Мотив Х

12




Ей больше двухсот лет, она была сделана из белого мрамора и имела форму икосаэдра, поверхность которого состояла из двадцати равносторонних треугольников. Двадцать сторон с выгравированным номером, за исключением десятки, вместо которой была буква X.

Золотистая краска давным-давно стерлась, и постороннему человеку пришлось бы ощупывать углубления или подносить стороны к свету, чтобы увидеть результат. Сам он давно уже научился распознавать разные грани по оттенкам мрамора.

Это была его самая дорогая игральная кость, и всегда, когда он доставал ее из хлопкового мешочка, чувствовал ее тяжесть в руке.

Он положил икосаэдр в ладони, сомкнул их и начал трясти.

Двойка или больше. Этого было бы достаточно для того, чтобы взять новое задание. От того, какая из девятнадцати граней выпала бы, зависело количество дней, отсчитываемых с сегодняшнего.

Единственная сторона, которой не следовало сейчас выпадать, была единица. Если она, несмотря ни на что, выпадет, то ему придется прервать все, и ничего из того, к чему он готовился и чего так ждал, не будет сделано. Все веселье закончится задолго до того, как он успеет привыкнуть.

Полиция до сих пор не нашла даже тело из задания в Клиппан, первое в длинной красивой нитке жемчуга всех его заданий.

Прошло уже несколько недель, а о покойном старике до сих пор не было никаких известий. Очевидно, его никто не искал. И еще это было связано с тем, что тело лежало в продолговатой герметично закрытой конструкции, и трупный запах не распространялся дальше.

Похожая на кокон конструкция — следствие того, что выпала кость причина смерти: удушье, оказалась значительно более сложной в реализации, чем он ожидал. После нескольких неудачных попыток он пришел к идее об устройстве, состоящем из двух велосипедных колес, которые по бокам крепились к двухметровой стальной трубе.

Мужчина, лежавший без сознания на полу в своей гостиной, был не больше ста семидесяти восьми сантиметров ростом, поэтому без проблем поместился между двумя колесами, и с помощью нескольких натяжных ремней он закрепил его шею, руки и ноги в стальной трубе.

После этого надел большой прозрачный пластиковый пакет на одно колесо и голову мужчины и еще один — на ноги и нижнюю часть тела. И обмотал армированным скотчем концы пакетов посередине трубы. Два велосипедных колеса держали пакеты плотно натянутыми, и после трех слоев он убедился, что конструкция точно не развалится.

Довольный, он сел на пол и стал ждать. Выпавшие кости не указывали ему на это. Он сделал свое дело, но ему было интересно, как отреагирует мужчина, когда очнется от удара в затылок, и сколько времени пройдет, прежде чем углекислый газ заставит его снова потерять сознание.

Старик проснулся гораздо быстрее, чем он ожидал, и как только первый шок прошел, он попытался освободиться, пока не понял, что это невозможно. Но вместо этого он принялся кататься по полу, отчаянно пытаясь проделать дырки в пластиковом коконе.

К счастью, он подумал о том, чтобы заклеить старику рот скотчем, чтобы тот не мог прокусить что-нибудь, хотя изначально смысл, конечно, был в том, чтобы не слышать его криков. Мужчина пытался кричать и делал это все время до того момента, когда снова потерял сознание, три с половиной часа спустя.

Все это нельзя было считать ничем иным, как полным успехом, и он был так возбужден, что вышел и пробежал две мили, прежде чем смог расслабиться в горячей ванне.

На следующий день он достал свой икосаэдр, с большим волнением ожидая, когда можно будет приступить к следующей миссии. Но по какой-то непостижимой причине тот приземлился на восемнадцать. Это было третье по величине число, которое означало, что ему придется ждать целых восемнадцать дней, прежде чем он сможет нанести новый удар.

Но теперь, наконец, снова пришло время, и он тряс икосаэдр так долго, что холодный мрамор стал той же температуры, что и его руки. Это был момент, который он всегда сознательно затягивал. Он похож на секунды перед оргазмом, ведь только кость брошена, пути назад уже не будет.

Он закрыл глаза, разжал руки и услышал, как она с легким стуком приземлилась на натянутое войлочное покрывало и прокатилась дальше еще на какой-то дециметр, чтобы окончательно остановиться.

Двойка.

Он выдохнул и сразу почувствовал, как замедлился пульс. Он снова избежал единицы и необходимости все отменить. Теперь у него было новое задание, уже в эту субботу, и он мог только покачать головой в ответ на то, как кость бросала ему вызов. Но в конце концов, это же то, чего он хотел, и если сможет быть только в настоящем и отгородиться от всего остального, то, вероятно, все успеет, хоть времени и очень мало. Следующий бросок должен был выбрать жертву. Для этого он достал коллекцию шестигранных кубиков из анодированного алюминия. Он взял один и потряс в руках.

Это был так называемый предварительный бросок для определения количества кубиков, которыми он воспользуется. В данном случае выбор был между одним или двумя, при этом единица, двойка или тройка означали взять один кубик, а четверка, пятерка или шестерка — два.

Пятерка.

Он достал еще один кубик и хорошенько потряс оба, прежде чем выкинуть их на покрывало.

Две двойки.

Он встал и подошел к карте Сконе, висевшей на стене. На карте была обведена область в форме совершенного квадрата, который, в свою очередь, был разделен на сто сорок четыре одинаковых по размеру пронумерованных квадрата. Двенадцать в ширину и двенадцать в высоту. В верхнем левом углу был Мелле, куда он в детстве ездил на автобусе купаться и прыгать в воду со скал.

В дальнем конце правого угла находился Бьернум, который был так же скучен, как и его название. В левом нижнем углу был расположен Копенгаген, который, несмотря на свое положение далеко на краю, представлял собой очевидный центр региона. В правом нижнем углу Шебо, и он не смог бы этого объяснить, но почему-то надеялся, что кости приведут его именно туда.

Однако не в этот раз, ведь четвертая колонка лежала значительно дальше на запад.

Он поднял один из кубиков, потряс его и бросил.

Тройка.

Другими словами, число квадратов вниз будет определяться кубиком. Он снова взял его и встряхнул еще раз, чтобы через некоторое время бросить.

Четверка.

Он поставил палец на квадрат и сразу же увидел, что это был Хюллинге, а когда увеличил масштаб на Гугл-картах, то понял, что выбор кости упал на торговый центр Хюллинге. В этом районе не было частных домов, что означало — он должен поехать туда, чтобы кости выбрали свою жертву.

Это будет новый опыт, и, если бы он решал сам, ему хотелось бы получить еще немного времени. Но он об этом не беспокоился. Напротив, ждал с нетерпением. Кроме того, у него уже появилась идея, как будет проходить отбор.






13




Двадцать шесть дней, восемь часов и двенадцать минут.

Тувессон почесала руку под часами и стала ждать, пока Лилья, Утес и Муландер усядутся за стол для совещаний.

— О̕кей, давайте начнем, — сказала она, несмотря на то, что термос с кофе только начали передавать друг другу.

— Так как у нас у всех полно дел, я подумала, что мы должны уложиться в полчаса. Так что давайте постараемся быть немногословными. Хорошо?

Лилья и Муландер кивнули и посмотрели на Утеса.

— Почему все смотрят на меня? — спросил Утес. — И кстати, может позвоним мистеру Риску и попросим его присоединиться? В конце концов, он уже больше месяца сидит дома.

— Да, но я бы предпочла этого избежать.

— А учитывая то, через что пришлось пройти ему и его семье, ему нужен отпуск больше, чем когда-либо, — сказала Лилья, покачав головой.

— А когда он снова начнет работать? — Утес попробовал кофе.

— Ближе к осени, думаю, в конце августа, — сказала Тувессон. — Пока нам придется обойтись без него. И раз уже мы затронули эту тему, то я хотела бы напомнить вам, что сегодня во второй половине дня ложусь в Тольвманнагорден, чтобы начать лечение в двенадцать этапов. Оно займет пять недель.

— Пять недель? — Муландер переглянулся с остальными.

— Я знаю, это ужасно долго, но что поделаешь?

— А что, если нам нужно будет связаться с тобой?

— К сожалению, это невозможно.

— Подождите, — сказала Лилья. — Как это невозможно? У нас сейчас в самом разгаре…

— Ребята! — Тувессон подняла вверх руки. — Я знаю, что сроки поджимают. Поверьте мне, я не хочу ничего, кроме как остаться здесь и работать с вами. Но я должна отнестись к этому серьезно и поставить во главу угла свое здоровье. Надеюсь, вы меня поймете.

— Конечно, — сказала Лилья, кивая вместе с остальными.

— Хорошо. Тогда, я думаю, мы…

— Еще кое-что, — перебила ее Лилья. — Кто в это время будет руководить расследованием?

— Я, конечно, — сказал Утес. — Кто же еще?

— Ну не знаю, — пожала плечами Лилья. — Кто-то, кто немного более…

— Утес прав, — вмешалась Тувессон. — Он будет руководить расследованием, и я надеюсь, вы все позаботитесь о том, чтобы все прошло как можно более гладко.

— Немного более что? — Утес повернулся к Лилье.

— Ничего. Забудь. Все пройдет отлично.

— Итак, начнем с разыскиваемого «Вольво». У нас есть его следы?

— К сожалению, пока ничего, — ответила Лилья.

— Я думаю, он брошен где-нибудь за пределами Бьюва, — сказал Утес. — Если бы он катался на нем по округе, мы бы давно его нашли.

— А камеры слежения? Вы уже начали просматривать записи с них?

— Пока нет. Мы все еще ждем несколько записей, но как только закончим здесь, это будет главным приоритетом. Надеюсь, машина засветилась на одной из камер.

Тувессон кивнула и потянулась за одним из термосов с кофе.

— Этот пустой, на вот, возьми, — Утес протянул ей другой термос. — Кстати, есть ли новая информация о пожаре в общежитии рядом с Квидинге?

Тувессон покачала головой, наполняя свою чашку.

— По-прежнему три человека считаются погибшими. Что, как бы абсурдно это ни звучало, можно считать хорошей новостью, учитывая то, чем все могло закончиться. Вопрос в том, можно ли сказать, что это был прямой ответ на пожар у «Шведских демократов»? Ирен, а ты как думаешь? Ты была там, когда это случилось.