьют изысканные вина; так же поступал и сам автор). Ром – символ безрассудства, саморазрушения, тяги к насилию, всего того, что воплощают персонажи-пираты. Вспомним, как занемогший Билли Бонс умоляет Джима притащить ему «кружечку рома»[54], несмотря на запрет врача:

«Все доктора – сухопутные крысы… Я жил только ромом, да! Ром был для меня и мясом, и водой, и женой, и другом. И если я сейчас не выпью рому, я буду как бедный старый корабль, выкинутый на берег штормом».





Грог спасает жизнь





Грог, знаменитый напиток мореплавателей (и предшественник современного дайкири), изобрел в 1740 г. английский адмирал Эдвард Вернон по прозвищу Старый Грог: он носил непромокаемый плащ из фая (англ. grogram). Ром, разбавленный лимонным соком, использовали для профилактики цинги. К тому же он спасал моряков от обезвоживания: тогда еще не умели долго сохранять воду свежей.





Ром и война за независимость США




К началу XVIII в. колонии в Новой Англии прямо-таки купались в роме: теперь поселенцы гнали его сами. На каждого жителя, включая женщин и детей, приходилось в среднем по 13,5 л в год.





Недовольные тем, что из-за этой торговли страдают их собственные прибыли, британские власти приняли в 1764 г. так называемый Сахарный закон, который, по сути, облагал налогом всякий груз патоки, ввозимый из колоний, не принадлежащих Британии. Это подорвало процветающую ромовую экономику Новой Англии. Понятно, что данная мера лишь воспламенила революционные страсти.





Тропические грозы




Американец Харт Крейн, поэт-модернист эпохи сухого закона, очень любил коктейль «Май тай»[55]. Крейн был сыном кливлендского фабриканта, выпустившего на рынок леденцы Life Savers («Спасатели»): печальная ирония судьбы, учитывая, при каких обстоятельствах поэт умер в 32 года.