Мудрец и король

— Не надо! — умоляюще повторил мастер. — Раз мой крохобор, я и отвечу, за что мальчишку-то? Бурсов сынишка гонористый, конечно, без отца рано остался, в семье за старшего, но не владеет он ничем таким, так, в подмастерьях у меня ошивается, не без проблеска парень, но не маг он, не мог он такое… Я, я один виноват!

— Если виноват — ответишь, — заверил его Хас-Сеттен, — а мальчишке я ничего не сделаю. Позови его, мастер. Хватит магии на сегодня, пусть добром придет и сам тебе все расскажет. Скажешь, мол, боевой маг интересуется, что за чудная сила в наших лесах обретается, пусть проводит, покажет, без награды не останется. Думаешь, я сюда явился, чтобы детей деревенских пугать? Или в кандалы их заковывать? Этак ты у меня доиграешься до обвинения в речах, порочащих королевский клан, господин Свен-Одар. Зови своего помощника! Живо. И никого сегодня не принимай, я к тебе еще зайду — чтоб ни души тут не было до самой ночи!

Хассет отвернулся, отошел в глубь помещения, двери сарая приоткрылись, скрипнув петлями. Мастер Свен-Одар достал из кармана крылатую вертушку, бережно погрел ее в ладонях и словно птицу подбросил в воздух. С тихим шелестом она упорхнула на улицу вслед за мальчишкой.

— Ты сам-то что думаешь обо всем этом? — спросил Хассет, проводив глазами крылатку.

— Не знаю, что и думать, светлый господин Хас-Сеттен, — отозвался мастер. — Но тот, кто это сделал силен. С моим клеймом непросто справиться, чтобы тебе обо мне ни говорили.

Хас-Сеттен резко обернулся.

— Что ты делаешь в такой глуши, мастер?

— А живу я здесь, господин сыщик. Кажется, это пока не преступление ни перед кланом королевских ищеек, ни перед его величеством.

Свен-Одар усмехнулся и замолчал.

«На обратном пути, — пообещал себе Хассет, — что-то не встречались мне раньше деревенские мастера, у которых в сараях радуги живут. О, а вот и наш подмастерье».

В дверях возник парнишка лет пятнадцати — гибкий, ладный, с хитрецой в глазах, неумытый и нечесаный. Минут пять он переминался с ноги на ногу, очень достоверно изображал, что не понимает, о чем речь идет и многозначительно показывал глазами на непривычно трезвого наставника. Хассет достал из кармана четвертак и демонстративно повертел в пальцах, наблюдая как жадно сверкнули глаза мальчишки при виде серебра.

— Спасибо, мастер, подходит мне твой помощник. Мы пойдем, с глазу на глаз потолкуем, — сказал он, спрятал монету и положил парню руку на плечо, — не побоишься боевому магу услугу оказать?

— А чего мне светлого господина бояться, я что девка-болотница? — спросил парнишка и вызывающе шевельнул плечом. Хассет убрал руку, легонько толкнул паренька к выходу на задний двор и прихватил с верстака седельную сумку.

— Итак, Бурсов сын, позапрошлой ночью ты кое-что нашел, — начал Хассет, когда они остались вдвоем, — ну может, дня два-три назад?

— У меня, между прочим, имя есть, — нагло заявил парнишка и насупился. Он явно трусил, но пока держался.

— Зато мне до твоего имени дела нет, — усмехнулся Хассет, — ты сначала мастером стань, как Свен-Одар, чтоб тебя по имени величали. Покажешь, что нашел и где — четвертак твой. Не покажешь — пеняй на себя.

— Покажу, чего уж теперь, раз Нодар меня с крохобором выследил, — буркнул парнишка и утер нос рукавом, — вот ведь старый хрыч, — сказал он, скрывая за показной грубостью предательскую дрожь в голосе, — мог бы ко мне в долю попроситься, чего сразу боевых магов-то натравливать!

— Каков проступок, таков и ответ, — уклончиво заметил Хассет, — ну?

— Чего ну? На болоте по весне стражники контрабандистов с осколков повязали, все знают! Туда и наши ходили, и хуторские наведывались. Только не нашли ничего.

— А ты, значит, нашел…

— Ну нашел кое-что по мелочи, а чтоб на себе ночью по буеракам не тащить — я у мастера крохобора взял, да и сгонял туда потихоньку. Солнечного клейма на нем не было еще, заказчика не раньше полудня ждали, со Смыховой фермы путь неблизкий. Не знал я, что Нодар за своими крохоборами по ночам следит. Раньше не следил.

— А чего ж ты коня не взял?

— А кто мне коня даст? Если у кого лошадь с конюшни уведут в ночь — наутро все село знать будет. Да и тяжелый он, конь-то, и пугливый — утопнет в болоте, чем потом с хозяином расплачиваться…

— Хитер ты, братец, — усмехнулся Хассет, — до добра не доведет. Может, расскажешь по дружбе что нашел и кому продал?

На физиономии мальчишки отразилась мучительная внутренняя борьба. С минуту он сопел, кусал губы, топтался, наконец, тяжело вздохнул и нехотя сказал:

— Гномичью росянку нашел — целый тюк. Кому продал — того здесь нет, и денег тоже нет, я на них младших накормил и мать на ярмарку свозил в Упряжное. А тебе зачем это, светлый господин?

— А так, справедливость буду восстанавливать, зло наказывать и незаконную торговлю пресекать. Заказ у меня такой нынче, — хмыкнул Хассет.

— Вот правду говорят, что вольнонаемные все не от мира сего, — буркнул мальчишка. — Кто диких драконов ищет, кто девок болотных, один тут и вовсе лешака ловил для барона какого-то южного. А ты, значит, на торговцев охотишься и схроны ищешь?

— Вроде того, — усмехнулся Хассет.

— А ежели первым успеваешь, сам продаешь?

— Когда как.

— И как платят? — живо поинтересовался парень.

— Ты вот что, Бурсов сын. Держись-ка лучше Свен-Одара, да не подводи старика. Он тебе может такое ремесло в руки дать, что всю жизнь и сыт, и цел будешь. А про поиски схронов, что от нелегальных караванов и контрабандистов остаются, забудь. Понятно?

— Угу, — без энтузиазма согласился собеседник, вспоминая золотую серьгу в мясистом ухе перекупщика, тяжелый посох на дорогой перевязи и цепочку с амулетом на шее. От амулета так и веяло защитной магией, делавшей хозяина неуязвимым. Этакому молодцу, наверное, ни разбойники не страшны, ни десятники. Такой наверное, и с нежитью, и с клановыми боевыми магами схлестнуться не побоится — ни чета вольнонаемному. Видал он тех вольнонаемных. Все не при деньгах, неприкаянные, никчемные, на голову больные, зачастую запойные да увечные — нашелся советничек!

— Как схрон нашел? С лесными небось сторговался? — ухмыльнулся Хассет.

— Сам знаешь — чего спрашиваешь, светлый господин, — буркнул парень.

— Знать не знаю, а догадаться нетрудно. Нехорошо у мастера подворовывать. Нехорошо, — назидательно повторил Хассет.


Мальчишка неожиданно выпрямился и вскинул голову:

— Не воровал я! — завелся он. — Сам нашел, сам обменял, крохобора вернул в целости! У Нодара никто не ворует, понятно? А-а, думай, что хочешь, хоть десятника зови!

Он махнул рукой, из глаз неожиданно брызнули слезы. Все-таки парень здорово перепугался. «А красномордый десятник, похоже, лямку исправно тянет — вон как мальчишка вскинулся, как его вспомнил. Еще бы через головы не скакал — цены бы не было», — подумал Хассет.

— Без десятника обойдемся, — великодушно пообещал он вслух.

Мальчишка недоверчиво пошмыгал носом, колупнул болячку на локте и уставился на мага исподлобья:

— Ладно… Обойдемся. Когда на болото двинем? — почти басом спросил он, пытаясь вернуть себе утраченную солидность и значимость.

— Никогда не двинем — на карте покажешь.

Хассет вынул из сумки сложенный вчетверо лист, развернул и разгладил ладонью. По виду не то затертая бумага, не то пергамент, окутанный от старости сеточкой мелких трещин.

— Дык, это самое… — изрек подмастерье, — а чего здесь не нарисовано ничего?

«Чтоб меня больше никогда вестники законников не находили»! — мысленно вздохнул Хас-Сеттен, глядя как мальчишка соображает где его надули, недоверчиво моргает и яростно ковыряет в носу.

— Садись! — приказал сыщик, опустился на корточки и положил карту на землю.

Парень повиновался. Хассет схватил его за руку и ткнул немытый палец в левый нижний угол пергамента. По карте разошлись круги, и в углу появилось изображение мастерской Свен-Одара, с ювелирной точностью прорисованное до мельчайших деталей.

— Ох ты, ептыть! — восхитился мальчишка. — Мелконько как, а все видно!

— Вспоминай дорогу и пальцем веди! А не то пришибу, полчаса потеряю, зато будет у меня мертвяк в проводниках! — пригрозил Хассет, брезгливо вытирая руку о штаны. Подмастерье испуганно охнул, и на карте зашумел ночной лес.

Через несколько минут Бурсов сынишка стоял посреди мастерской, растерянно вертел в руках серебряный четвертак, вполуха слушал ворчливые нотации мастера Свен-Одара и время от времени встряхивал головой. Образ заезжего мага никак не складывался в памяти в целую картинку. Помнились отдельные детали вроде ярко алой ленты, вплетенной в темные волосы, расстегнутого ворота рубашки, да цепких пальцев на запястье.





Глава 2




Хассет свернул карту и прошел до конца гати, пробуя ногой на прочность зыбкую дорогу. Последний ее отрезок, выложенный добротными свежеструганными бревнышками, уводил в самый центр трясины и обрывался. Так вот, что выпросила у Бурсова сыночка болотная нечисть! Наплели парню болотные девки с три короба, напели, что старую дорогу подновить хотят, да в обход пустить, чтобы путники заблудившиеся их не тревожили!

Никто из взрослых не повелся бы, так они мальчишке голову задурили. В стороне мелькнула тень, раздался тихий всплеск, маг резко обернулся, взялся за рукоять кинжала и вытянул из ножен заговоренное оружие. Звенящий рой мошкары брызнул в стороны. Пронзительно закричала выпь, кто-то встревожено заухал за кочкой, поросшей зеленым мхом. На кончике лезвия предостерегающе зарделся едва заметный уголек, запульсировал в такт биению сердца, и болотные жители притихли — предпочли не показываться на глаза королевской ищейке.

Не выпуская из рук оружия, Хассет зашагал обратно, хлюпая жижей и увязая в грязи по щиколотку. Гать предательски прогибалась под весом человека. Из вязкой дымки болотных испарений проглядывали почерневшие стволы деревьев. Солнце стояло еще высоко, но его лучи не достигали скрытой туманом поверхности воды. Справа что-то непрерывно булькало, отравляя воздух зловонием, и выпускало на поверхность неровные цепочки пузырей. Слева возле нескольких сухих островков, поросших деревьями и камышами, тлела серебряными рунами печать клана королевских стражников, недоступная для глаз простого смертного. Хассет присмотрелся, но геометрические символы рассыпались перед глазами, превратившись в зеленоватые болотные огни. Представители чужого клана сработали на совесть. Королевской ищейке второй ступени не удалось определить, закрыт туманный проход наглухо, или прикрыт сторожевой печатью в ожидании новой партии нарушителей призрачных границ между мирами. «Ничего, мы это исправим, — пробормотал Хассет, заглушив чувствительный укол уязвленного самолюбия, — если вернусь живым, высшая ступень мне обеспечена. А пока посмотрим, что вы упустили, светлые господа стражники, кроме тюка гномичьей росянки».

Все так же держа кинжал наготове, Хассет сверился с картой прикинул, где мальчишка оставил крохобора, чтобы ненароком не утопить, и начал перетаскивать стройматериалы в условленное место. Следов на заболоченной почве, разумеется, не осталось. Но синие кляксы Нодаровой магии все еще можно было различить сквозь ленивую поземку болотных испарений. Брошенный крохобор «наследил» изрядно: он топтался и разворачивался, упираясь в стволы деревьев то передком, то задним бортом, в конце концов, оступился на замшелой кочке, и его передняя правая нога увязла в трясине. Крохобора перекосило, он оставался на месте довольно продолжительное время, пока мальчишка не вернулся и не выдернул верного помощника из топи. Расплывчатый синий след, подернутый оранжевой пеленой, уходил дальше на пригорок. Там Бурсов сынишка забросил наверх поклажу, запрыгнул на крохобора как на телегу и двинулся в обратный путь.

Вокруг что-то хищно зачавкало, заухало, заперешептывалось и всего в нескольких шагах от сыщика, поглощенного расследованием, взорвался газовый пузырь, забрызгав его грязью с ног до головы. Хассет от души выругался, нехорошо улыбнулся и щелкнул пальцами. Бестелесный вестник вспорхнул с его ладони и затрепыхался как попавшая в силки птица.

— Знаете, крысы болотные, что это такое? — громко спросил Хас-Сеттен. — Как только я его отпущу — явятся сюда к вам стражники, ищейки и боевые маги двух королевских кланов, выжгут здесь все дотла и пепел развеют на все четыре стороны! Будет вам вместо болота черная плешь.

Маг замолчал, уловив мгновенную перемену в окружающем пространстве: над стоячей водой и зеленой тиной, над редкими островками и скользкими кочками теперь висела чуткая тишина.

— Но можем и договориться, — продолжил довольный эффектом Хассет, понизив голос до соблазнительного шепота, — достанете мне то, что здесь лежит, а вам не принадлежит, и разойдемся с миром. Стражники не узнают, что вы кое-что себе приберегли, местные не узнают, куда обновленная гать ведет… Я бы на вашем месте согласился. Что скажете?

Пауза была недолгой. Что-то зеленовато-бурое, склизкое, отдаленно напоминающее очертаниями человеческую фигуру стремительно выскочило из камышей и ввинтилось в трясину в двух шагах от Хассета, а еще через секунду к его ногам плюхнулся грязный ком.

— Да с вами приятно иметь дело! — громко объявил королевский сыщик и развеял трепещущих вестников.

Продолжая сжимать рукоять кинжала и не сводя глаз с камышей и ближайших кустов, он присел и, вывозившись в вонючей грязи по локоть, нащупал свободной рукой острую кромку какого-то сосуда, ухватился за нее, крепко сжал пальцы, произнес заклинание перемещения и… погрузился во мрак, озаренный багровым пламенем.

Жадный жидкий огонь тек по руке вверх, волнами ударяя в плечо и шею и подбираясь к сердцу. В багровом мареве ничего нельзя было разглядеть. Образ мастерской таял и рассыпался на границе сознания — ни одной ровной линии, ни одного прямого угла. Все пространство стало зыбким, волнистым. Оно предательски дрожало в мареве подступающего огня, древнего и всесильного. Хассет стремительно забывал, как выглядит мастерская мастера Свен-Одара и ничего не мог с этим поделать. Лишь одинокие синие кляксы, неуместные здесь, в бесконечном царстве багрового пепла, еще плавали перед глазами. Да махала крыльями идиотская стеклянная стрекоза, к которой он отчаянно потянулся в последнем усилии.

Тррах!

Хассет влетел спиной в витраж, ударился о раму и грохнулся на пол сарая. Несколько секунд цветные осколки кружили вокруг, прежде чем осыпаться. Где-то в глубине мастерской захлопали тонкие кожаные крылья птицелова. Хассет перевернулся на бок, подтянул колени к животу и с усилием выжал из легких остатки болотного газа, которым его травила негостеприимная нечисть. По всему телу гуляла противная дрожь, левую руку и половину груди все еще кололо и жгло.

— Убери кинжал, Хас-Сеттен, иначе мне не подойти. Клановая магия штука серьезная, — сказал кто-то издалека, — не бойся, парень, я всего лишь хочу помочь.

Хассет с усилием разжал пальцы, выпустил узорчатую рукоять и приподнялся, вглядываясь в лицо склонившегося над ним человека, черты которого медленно всплывали в памяти.

— Ну и вонь, — покачал головой Свен-Одар, — где это ты умудрился так вывозиться, светлый господин, а? И часа не прошло, а тебя прям не узнать.

— У нас очень мало времени, мастер, — прошептал Хассет, — только до… — он проглотил слюну и на секунду закрыл глаза.