Мудрец и король

— Что… Что здесь происходит? — запричитал протрезвевший мастер, поднимаясь с пола. — Это кто тут?! Смых? Зачем это вы, а?

— Он самый, — устало кивнул десятник. — Смых, который думает, что ты его сына покалечил. Держись от него подальше, мастер. Отойди! Сейчас он очухается, а посох у меня нынче не работает. Разбил мне его на хрен крохобор твой, будь он не ладен. Вишь, подручными средствами пришлось…

Смых набычился, рванул рубаху на груди, хватанул воздух ртом и вскочил на ноги еще до того, как десятник успел оглядеться в поисках подходящей веревки.

— Ты-ы… Меня-а-а… Смирняком вязать?! Оба сдохнете!

В голосе клокотало бешенство.

— Здорово, хозяева! Мне бы заказ мастеру оформить. А что это у вас ворота нараспашку, не воруют что ли? Благословенный край, однако.

Смых завращал налитыми кровью глазами, обернулся…

— Пшшел прочь! Уб-бью! — прорычал он.

Ох и страшен в тот момент был старикан, ох и страшен!

— Вот так так! — насмешливо сказал гость, стоявший в дверях. — И не заперто, и в дом не войди.

Десятник выступил вперед.

— Не слушайте его, светлый господин… — он стушевался, не зная как обратиться к гостю.

— Боевой маг Хассет, друг законник. Всего лишь вольнонаемный боевой маг, — подсказал незнакомец. — Я не вовремя? — уточнил он и глянул в бешеные глаза старого Смыха. Да так глянул, что бешенства в них тотчас поубавилось.

Трое на одного — многовато выходило. Десятник-то еще куда ни шло, а вольнонаемный маг и рангом повыше, и не на службе. Убьет простолюдина, скажет защищался, и никто ему не судья.

— Очень вовремя, светлый господин, — неуверенно сказал десятник, покосившись на тяжело дышавшего Смыха.

Мастер Свен-Одар шмыгнул сизым носом. Приняв вранье насчет заказа за чистую монету, он приосанился и пригладил поредевшие к старости седые кудри, одновременно силясь припомнить, не натворил ли чего в ближайшие несколько дней. Фермер повел плечами, выступил вперед, сжал и разжал кулачищи и окинул незнакомца сердитым взглядом, словно прикидывал, годится тот для сезонных сельхоз работ или щупловат будет.

Парень худощавый, лет на пяток старше десятника, не больше, скулы широкие, а щеки не наел, в походах-то… В его правой руке подрагивал тонкий хлыст с массивной плетеной рукояткой. Штаны поношенные, сапоги потертые, а на сорочке с закатанными рукавами — дорогая вышивка, темные волосы заплетены в короткую косицу, узкой алой лентой перевязаны — чисто красна девица! Щегольская челка падала на глаза — медно-карие, с желтым ободком и глубокими провалами зрачков… Не понравилось старому Смыху в те глаза смотреть. Вроде улыбается боевой маг, бело-сахарные зубы показывает. Не то скалится, не то и впрямь весело ему в сарае, пронизанном сивушными парами и пьяно-радужной магией чокнутого Нодара.

Смых враскачку подошел к незнакомцу.

— Боевой, говоришь, вольнонаемный, — он с сомнением пожевал губами, скользнул взглядом по богато инкрустированному кожаному браслету на запястье мага, амулетам на груди и кинжалу в потертых ножнах, висящему у пояса, и вдруг спросил деловито, коротко:

— Серебром берешь?

— А к чему вопрос, почтенный? — осведомился гость, не скрывая удивления.

— А нанимаю я тебя, — прищурился старый Смых, — законнику нашему в помощь. Согласишься, так вместе пойдете блюсти мне безопасность в хозяйстве. У того, — он небрежно кивнул через плечо на десятника, — не больно-то получается с Нодаровской тварью справится.

И медведеподобный старикан метнул в сторону окончательно сбитого с толку мастера Свен-Одара злобный взгляд.

— Да что здесь происходит, в конце концов?! — возопил Нодар, воздев руки к небу, вернее — к потолку сарая, который поддерживали, казалось, не столько стены, сколько цветные стекла многочисленных витражей.

С балки, замолотив лентами, сшитыми из тонкой кожи молодых козлят, сорвалась крючковатая конструкция и с адским грохотом рухнула к ногам мастера. Ржавые крючья, приваренные к каркасу из ободов для бочек, заскрежетали по металлическим пластинам, разбросанным по полу. В помещении поднялся ветер, в воздухе, шелестя страницами, закружили потрепанные книги, железная стружка, опилки, осколки и прочий мусор. Цветные тени пришли в движение — фигурки на окнах вновь зашевелились. Мастер ахнул, стремительно нагнулся, ухватил свое творение за одну из хлопавших лент, по его пальцам пробежала искра, брызнули светом железные ребра, и невообразимое изделие неловко завалилось на бок, продемонстрировав новенькие клепки на ржавом остове.

— Вот. Птицелов! — смущенно, но не без потаенной гордости пояснил Свен-Одар, указав заскорузлым пальцем на груду кожи и железа. — Не доделал малость.

Заезжий боевой маг не расхохотался в голос только потому, что грозный старик все еще стоял напротив, угрюмый и недвижимый как скала.

Смых с шумом втянул в легкие пыльный воздух, провел ладонью по шее, выдернул цветную занозу и с размаху швырнул окровавленную стекляшку оземь.

— Коли согласен на крохобора поохотится, так догоняй, — сказал он. — О цене договоримся. Задатков не даю. Не проси.

И, ни на кого не глядя, направился к выходу. Мастер Свен-Одар, счастливо избежавший гибели от руки старого фермера, но так и не дождавшийся объяснений присел на корточки, что-то ласково зашептал, всхлипывая и утирая слезящиеся глаза, бережно поднял своего драгоценного птицелова за каркас и, сгибаясь под тяжестью изделия, потащил его в дальний угол. Светлый господин Хассет оглянулся на мастера, ухмыльнулся и вплотную подошел к красномордому законнику.

— Звал кого? — тихо уточнил он.

— Д-да, ваша светлость, — прошептал десятник, проклиная момент, когда рванул с шеи вестовой медальон.

На груди Хассета, у самого сердца, отчетливо горела трехмерная печать клана королевских ищеек. Многолучевая звезда светилась ровно столько времени, сколько понадобилось деревенскому законнику, чтобы рассмотреть ее во всех деталях. А потом погасла, как не было.

— Надеюсь, не зря, — многозначительно сказал гость. — «Вашей светлостью» патриарха Фаттен-Эль-Ривана будешь величать, когда он тебя лицезреть соизволит. А я тебе сейчас даже не «светлый господин», а так, боевой маг Хассет — временный союзник из пришлых. Проболтаешься — язык сгниет, договорить не успеешь. Понял?

— Да, свет… маг… господин… Хассет.

— Лучше, — констатировал представитель могущественного королевского клана. — К лекарю собирался?

— А? — парень дотронулся пальцами до обожженного лица и посмотрел на руки. После дикой скачки и короткой, но яростной возни со Смыхом тонкие пузыри полопались, опаленная кожа сочилась сукровицей. — Да не, с чем тут к лекарю-то, сам справлюсь, обучены.


— Правильно, не ходи, — одобрил собеседник. — А где твой начальник из законников? Что-то я его здесь не наблюдаю.

— Не может он, — смущенно пробормотал десятник.

Хассет обвел глазами все еще пыльное помещение, из дальнего угла которого доносилось бульканье, позвякивание железа и невнятные причитания, посмотрел вслед ушедшему мужику и с сомнением прикусил губу. В то, что вызов ложный, а верные подданные его величества отмутузили друг друга исключительно по пьяни, он почти не сомневался.

— Через несколько голов со своим вестником прыгаешь, дубина, — проворчал он. — Где начальство, спрашиваю?

— Виноват! — гаркнул законник и упрямо замолчал, хлопая опаленными ресницами.

Своего сотника, который рано или поздно протрезвеет, вернется к служебным обязанностям и начнет с подчиненных десятников три шкуры драть, он боялся куда сильнее полумифических королевских ищеек и взбесившихся крохоборов со всей их магией. Хассет недовольно дернул острым плечом, вздохнул, несколько раз хлопнул себя кончиком хлыста по пыльному голенищу и поднял голову, откинув челку со лба.

— Ладно! Хрен с ним, с сотником. Бери этого сизоносого мастера, выходите оба, на ферму поедем — серебро на жизнь зарабатывать. Кто такой крохобор?

И десятник начал обстоятельный рассказ. Примерно с середины Хассет перестал отпускать язвительные замечания. Окончание истории он выслушивал на заднем дворе, под навесом, где смирно стояли, дожидаясь покупателей, недоделанные крохоборы. Большая часть неутомимых сельхозтруженников была слеплена из материалов заказчиков и представляла собой совсем жалкое зрелище. Лишь штучные экземпляры могли похвастаться струганными досками и обилием металлических деталей. Разнообразие форм и размеров, а так же количество тощих ног, зачастую — нечетное, поражало воображение. Парочка крохоборов, связанных тонкой цепочкой, стояла у самого выхода и нетерпеливо приплясывая на месте в ожидании хозяев. Рядом с клеймом мастера на бортах красовался выжженный знак солнца — этим изделиям предстояло трудиться лишь от зари до зари. Нодара в округе, конечно, почти любили за честность и щедрость, но зная о причудах мастера, редко доверяли его творениям работу без присмотра.

Десятник закончил рассказ и убрал в чехол выведенный из строя боевой посох, который только что демонстрировал королевской ищейке. Хассет молчал. Крохоборы звякали металлическими деталями и поскрипывали деревянными. В ветхой пристройке шипело и булькало единственное творение мастера, которое он изготовил для личных нужд — самогонный аппарат. Свен-Одар, сраженный пережитым ужасом и доброй порцией спиртного, раскатисто храпел в обнимку с птицеловом, которому не суждено было поймать ни одной птицы.

— Значит, мастер здесь не при чем, — не то спросил, не то констатировал Хассет.

— Да, господин… маг.

— На слово людям веришь или насквозь их видишь? — усмехнулся собеседник.

— Старому Смыху горе глаза застит — сын при смерти, — сказал десятник, — но и он, как поостыл немного, так и плюнул на мастера. Да и не был он уверен, иначе Нодара я бы с вилами в боку нашел. Я ведь поначалу так и подумал, что убьет.

Тем временем, из неработающей кузницы выползло круглое железное блюдо на шести львиных лапах, остановилось посреди двора, выбросило тощие опорные штанги, завертело шестеренками, и с маслянистым шорохом встало вертикально, продемонстрировав изумительной красоты циферблат с выгравированной картиной охоты. Обе ржавые стрелки беспомощно болтались на шести часах. Из окошечка, раскрывшегося под цифрой двенадцать, бесшумно высунулся лакированный черный клюв и оглушительно каркнул.

— Это еще что?! — спросил Хассет, вздрогнув от неожиданности.

«Два часа по полудни! — возвестило чудище, дернув сломанными стрелками. — День скоро начнет заканчиваться, вечер приступит к наступлению, — внутри часов кто-то откашлялся и задумчиво добавил, — будет ли ночью Луна со звездами? Вопрос времени. Важный вопрос. Время не ждет, не идет и не течет — оно наступает!» — торжественно закончил клюв и спрятался обратно. Створки захлопнулись. Гравированное блюдо со стоном опрокинулось и поползло обратно в кузницу, втягивая опорные штанги.

— Алхимические часы, — рассеянно пояснил десятник и отчаянно зашевелил полными губами, что-то мучительно вспоминая. — Не, не алхимические… Как их там… Во точно! — обрадовался он, не без труда обнаружив в глубинах памяти мудреное словцо. — Философические они, господин маг! Так Нодар и объяснял. Говорят в семь утра, в два дня и в полночь… И всегда — разное. Он их нашему голове хотел подарить — несколько лет над ними работал, да тот не взял. С тех пор по двору бродят, вон заржавели совсем.

Хассет молча проводил взглядом уползшее обратно в кузницу чудо механики, магии и философской мысли, бесхитростно спаянное в единое целое. «Крохобор-убийца, птицелов и философские часы? — подумал он, глядя на кругломордого законника, безвинно хлопавшего обожженными ресницами. — Конец тебе и твоему сотнику, брюкву ему в задницу! Узнаете, как клановыми медальонами раскидываться»!

— Один поеду, — процедил он сквозь зубы. — Не пристало боевому магу с кем попало серебром делиться.

— Да, господин маг Хассет, — пролепетал десятник. — Может, вашей милости дорогу к Смыхову хозяйству подсказать?

— Без тебя найду. Ступай домой, законник. Про язык за зубами не забудь. Не то второй раз встретимся, — пообещал он и, не оглядываясь, направился к выходу.

За распахнутыми воротами нетерпеливо бил копытом широкогрудый мышастый конь. Темногривый, лоснящийся, какой и должен быть у странствующего по Восьмой провинции боевого мага. Сам не доедай, а коня — содержи. Иначе другой вольнонаемный опередит — ни славы, ни денег не достанется. А внушительный список побед — есть ключ к поступлению на службу в королевский клан. А кто ж не стремится в королевский клан? Деньги там другие, амуниция и лечение за казенный счет.

— Отменную бредятину мне тут рассказали, дружок! — шепнул Хассет на ухо мышастому, пустил его крупной рысью прямо в дрожащее марево заклинания, и человек и конь растаяли в тени деревьев, лишь облачко пыли заклубилось над вымершим от жары проселком.

Хассет привстал на стременах, натянул поводья и похлопал по шее тревожно фыркавшего кланового скакуна. Конь шумно дышал, словно старался выжать из легких остатки магии перемещений. Впереди за низкорослыми яблоневыми садами виднелись крыши Смыховых построек, а еще чуть дальше — почти ровный прямоугольник злополучного брюквенного поля, по которому перемещался сгусток чужеродной магии, заключенный в деревянное детище придурковатого мастера Свен-Одара. И чем дольше Хассет всматривался, тем меньше нравилось ему зрелище, представшее перед глазами. Он тронул поводья и съехал с дороги в густые заросли, чтобы раньше времени не попасться Смыху на глаза. Воинственный старикан как раз спускался с пригорка, погоняя спотыкавшуюся от усталости кобылу.

«Это не клановая магия. И уж конечно, не работа мастера. Что это вообще такое»?! — думал Хассет, прислушиваясь к неровному перестуку копыт. Пять минут назад он злился на деревенского дуболома-десятника, осмелившегося призвать на помощь королевскую ищейку, а сейчас, нервно отмахиваясь от роившейся в кустах мошки, сомневался, хватит ли ему сил и знаний, чтобы справиться с чуждой энергией, заключенной в деревянное пугало, вычислить ее источник и отыскать мага, игравшего такими силами. Его уровень должен соответствовать верхним ступеням королевских кланов. Чем мог насолить волшебнику такого ранга угрюмый фермер с севера? И почему его могущественный враг не довел дело до конца, вдохнув в крохобора лишь рваный лепесток незавершенного заклинания?

Времени было в обрез. На рассвете уходил на осколки караван, который в числе прочих нанялся охранять боевой маг Хассет. С минуту он перебирал в руках повод, не зная как поступить. То, что тревожный вестник десятника вышел именно на него, означало, что поблизости нет других королевских ищеек, либо они настолько заняты, что не смогли принять сообщение. Или оказались хитрее или выше рангом и сразу переслали его крутившемуся поблизости сыщику второй ступени.

Он подтянул повод и с досады саданул коня пятками так, что тот, ничуть не заботясь о комфорте всадника, ломанулся на дорогу прямо сквозь кусты и в два счета догнал кобылу Смыха. К концу разговора упрямый старикан истово поклялся ничего не предпринимать и никого не подпускать к крохобору — королевские ищейки иногда бывают очень убедительны.

Хассет спешился у ворот, отстегнул седельную сумку, накинул на плечо и потрепал мышастого по шее: «Экий ты у меня приметный, — подумал он, бросив Смыху поводья, — настоящий боевой конь. Сейчас получишь на фермерском дворе свою порцию славы. Будут вокруг тебя приплясывать, языками цокать и по коленкам себя хлопать, приговаривая: „Ай да конь! Что за кони у этих боевых магов! Огромные, злющие. Мясом, что ли они их кормят“?» Хассет ухмыльнулся и пошел прочь от фермерского дома.

Смых еще некоторое время недоверчиво глядел вслед господину магу, прежде чем развернуть свою кобылку и направить ее прямиком во двор, ведя недовольного жеребца в поводу. У белобрысой глаза так и сверкнули, как мышастого жеребца увидела. Зарделась вся, словно замуж за него собралась. Нелюдь, а не девка! На парней бы так смотрела.

Выстраивать защиту вокруг брюквенного поля Хассет не стал. Крохобор и не думал его покидать и нападать на людей. Он честно делал свою работу, накрепко связанный клеймом мастера. «Вот тебе и деревенский техномаг! — восхитился сыщик, рассматривая разрозненные завихрения чужеродной магии, периодически вырывавшиеся за пределы деревянного корпуса подобно языкам пламени. — Если бы не его клеймо — эта тварь скакала бы сейчас по всем окрестностям. Ничего себе силища у старого пьяницы! Дурак ты, фермер Смых. Благодарить мастера должен и умолять, чтоб знак Луны рядом с солнышком выжег, чтобы твой крохобор и ночью из-под контроля не выходил».

Хассет сошел с дороги, смахнул пот со лба, нетерпеливо сдул роящихся мошек из-под дрожащей пленки морока, достал из сумки шарик размером с куриное яйцо, швырнул на землю и шагнул в белесое пятно, раздавив ногой хрупкую скорлупку. Прозрачная многолучевая звезда развернулась из задымившейся лужицы и заключила в себя человека. Видимые только у основания, ее лучи задрожали, готовые мгновенно растянуться на десятки миль вокруг.

— На четыре стороны света! — нехотя произнес Хассет.

«Терпеть не могу обезличенный поиск», — успел подумать он, прежде чем превратился в прибежище для сотни прозрачных ветерков, зашелестевших по окрестностям. Перед глазами мелькнуло бледное лицо, искаженное мукой, окровавленная повязка, и оранжевая вспышка обожгла Хассету правый глаз. Он ахнул, выровнял дыхание и медленно отвел фантом за пределы опалесцирующего студня.

«Идиот», — одними губами сказал он себе. Кто, как не сын Смыха наиболее тесно контактировал сегодня с чужой волшбой! И его, и местного законника надо было заранее исключить из поиска. Красномордый десятник, растерянно хлопающий опаленными ресницами, вслед за Смыховым отпрыском растворился в мутном киселе.

Хассет сосредоточился. Белые пятна человеческих лиц замелькали перед ним, перемежаясь с разноцветными брызгами магии местных мастеров. Прозрачные лучи, едва касаясь тех и других, неслись дальше легкими дуновениями разогретого воздуха, пока не опутали бесплотными струями щуплую фигурку. Хассет с сомнением вгляделся в размытый отпечаток магического рисунка. Это, конечно, не автор заклятия и не исполнитель. Возможно, свидетель применения магии. Скорее всего кто-то, кто видел десятника, схлестнувшегося с крохобором. Похожих следов Хассет обнаружил на ферме Смыха видимо-невидимо. Он прикрыл глаза, вглядываясь в размытый образ местного паренька. Мальчишка, носивший отпечаток, стоял на фоне ярко-синей кляксы, показавшейся Хассету, тонувшему в разноцветье местных мастеров, очень знакомой.

Бесцветные лучи, разбежавшиеся уже на сотни миль, истончались и провисали, требуя силы самого мага в помощь выдыхающемуся заклинанию. «Ну хорошо, — прошептал он, сворачивая расползавшееся поисковое заклинание в тугой направленный щуп, — где ты сейчас»? Перед глазами встал сарай мастера, весь в люминесцентно-синих брызгах его чудаковатой магии, задрожал, осел и провалился во мглу вместе с тенью мальчишки. Все-таки Свен-Одар причастен! Хассет подхватил с земли сумку, и шагнул в самый центр мастерской. Между деревьями раздался глухой хлопок, качнулись ветви, и морок растаял вместе с королевской ищейкой.

— Да вот он только что ушел! Что вы, господин мой, не надо его сюда обратно, — причитал мастер Свен-Одар.

Был он подавлен всем услышанным, принудительно трезв и время от времени ощупывал голову дрожащими руками, словно проверяя — не притаилась ли где в висках и затылке тяжелая похмельная боль. Сыщик второй ступени клана королевских ищеек Хас-Сеттен, представившийся мастеру полным именем, стоял напротив, заложив руки за спину. Двери мастерской вопреки обыкновению были наглухо закрыты.